2015-04-30
779
Самым влиятельный японский архитектор XX века. Отталкиваясь от традиционной японской эстетики и структурных принципов, проектировал в «интернациональном стиле» и стиле «хай-тек». Архитектор Тангэ с конца 1960-х годов разрабатывает целый ряд проектов зданий и комплексов, в которых развивает тему «пространственной архитектуры», уподобляя свои постройки растущему дереву. Сейчас гибкая пространственная структура стала почти обязательной характеристикой возводимых в Японии зданий. Более того, муниципальные власти Токио обязали владельцев новых комплексов выращивать на крышах сады: для понижения температуры в городе и для эстетического удовольствия. На мой взгляд, восхитительная идея. Даже при всей окончательности и неизбежности технического прогресса они прилагают максимум усилий для создания продуманного доступа к свету, природе и наслаждению от созерцания прекрасного. О японской таинственности в мире ходит не меньше легенд, чем о загадочной русской душе. Безусловно, культура каждой страны уникальна, а климат везде накладывает отпечаток на любую постройку - будь то торговый комплекс или хижина. Велико искушение докопаться до сути, но не следует торопиться с выводами о том, что духовность японцев, их деликатность в мелочах, их совершенно безумное, с точки зрения европейца, домостроительство есть совокупность полезных ископаемых, землетрясений и осадков.
В творчестве Тангэ очень часто урбанист брал верх над архитектором. Мастеру было гораздо интереснее создавать архитектурные ансамбли и изменять окружающую среду, чем строить отдельные здания. Проектируя здания, Тангэ держал в уме не только то, как они будут выглядеть в глазах прохожего или посетителя, но и встраивал их в окружающий ландшафт. Например, построенный мастером Токийский Кафедральный собор, напоминает о своем религиозном предназначении только с высоты птичьего полета. С неба силуэт здания напоминает крест. То же двойственное восприятие отличает и Олимпийский стадион, спроектированный мастером Тангэ в 1964 году. От внимания наблюдателей часто ускользает тот факт, что стадион находится на участке, вплотную примыкающем к крупнейшему историческому парку Токио - Йойоги. И вся атмосфера этого японского парка с храмом в центре плавно и незаметно перетекает в футуристический ансамбль Танге. И невзирая на внешний футуризм и нарочитый модернизм, вся среда вокруг спортивных залов сохраняет дух и характер типичного японского сада, с его композициями из камня, с его культом отдельных деревьев и кустов. В творчестве Тангэ постоянно реализуется принцип, когда архитектура становится элементом искусственной природы. И в этом одна из особенностей современной японской архитектуры, созданной Кендзо Тангэ. Невозможно представить многие из его произведений вне Японии.
Среди творческих позиций Кензо Танге есть и "гармония между природой и искусственной средой", к которой он стремился во всех своих работах. В проектах 70-х годов есть зона коммуникаций, оставленная в виде почти не тронутых природных фрагментов - "Зеленый коридор". Эту систему Танге применил в 1971 году при проектировании нового жилого района Либрини в сицилийском городе Катаниа и еще в одной работе, выполненной в содружестве с Луисом Каиом. Это проект Аббасабада - нового района Тегерана. Совместная работа двух выдающихся зодчих, очень не похожих друг на друга, началась в 1973 году. К сожалению, смерть Кана помешала развитию этого содружества. Остался только проект 1974 года, в котором показано формирование нового района и центра вокруг нетронутой топографии "Зеленого коридора".
В период создания "Садов Лумбини" - в 1978 году- рабочее ядро фирмы "Кензо Танге и УРТЕК" (УРТЕК - урбанисты и архитекторы) составляли несколько архитекторов и инженеров. Обычно они собирались в кабинете Танге - светлой комнате с большим столом в центре, за которым можно было провести совещание, где можно было расставить макеты, разложить проекты. Особенностью фирмы Танге являлось то, что она была не только коммерческой организацией, но и школой для архитекторов. Большинство из них составляли японцы, но иногда в число сотрудников попадали и иностранцы.
Часто, получив заказ, Танге устраивал внутренний конкурс для своих архитекторов. При этом он просил развить предлагаемую им идею. Лучшие варианты брались за основу для разработки, которую вела группа архитекторов, являющихся, наряду с самим Танге, авторами проекта. Замечая особо талантливых людей, Танге поручал им самостоятельную и ответственную работу, помогая через какое-то время основать собственную проектную контору. За годы своей работы фирма "Кензо Танге и УРТЕК" "вывела в люди" немало архитекторов, большинство из которых стало ведущими специалистами Японии. Например, в 1978 году одним из лидеров фирмы был Такаши Ивата, первый соавтор Танге по проектам "Сады Лумбини", Либрини в Сицилии, Аббасабада в Тегеране (вместе с Луисом Каном).
Кензо Танге, как и всякий великий человек, является неординарной личностью. В 1978 году ему уже исполнилось 65 лет. Японец по рождению, европеец по образу жизни, он и учился в Токио, и стал архитектором, и создал там свои лучшие проекты, и вырастил учеников.
Великий мастер был настоящим патриотом своей родины, отклонявшим все предложения о работе в других странах. Свое жилище в центре Токио он обставил на европейский лад, создав в огромной двухэтажной квартире небольшой, но уникальный музей античных вещей, где были и подлинные архаические статуэтки с Крита, и образцы греческой керамики. Танге, которого, без сомнения, можно причислить к самым выдающимся зодчим планеты, очень прост в общении. Но эта простота является простотой сильного человека, прекрасно осознающего свое превосходство над окружающими, не злоупотребляя им, а обращая себе на пользу. Он, любящий комплименты, охотно и заинтересованно говорил и о проблемах, не связанных с его величием. Интересовался Танге и советской архитектурой, и особенностями нашей жизни, сожалея, что ему не удалось побывать в Советском Союзе.
Мне он напоминает Жолтовского: и по манере говорить, и по какой-то особой лучистости, исходившей от лица и улыбки, и по характерной внешности. Сходство было тем более удивительным, что и рост, и тип лица у Жолтовского и Танге совершенно разные; разными были и языки, на которых мы разговаривали. Но сходство это было очевидным. Впечатление осталось прочным и ярким. Я не могу подумать об одном из этих людей, не вспомнив и другого.
