Огни и музыка

Наш волчий голод и сковывающая мысли усталость пре­вратили последние десять километров этого дня в дымку из знаков и стрел, направленных в сторону городского Орлеанс­кого центра. Каждый мускул наших тел чувствовал себя так, как будто был помещен под прицел горячих игл. Дождь пре­кратился, и влажная дорога отражала свет проезжающих ма­шин, яркими вспышками пронизывающий темноту полей. Это напоминало езду сквозь пульсирующую боль оглушающих эмоций, когда дорога внезапно разлилась четырьмя потоками, захватившими площадь в центре города.

Главная улица, проходящая через площадь, сверкала ог­нями и звучала музыкой, смешанной с автомобильными сиг­налами. Мигающие вывески создавали блики на влажном ас­фальте бульвара, вдоль которого весело сиял своими огнями ряд ресторанов. Звенели бокалы, и смех эхом перелетал от столика к столику. Официанты в белоснежных одеяниях сно­вали со своими переполненными подносами туда-сюда, а музы­кальные автоматы трубили в толпу, вздымающуюся по обеим сторонам тротуара. Мы остановились на углу улицы, где воз­никала и распространялась на несколько кварталов панорама света и всеобщего возбуждения. Счастливо взирая стеклян­ными глазами на происходящее, мы чувствовали себя выжив­шими в бойне. Было 5:30 после полудня, мы были в Орлеане.

ПРОЙДЯ МНОГО МИЛЬ

Приглашение к обеду

В этот самый момент один из сыновей, сидящих на зад­нем сидении уже знакомого нам Ситроена, выбравшись из него, вскарабкался на свой велосипед, тарахтя что-то по-французс­ки и с энтузиазмом знаками показывая нам следовать за ним. Мы наполовину освободились к тому времени от своих вело­сипедов и нацелились на ближайшее кафе, оцепенелые от из­нурения и испытывающие головокружение от голода. Пред­ложение отложить еду и вернуть наше оборудование было встречено хмурым молчанием. Мальчик, между тем, настаивал, уверяя нас, что это недалеко он предлагал также и еду. Как роботы, мы опустили свои одеревенелые конечности на наши велосипеды и завращали педалями по направлению от городс­ких огней в сторону темноты улицы.

Мы, проехав еще два квартала, остановились у непри­метного трех-этажного дома в тесном ряду похожих зданий, чьи парадные двери выходили на узкий тротуар. На настойчи­вый стук мальчика дверь открылась, и джентльмен в очках с двойными стеклами, который освободил нас от нашего иму­щества, тремя часами ранее, пригласил нас внутрь.

В явном контрасте с мрачным фасадом, холл был уве­шан зеркалами, а стены гостиной и обеденного зала - фреска­ми, изображающими весенние пейзажи, херувимов и ангелов. Мебель черного ореха богато блестела, расставленная кругом высокого камина. Хрустальная люстра свисала на серебря­ной цепи над сверкающим столом черного дерева в гостиной. Самым незабываемым впечатлением этой сцены был благо­ухающий аромат, доносящийся из кухни позади обеденного зала.