Учиться прощать и просить прощения

Чтобы поблагодарить Бога, избравшего вас для новой жизни в любви, облекитесь в одежды, которые Он приобрел для вас и с великой щедростью поместил в ваш гардероб: в сострадание, доброту, смирение, спокойную уверенность и терпение. Не будьте непокорными и злопамятными, причиняющими боль другим людям; но будьте смиренными, готовыми помочь, не помнящими никакой обиды и прощающими тех, кто причинил вам зло. Не забывайте, что Христос простил все ваши грехи. Но самое главное — облекитесь в любовь, которая важнее всех остальных одежд в вашем гардеробе и благодаря которой сияют все остальные.

См.: Кол. 3:12-14

В браке вы постоянно либо просите прощения, либо сами прощаете. Кажется, неважно, насколько прилежно я стараюсь подражать Иисусу, моя греховная природа все равно находит способ вырваться наружу. Как я уже упоминал

раньше, Лесли называет мою капризность и эгоизм «якорем». Бывают дни, когда мне приходится сотню раз просить у Лесли прощения. Если бы проводились соревнования по умению прощать, не сомневаюсь, она смогла бы выиграть на них золото.

Каждый из нас должен быть готов к выступлению на подобных состязаниях. Чтобы научиться прощать, придется потрудиться. Вы прольете немало слез. Чтобы научиться прощать, необходимо обладать целеустремленностью, а обрести это качество без Божьей помощи невозможно.

Простить родных за некоторые из их поступков, совершенных по отношению к вам в годы вашего детства и юности, может быть очень сложно. Но если вы поставите перед собой цель — простить родных так же, как Христос простил вас, и если вы будете по-настоящему стараться полюбить их так же, как любит вас Христос, тогда вы сможете не только обрести свободу, но и увидеть небеса, находясь на земле. Если вы научитесь прощать, вы точно избежите развода.

Прощать нелегко. Но зачастую еще труднее бывает просить прощения. Большинство из нас может пожаловаться на то, что наши близкие родственники были несправедливы по отношению к нам, но мы часто не осознаем того, что сами причинили им немало боли. Позвольте мне рассказать вам о некоторых эпизодах моей жизни.

МАРК

У меня, как у старшего брата, имелась одна священная обязанность: следить за тем, чтобы мой младший брат Марк никогда не забывал о том, что он является полным ничтожеством. Быть старшим братом — это искусство. Я научился тому, как быть «настоящим старшим братом», наблюдая за Тимом Миллером, парнишкой, который своими размерами напоминал Гаргантюа*. Тим был старшим братом моих хороших друзей — Дэнни и Даррена.

Его походка напоминала походку раненого мула, и когда он шел, то непрестанно издавал сердитое ворчание и шевелил нижней челюстью так, словно у него во рту была жевательная резинка невероятных размеров. Помню, как однажды я высоким скрипучим голосом двенадцатилетнего мальчугана пропищал: «Привет, Тим!», когда он неспешно пересекал гостиную.

* Гаргантюа - гигант и обжора; персонаж романа Франсуа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль». — Примеч. ред.

То, как он ответил, я запомнил навсегда. Тим прогремел «Привет!» самым низким голосом, который мне когда-либо доводилось слышать. После этого он чуть заметно кивнул мне, смерив меня взглядом прищуренных глаз и, волоча ноги, неспешно удалился из комнаты.

С тех пор я взял за правило всегда в присутствии Марка говорить таким же басом, кивать и прищуривать глаза. Некоторым легко удается играть роль старших братьев. Мне же пришлось очень нелегко! Мне достался братик,

который был на два с половиной года младше меня, но при этом выглядел старше. Все время, пока мы росли, Марк был на полдюйма ниже меня, но весил больше! Телосложением он напоминал защитника в американском футболе. Маме приходилось утешать меня: «Ну что ж, Эрик, зато ты больше походишь на игрока в гольф!»

А я не хотел играть в гольф! Я хотел играть в американский футбол! Бог что-то напутал и наделил Марка мышцами, которые должны были достаться мне. И поскольку я был убежден, что моя тщедушность напрямую связана с наличием у меня младшего брата, я был исполнен решимости заставить его заплатить за мои мучения.

На протяжении двадцати лет я ни разу не сказал моему младшему брату ничего приятного. По мере взросления я становился более жестоким и бессердечным. Не поймите меня неправильно, я любил Марка; просто я не мог допустить, чтобы он узнал об этом. В эмоциональном плане он был для меня чем-то вроде боксерской груши, колотя которую я избавлялся от стресса. Весь день я копил злобу, а потом изливал ее на Марка.

Кроме того, была еще и «гордость старшего брата», служившая стальными доспехами, в которые было заключено мое сердце. Я просто ни в чем и никогда не мог уступить Марку. Я должен был тщательно скрывать свои чувства перед ним. И уж совершенно невозможно было представить, что я могу обнять своего брата.

У семейства Луди есть много традиций, связанных с рождественским утром. Я очень люблю почти все эти традиции. Но есть среди них одна, не дававшая покоя моему сердцу старшего брата. Согласно этой традиции, когда один из Луди получает подарок от другого члена семьи, он должен встать, пересечь комнату и с огромной благодарной улыбкой на лице... обнять того щедрого родственника, который сделал ему подарок!

Нет! Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы я своими руками обнял этого паршивца — моего младшего брата. Но неизбежно либо он получал подарок от меня, либо я — от него. Тогда все члены семейства Луди, рассевшиеся вокруг рождественской елки, с изумлением приподнимались со своих мест. Марк и я, чувствуя себя неловко, вставали со своих кресел и ковыляли друг к другу, смотря при этом на ковер у себя под ногами. Согласно традиции я должен был обнять его. Но проявлять симпатию к младшему брату по «Кодексу чести старших братьев» неприлично. Поэтому мы изобрели свою версию рождественского «спасибо». Мы назвали это «великим столкновением».

Покряхтывая и прищуривая глаза, я глухо бубнил «спасибо». После этого мы с Марком выставляли вперед локти, ударялись ими, и походкой раненых мулов разбредались по своим местам.

Все время, пока я был подростком, я обращался за советом и руководством не к тому «кодексу», пытаясь понять, как я должен себя вести, чтобы достичь успеха в отношениях с людьми. И вот в возрасте двадцати лет я по-прежнему ковылял как раненый мул, по-прежнему старался бубнить басом и по-прежнему жестоко высмеивал самых близких и дорогих мне людей. Прежде чем считаться готовым к созданию собственной семьи, я должен был научиться следовать примеру Христа, находясь в родительском доме.