Либерализм как форма мутации традиционного религиозного общества в историософских построениях В.В. Розанова

Обращаясь к творчеству В.В. Розанова, философа и публициста конца XIX – начала XX века, мы реконструируем модель религиоцентристского мышления. Являясь носителем религиозного сознания, Розанов оценивает любое явление, личного, социального или политического характера, именно с этой точки зрения. Одновременно ему свойственно признавать долю истины во всем. Часто он сам себе противоречит, за что был прозван «двурушником». Сам про Себя Розанов говорил, что «пишет двумя руками одновременно». Это касается способа мышления Розанова в целом, и его политических взглядов в частности. Несмотря на это, Розанов последовательный консервативный мыслитель. Ему удалось уловить суть процессов, происходящих в современном ему российском обществе. Сам он позиционирует себя как монархиста. Политические предпочтения Розанова являются логической закономерностью в системе ценностей, на которой базируется его мировоззрение. Он очень легко это доказывает. Там, где есть Бог, – есть смысл жизни; как только человек пытается жить без Бога, смысл пропадает. А там где Бог есть, возможна только монархия. Вера каждого отдельного человека делает возможным наличие монархии как формы правления, а монархия – и только она одна – способна защитить человека верующего.

Политическое развитие Розанов считал ключевой составляющей общего развития человеческой цивилизации. Помимо религии важное место в историческом процессе, по его мнению, занимают законы, связанные с политическими и государственными образованиями.

Объектом постоянной критики Розанова являлись «либерализм» и «позитивизм». Для него либерализм есть синоним безразличия, умственного и нравственного бессилия. Либерализм есть политическая форма эгоизма, узкая и замкнутая в себе. Либеральное общество Розанов называет «благословенно родившей свиньей», которую почти невозможно преобразовать обратно в человека [9, с.132]. Кроме того, либерализм несет всеобщее обезличивание, дегуманизацию; проникая в культуру, полагает автор, он разрушает «Я», индивидуальность, штампуя эрзац-искусство для массового потребления.

Современная цивилизация подвергается со стороны Розанова жесткой критике: «Догадываетесь ли вы, наконец, что цивилизация XIX века, которая в значительной степени есть антихристианская, была вовсе не «цивилизация», а скандал в ней, и не «прогресс», а «наследили по полу» и надо это подтереть. Пришли свиньи и изрыли мордами огород: это не значит, что огороду не надо быть и надо к осени остаться без овощей, а значит, что свиней надо прогнать или заколоть» [10, с.720]. Развивающееся либеральное общество, не принималось Розановым. Либерализм для Розанова – это, прежде всего, бездуховность: шестидесятникам и семидесятникам он ставит в укор то, что «в человеке со стороны должного они поняли только его потребности, перелагая жизнь человеческую по грубым потребностям человека» [7, с.131]. Неполнота их мышления и знания, по Розанову, выразились в грубом «рационализме», недооценке душевной жизни человека: «Теория экономического матерьялизма… все явления истории объясняются экономическими состояниями, экономическими явлениями, экономическими процессами. Это не нужно опровергать, это нужно лечить» [9, с.23].

Мыслителю удалось подметить принципиальную особенность существования человека в этом новом обществе: «То исключительное и, в сущности, редкое явление, что некоторые люди озабочены не самою жизнью, а добыванием средств к жизни, становится в самую душу цивилизации, и она становится совершенно сумасшедшим спортом добывания средств к жизни – для чего, черт знает» [9, с.22]. Попросту говоря за добыванием средств к жизни, забывается цель жизни, и это запрограммировано на уровне общественного устройства.

В качестве одной из основ западного либерализма и западного общества Розанов подвергает критике западный гуманизм и «лжесострадательность»: «Европейская цивилизация погибнет от сострадательности… Механизм гибели европейской цивилизации будет заключаться в параличе против всякого зла, всякого негодяйства, всякого злодеяния: и в конце концов злодеи разорвут мир… Так что собственно (погибнет) не от сострадательности, а от лжесострадательности…В каком-то изломе этого…Цивилизации гибнут от извращения основных добродетелей, стержневых, «на роду написанных», на которых «все тесто взошло»… «Гуманность» (общества и литературы) и есть ледяная любовь…

Смотрите: ледяная сосулька играет на зимнем солнце и кажется алмазом.

Вот от этих «алмазов» и погибнет всё…» [11, с.537.]. Протест против гуманизма может показаться нелогичным, учитывая «человечную», личностную направленность розановского творчества. Однако он становится понятным, если учитывать, что, по сути, подобный гуманизм является безосновным; фактически Розанов лишь на своём эмоциональном языке высказал опасения христианских богословов: «Гуманизм не только предоставляет человеческому разуму полную свободу в области веры, но с корнем уничтожает ее, ибо по своему существу есть неверие в бытие Высшего Божественного Существа, каковым гуманизм считает самого человека, проповедуя человекобожие, что то же – богоборчество. Гуманизм не признает для человека никаких авторитетов, кроме его собственного разума. Поэтому русское общество, увлекаясь гуманизмом, вместо Церкви и ее святоотеческого учения поставило науку в качестве высшего для себя авторитета» [13, с.55].

Бездуховный и обезличивающий либерализм, по мнению Розанова, не способен удержать «живое» в мире: «Либерал «к услугам», но не душа. Душа – именно не либерал, а энтузиазм, вера. Душа – безумие, огонь. Душа – воин: а ходит пусть «он в сапогах», сшитых либералом. На либерализм мы должны оглядываться, и придерживать его надо рукой, как носовой платок. Платок конечно нужен: но кто же на него «Богу молится»?» [11, с.557].

Если говорить о перспективах России на путях либерализации, то они также представлялись Розанову весьма плачевными.

В виде гуманизма начала западного неверия стали распространяться и укореняться в жизни русского народа. Одну из ключевых ролей в заимствовании и укоренении «гуманизма», по мнению Розанова, сыграла русская интеллигенция и «русская и литература», которые способны во имя «рюмочки» похвалы продать и перепродать Россию кому угодно [11, с.553].

Обреченность слышится в словах Розанова, написанных в 1915 году: «И Россия – ряд пустот…Пусто общество. Пустынно, воздушно.

Как старый дуб: кора, сучья – но внутри – пустоты.

И вот в эти пустоты забираются инородцы; даже иностранцы забираются. Не в силе их натиска дело, а в том, что нет сопротивления им» [11, с.545].

Розанов подчас весьма пессимистичен: «У нас слово “отечество” узнается одновременно со словом “проклятие”» [10, с.642]. Критика перспективы развития России доходит до отрицания самой России – «той, которая грядет»: «Россия, которую мы защищали, которую любили, ради которой «боролись с Западом» – ей остается только умереть»; «Та Россия, которой предстоит жить – мы эту Россию не будем любить. Мы ей не можем пожелать в этом «полете» никакого добра; мы ей пожелаем всякого «зла» [7, с.129].

Специфические взгляды Розанова на общество обусловили сложность его отношений с двумя течениями русской мысли XIX века – западничеством и славянофильством (как и поздней модификацией славянофильства – почвенничеством) [7, с.128].

У почвенников Розанова привлекала мысль о смысле человеческой истории, которая является борьбой за достижение торжества христианства. Розанов стремился «усугубить» концепцию «продления культурного существования человечества» путем «отсечения» славянского мира от «разлагающейся» Западной Европы, а также «развить» в том, чем русский народ проникнут, – началами «гармонии» и «примирения». В славянофильстве и почвенничестве он видел достаточную, с его точки зрения, основу для теоретического осмысления социального и духовного развития России.

Однако после первого восхищения лидерами славянофилов к Розанову пришло разочарование. По мнению философа, борьба славянофилов с западным влиянием в России ведется на основе западных же начал; они стремятся опереться в своей полемике против «позитивизма» на Гегеля, Гете и Шеллинга, на европейский рационализм или романтизм. Бездеятельностью славянофилов пользуются другие. Розанов признавал, что если Россия и продвинулась вперед в развитии, то заслуга в этом не «сахарных» славянофилов, а «желчных» западников с их «кислотой и горечью». «Теории славянофилов наивны или, точнее, наивничают» они навевают мечты какого-то золотого века, проповедуют какой-то пастушеский быт среди фабричного производства и удушливой канцелярии».

Философу свойственно неприятие всего того, что связано с отрицанием существующего строя. Однако Розанов выводит понятия истинного и ложного консерватизма, предупреждает об опасности «псевдоконсерватизма». Для Розанова дорог «истинный консерватизм». То, что предлагают славянофилы, не может являться достаточным основанием для «истинного консерватизма». Вместе с тем, Розанов часто обрушивается на славянофилов «справа». Выступая как ярый ревнитель чистоты Церкви, он считает, что «шумливый консерватизм» под маской народности «отравляет», «растлевает» страну. В заметке «Консерватизм истинный и шумливый» в 1896 г. он определяет некоторых неославянофилов как самых опасных противников «истинного христианства»: «Ибо кто же погубит христианство, как не «исповедовавшие устами», его, «сердцем же далече стоящие». Критик выступает здесь как сторонник «истинного консерватизма», который он отличает от консерватизма «шумливого» и «мутного». Этот «псевдоконсерватизм», по его мысли, сливается с чиновничьей бюрократией и несет большое зло стране. «Истинный» же консерватизм требует «прочного теоретического обоснования». В дальнейшем Розанов увидит оправдание данной своей позиции в древних восточных обществах с их специфическими и религиозными культами.

Розанов с ненавистью относится к «виновникам грустной перемены», но для него очевидна и вся бесперспективность борьбы славянофилов против западного влияния.

В борьбе «духовность – бездуховность», человечество движется по пути «упрощения»: от сложного к простому. Корень этого движения – в «упрощении человеческого духа».

«Здесь и открывается наиболее опасная сторона текущей действительности, скрытый центр, от которого текут ее бесчисленные явления: жизнь упрощается, потому что упрощается самый дух человеческий; история, вся культура становится элементарна, потому что к элементарности возвращается ее вечный двигатель. Все слишком глубокое, слишком сложное и деликатное в идеях, в желаниях, в ощущениях непонятно и трудно стало для человека…» [12, с.274].

Главным «достижением» либерального общества, как общества безрелигиозного, стало обесценивание смысла человеческой жизни. «Жизнь, которая всегда была «даром» для человека, в одном XIX столетии стала бременем; она не благословляется более, но проклинается – явление чудовищное, извращение природы неслыханное! В какие времена, среди каких гонений, в какой низкой доле человек не отшатнулся бы с ужасом от мыслей, которые высказывается теперь среди избытка, видимого покоя и довольства. Если бы лицом к лицу свести поколения, давно сошедшие в землю, с теми, которые ее обитают теперь, если б они увидели друг друга, высказались, – о, какими несчастными представились бы мы умершим людям, какими унылыми, жалкими, растерянными. Мы показали бы им свои пищащие фотографы, пуки телеграфной проволоки, желтоватые пластинки, горы рельсов и говорили бы: «Вот нате счастье», а Нои, ничего в этом не видя и только смотря в наше лицо, сказали бы: «Что вы над собой сделали, что сделали…» [12, с.276].

Человеку XXI века эти «восставшие поколения» вообще бы ничего не сказали. Боюсь, они и не нашли бы ни «человека», ни «лица», в которое можно было заглянуть.

Библиографический список:

1. Апокалипсис наших дней// Метафизика христианства/ В.В. Розанов. М., 2000. С.783-847.

2. Возле «русской идеи»//Русская идея: Сб. произведений русских мыслителей/Сост. Е.А.Васильев. М., 2002. С.269-288.

3. Иорданский В. Воскрешённый Розанов/ В. Иорданский //Свободная мысль-XXI. 2003. №7. С.102-114.

4. Константин, епископ Тихвинский. Опыт встречи: К столетию Религиозно-философских собраний/ Константин, епископ Тихвинский //Журнал Московской патриархии. 2003. №1. С.64-71.

5. Коробейников М. Несвоевременный человек/ М. Коробейников //Наука и жизнь. 1993. №8. С.18-23.

6. Мимолётное. 1915 год // Мимолётное/ В.В. Розанов; под общ. ред. А.Н.Николюкина. М., 1994. С.5-334.

7. Пишун В.К. «Религия жизни» В.Розанова/ В.К. Пишун, С.В. Пишун. Владивосток, 1994.

8. Пишун С.В. Социальная философия В.Розанова/ С.В. Пишун. Владивосток, 1993.

9. Последние листья. 1916 год// Последние листья/ В.В. Розанов; под общ. ред. А.Н.Николюкина. М., 2000. С.5-236.

10. Розанов В. Опавшие листья. Короб второй/ В.В. Розанов // Метафизика христианства/ В.В. Розанов. М., 2000. С.573-758

11. Розанов В. Опавшие листья. Короб первый. //Розанов В. Метафизика христианства. М., 2000. С.452-572.

12. Розанов В.В. Русская мысль/ В.В. Розанов; сост., пред., коммент. А.Н. Николюкина. М.: Алгоритм, ЭКСМО, 2006.

13. Серафим (Соболев), архиеп. Русская идеология/ Серафим (Соболев), архиеп. //Русская идеология: Православный церковно-монархический сборник. М., 2003. С.7-188.

Наваанзоч Х. Цэдэв

Ховдский государственный университет, Ховд, Монголия