От механической к органической солидарности

Полагаясь на понятие социальной солидарности, Э. Дюркгейм построил одну из самых плодотворных теорий развития общества в мировой социоло­гии⁴. От степени солидарности зависит состояние общества — нормальное или патологическое. Общество, по Дюркгейму, это особая реальность, не сводимая к сумме составляющих его элементов, а позже он говорил об об­ществе как о боге, превосходящем по моральной и материальной силе инди­вида и навязывающем ему определенное поведение и мышление.

В книге «О разделении общественного труда»⁵ Дюркгейм изложил также теорию строения и эволюции общества. Согласно Дюркгейму, развитие че-

1юркгейм Э. О разделении общественного труда. Одесса, 1900. С. 98.

Тодробнее см.: Кравченко А.И. Трудовые организации: структура, функции, поведение. М., 1991. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Одесса, 1900; Дюркгейм Э. О разделении обше-твенного труда. Метод социологии. М, 1991; Дюркгейм Э. О разделении общественного труда //!ападноевропейская социология XIX — начала XX века. М., 1996. С. 256-309.

ловеческого общества проходит две фазы: механической солидарности (д₀ индустриальное общество); органической солидарности (часть доиндустпы ального и все индустриальное общество).

Рис. 18. Теория механической и органической солидарности Дюркгейма

В примитивных обществах, основанных на механической солидарности. личность не принадлежит себе и поглощается коллективом. Напротив, в развитом обществе, основанном на органической солидарности, оба допол­няют друг друга. Чем примитивнее общество, тем больше люди похожи друг на друга, тем выше уровень принуждения и насилия, ниже ступень разделе­ния труда и разнообразия индивидов. Чем больше в обществе разнообразие, тем выше терпимость людей друг к другу, шире базис демократии. Чем глубже разделение труда, тем больше появляется новых профессий.

В зрелых обществах гарантия личности — это не просто словесное при­знание прав и свобод человека, автономности сознания, но прежде всего признание самостоятельной сферы действия за индивидом⁶. Разумеется, сте­пень свободы личности от коллектива точно измерить нельзя, она величина условная. Даже в своих профессиональных занятиях, выступая членом той или иной организации, «мы согласуемся с обычаями, навыками, которые нам общи со всей нашей корпорацией. Но в этом случае испытываемое нами иго менее тяжело, чем когда все общество давит на нас...»⁷.

Если трудовая организация, обладающая своей непохожей на общество корпоративной моралью, служит своего рода мостом между индивидом и обществом, то ее социальную функцию трудно переоценить. Она — свое­образный стабилизатор напряжения. Коллектив давит не прямо на инди-

⁶ Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Одесса, 1900. С. 103.

⁷ Там же. С. 104.

видов, выравнивая их по единому стандарту, насилуя индивидуальное в человеке, а опосредованно, через организации. Организации защищают личность от насилия коллектива. Стало быть, чем разнообразнее индиви­ды в обществе, тем более разнообразными должны быть и трудовые орга­низации, их объединяющие. Значит, отношения между организациями и в обществе в целом постепенно становятся все более терпимыми, демокра­тичными. От выигрыша частей целое не проигрывает. Напротив, солидар­ность в таком обществе обретает новое качество. «Каждый орган... имеет тут свою особую физиономию, свою автономию, и, однако, единство организ-матем больше, чем явнее эта индивидуализация частей. На основании этой аналогии мы предлагаем назвать органической солидарность, происходя­щую от разделения труда»**.

По мере дальнейшего разделения труда границы между профессиями стираются, их различия становятся все менее выпуклыми. Зато разнооб­разие внутри профессий усиливается. Возрастает и количество профес­сий⁹, разнообразнее специализация индивидов, выполняемые ими фун­кции. Поэтому более сложными и дифференцированными становятся трудовые организации, основывающиеся не на сходстве, а на разнооб­разии функций.

Солидарность на сходстве, убежден Дюркгейм, слабее солидарности на разнообразии. Если коллектив удовлетворяет какую-то одну социальную потребность индивида, например в защите, то индивид имеет только одну точку соприкосновения с коллективом. Такая односторонняя связь всегда слабее многосторонней, ее легче разорвать. Поэтому в примитивных обще­ствах члены какой-то группы легко входили в нее и легко уходили. Дюрк­гейм в качестве примера называет калмыков и монголов, но и русские крес­тьяне легко покидали своего хозяина — помещика (во всяком случае, до се­редины XVII в.), когда он начинал сильно притеснять их. Они уходили на свободные земли юго-западной части России и Сибири, основывая новые поселения и трудовые организации (в результате сформировалось донское казачество и начиналась колонизация Сибири).

В низших обществах при незначительном разделении труда социальные связи были не так прочны, как в современном обществе с развитым разделе­нием труда. Римляне с легкостью раздавали права гражданства покоренным племенам, взятые в плен могли легко инкорпорироваться в новое общество, хотя бы через усыновление. В нынешних обществах процесс гражданской ас­симиляции — натурализация — очень сложен и длителен (например, в США).

Чем стереотипнее коллективное сознание, проще обычаи и верования, тем менее развита личность. Наоборот, чем сложнее и неопределеннее правила поведения, тем больше требуется индивидуальной рефлексии, чтобы общие нормы применить к частным случаям. С прогрессом общества средняя сте­пень интенсивности и определенности коллективного сознания, согласно Дюркгейму, убывает¹⁰. Ранее коллективное сознание регулировало все сфе­ры социальной жизни, а впоследствии — все меньшую и меньшую их часть. Если на ранних стадиях авторитет главы семейства почитался общественным

Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Одесса, 1900. С. 108.

⁹ Там же. С. 108.

¹⁰ Там же. С. 121.

долгом, то уже в Древнем Риме уважение к отцу стало частным делом кадого; общество в целом это уже не интересовало. ^~

Выйдя из-под коллективного контроля, семейная жизнь изменяладома к дому; семейные чувства потеряли свое однообразие и определенное °^Тполагает Дюркгейм. Из коллективной жизни постепенно выделяется но/^'сфера — частная жизнь. В развитом современном обществе неприкоснове^⁴ность частной жизни гарантируется всеми его институтами. Напротив^менее развитых обществах, особенно тоталитарных, частная жизнь инцш ^Вдов не защищена от насилия со стороны коллектива. "~

В простых обществах регламентированы все стороны экономической социальной жизни. Дюркгейм ссылается при этом на Фюстеля де Куланжч который писал, что прежде государство сохраняло свою тиранию до мепо чей. «Одежда обыкновенно утверждалась неизменно законами каждой общи­ны: законодательство Спарты регулировало прическу женщин, а афинское запрещало им приданое больше трех платьев. В Родосе закон запрещай брить бороду... В Спарте, наоборот, он требовал, чтобы брили усы»". Вместе с тем при излишней регламентации бытовых мелочей архаическое законодатель­ство было не способно решить более важные вопросы. Например, редко где однозначно соответствующим определением разделялись проступок и пре­ступление. Все это предоставляло огромный простор личному мнению су­дей и произволу правителей. Допустим, в Афинах малейшее нарушение ре­лигиозных ритуалов квалифицировалось не как проступок, а как преступле­ние, наказываемое смертью.

Из современной истории можно привести в пример репрессивный закон 1941 г., согласно которому за 20-минутное опоздание советского рабочего или служащего могли сослать в лагерь на 10 лет. Фактически для многих эта мера была равнозначна смертной казни. Подобные случаи, а их можно привести множество, свидетельствуют о сохранении коллективного контроля, приняв­шего жестко репрессивные формы, даже в таком прогрессивном строе, ка­ким мы считали социализм. По существу сталинский его этап знаменует не что иное, как регрессивное возвращение к примитивным фазам коллектив­ной жизни, давно уже пройденным человечеством.

В обществах, где частная жизнь не отделена от коллективной, ее автоно­мия и самостоятельность не гарантированы, авторитет общего сознания но­сит принудительный характер. Нередко этот авторитет приобретает атрибу­тику религиозного преклонения, хотя по своему содержанию он является светским, а именно идеологическим.

Для того чтобы увеличилась свобода личности, полагает Дюркгейм, не­достаточно, чтобы индивидуальное сознание стало более зрелым. Нужно, чтобы оно увеличилось более чем общее сознание, чтобы оно освободилось от его ига, его абсолютной и превосходящей власти¹². Иными словами, дол­жны расшириться социальные функции индивида, его удельный вес отно­сительно социального целого.

Итак, по Дюркгейму, цивилизация развивается в сторону сокращения тирании коллективного сознания и возрастания суверенитета индивидуаль­ного. Исходной клеточкой, или «социальной протоплазмой», всеобщего кол-

¹' Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Одесса, 1900. С. 127. ¹² Там же. С. 133.

лективизма служила орда. Это идеальный тип (Дюркгейм применяет чисто веберовское понятие) механической солидарности, исключительного сход­ства индивидов во всем.

Совершенный образец такой социальной организации можно найти у индейцев Северной Америки. Все взрослые обоих полов ирокезского племени равны между собой. Даже родство, говорит Дюркгейм, здесь еще не органи­зовано, «ибо нельзя дать этого имени распределению масс по поколениям» ^и. В понятие «организация» Дюркгейм, видимо, вкладывает наличие кровно­родственной связи людей, механизма распределения и закрепления соци­альных функций между ними.

Обширный естественный коллектив — орда — распадается на частные сегменты. Это первобытная семья, т.е. сообщество единокровных родствен­ников. Подобный сегмент социального целого французский социолог назы­вает кланом. Социальные чувства, объединяющие людей в такую ячейку, — коллективная месть, коллективная ответственность и взаимное наследова­ние собственности. По существу первобытный клан отличается и от совре­менного клана, и от собственно семьи, ибо представляет достаточно много­численный ареал — до нескольких тысяч человек.

Внутренняя организация клана (Дюркгейм называет ее политико-фамиль­ной) еще достаточно слабая. Каждый взрослый держится по отношению к вождю совершенно независимо, влияние каждого основано наличных зас­лугах, межличностные отношения строятся на взаимном доверии и терпе­нии. Каждый клан, иногда это отдельное поселение, ведет свое происхож­дение от одного предка. В принципе еще никто не отличает себя от других как самостоятельную личность. Существует только одна коллективная лич­ность и общая собственность. Такой тип неразвитых межличностных и соб­ственнических отношений, где индивид поглощен группой, Дюркгейм на­зывает коммунизмом¹⁴.

Врезка