Самообладание и способность сказать «нет»

Каждый организм окружен мембраной, которая отделяет его от окружающей среды и обуславливает его индивидуальное существование. Это означает, что организм является самоподдерживающей энергетической системой и что весь обмен с окружающей средой осуществляется через мембрану. Очевидно, здоровье организма зависит от нормального функционирования этой мембраны. Если она слишком пористая, то организм сольется с окружающей средой, если же она непроницаема, то не будет доступа извне. Любой мембране свойственна избирательная проницаемость, которая допускает, к примеру, проникновение пищи и выделение продуктов жизнедеятельности.

В человеческом существе функциональная мембрана тела состоит из кожи, подкожного слоя жировой и соединительной ткани, а также поперечнополосатых, или произвольных мышц. Мышцы включены в мембрану, поскольку они образуют подкожную оболочку по всему телу и, подобно коже, играют роль в функции восприятия. Кожа и особые рецепторы на поверхности тела принимают все входящие раздражители. Произвольные мышцы с проприоцептивными нервами участвуют в восприятии исходящих импульсов. В человеческом теле есть и другие поверхностные мембраны, такие как слизистая пищеварительного тракта и респираторной системы, но они не связаны непосредственно с личностью.

Связь функциональной мембраны с сознанием можно лучше понять, если рассматривать тело как одну клетку. Раздражители, воздействующие на поверхность извне, вызывают ощущения в том случае, если обладают достаточной интенсивностью, чтобы оказать влияние на поверхность. Внутренние импульсы тела тоже осознаются тогда, когда они достигают поверхности. Сознание — это феномен поверхности; сюда входит как поверхность разума, так и поверхность тела. Фрейд описывал эго, которое включает в себя функции восприятия и сознания, как «проекцию поверхности на поверхность»*[16]. События, имеющие место на поверхности тела, проецируются на поверхность разума, где и происходит восприятие.

Множество сигналов и движений организма не достигают сознания. Обычно мы не сознаем биения сердца, не воспринимаем работу кишечника и других органов и функций тела. В целом, только когда внутренняя активность оказывает воздействие на поверхность тела, возникает ощущение и происходит восприятие. Например, сердцебиение может достичь такой силы, что будет отзываться глухим стуком в груди, и тогда человек почувствует свое сердце. Теоретически, импульсы возникают в центре организма и направляются вовне, к объектам внешнего мира. Однако мы не сознаем импульсов до тех пор, пока они не достигают мышечной системы, где может иметь место действие, отвечающее цели импульса. Восприятие не зависит от сокращения мышц. Импульс становится объектом восприятия, когда мышцы получают установку к действию или «готовы» отреагировать.

Мышечная система, которая слишком эластичная, податливая или недостаточно плотная, склонна пропускать импульсы без адекватного контроля со стороны эго и прежде чем эти импульсы будут в полной мере зарегистрированы в сознании. Поведение людей с таким дефектом будет или импульсивным, или истеричным. Несмотря на гиперактивность или сильные эмоциональные вспышки, чувствительность у этих людей снижена. Они проявляют недостаток выдержки или самообладания, и их эго можно назвать слабым. Импульсивность и истерическое поведение распространены среди шизоидных личностей. С другой стороны, недостаточно подвижная мембрана, являющаяся следствием общей мышечной ригидности, блокирует выражение чувства и ограничивает высвобождение импульсов. Ригидному человеку свойственен недостаток спонтанности, его поведение склонно к компульсивности и механистичности. Мышечная ригидность также снижает чувствительность, поскольку мускулатура не может реагировать спонтанно.

Ограничивающая мембрана, особенно кожа, также выполняет защитную функцию по отношению внешним силам. Она позволяет индивиду отсеивать раздражители, отделяя те, которые требуют ответа, от тех, которые можно игнорировать. Если кожа служит слабой защитой, как например, при шизофрении, поступающие из окружающей среды раздражители легко подавляют индивида. В обычной речи мы называем человека с повышенной чувствительностью тонкокожим, а нечувствительного - толстокожим. Любая часть тела, временно лишенная кожи, становится такой чувствительной, что даже легкое дуновение способно вызвать острую боль.

Слово «нет» действует как психологическая мембрана, которая во многом аналогична описанной выше физиологической мембране. Она предотвращает подавление индивида внешними силами и позволяет ему проводить различия среди требований и стимулов, которые постоянно влияют на него. Она служит защитой от излишней импульсивности, ибо человек, способный сказать «нет» другим, может сказать «нет» и собственным желаниям, если это необходимо. Психологическая мембрана определяет границы эго, точно так же как физическая мембрана очерчивает границы тела.

Сказать «нет» — значит выразить оппозицию, которая является краеугольным камнем чувства идентичности. Своим противостоянием другому человек, по сути, говорит: «Я — это я, я — не ты, у меня есть своя голова на плечах». Но если человек все время говорит «нет» и кажется, что он просто не может сказать «да»? Этот вопрос постоянно возникает на лекциях, посвященных данной теме. Человек, который не может сказать «да», опасается, что согласие обяжет его строго следовать определенному курсу, наложит обязательства и т.д. Он не уверен, что имеет право изменить свое мнение, и его негативная позиция — это защита от страха оказаться под контролем. Его «нет» — не утверждение оппозиции, а знак избегания или неучастия. Это пассивное уклонение, а не действие вопреки, не противостояние. Если подвергнуть его установку испытанию, предложив ему ударять по кровати, то обнаружится слабость голоса и несогласованность движений. Его «нет» не выдерживает серьезного вызова.

«Нет» как выражение самоутверждения черпает силу в самопонимании и самосознании человека. Чтобы быть способным сказать твердое, убежденное «нет», человек должен знать, кто он такой и чего он хочет. Желания и импульсы могут быть познаны тогда, когда они достигают поверхности или ограничивающей мембраны организма. Прочность этой Мембраны зависит, таким образом, от внутреннего заряда организма. В то же время «нет» защищает целостность организма. Существует двусторонняя взаимосвязь между стремлением к удовольствию и способностью сказать «нет», между самовыражением и самоутверждением.

Самоутверждение подразумевает, что человек мыслит самостоятельно. Это в свою очередь предполагает, что он имеет право и обладает способностью менять свою точку зрения. Человек, способный выражать собственное мнение или отстаивать свою индивидуальность, в большей степени готов выслушать мнение другого. Сменить «нет» на «да» сравнительно легко, обратное дается намного труднее. Кроме того, «нет» дает человеку время на размышление и принятие решения, поэтому его окончательное согласие можно рассматривать как результат зрелого обдумывания. Чтобы лучше узнать себя, обратите внимание на свое «нет».

Если вы не способны сказать «нет», ваше согласие оказывается одной из форм подчинения, а не выражением ва­шей воли. «Подпевала», — так неуважительно отзываются о человеке, который боится настоять на своем. Мы склонны подозревать, что за установкой подчинения скрывается по­давленный негативизм, и поэтому инстинктивно не доверя­ем человеку, не способному сказать «нет». В терапевтичес­кой работе я неоднократно наблюдал, как пациенты, по мере развития в себе способности сказать «нет», приобретали более позитивную установку и большую уверенность в сво­ей идентичности. Они обретали самообладание. В качестве примера подобного улучшения приведу один случай.

Несколько лет назад мне довелось лечить одну молодую женщину по имени Люси. Ей было около восемнадцати лет, и у нее наблюдалась значительная задержка в эмоциональ­ном и интеллектуальном развитии. Кроме того, отмечалось серьезное нарушение мышечной координации, что типич­но для людей с умственной отсталостью. Внешне Люси была очень милой и приятной девушкой, по первой же просьбе выполнявшей все предложенные мной упражне­ния и движения. Однако ее движения были очень непро­должительными и представляли собой скорее жест сотрудничества, чем серьезный подход к делу. Она, к примеру, могла лишь несколько раз пнуть ногами кушетку, сопро­вождая движения тихим «нет», в котором не было ни капли убеждения. Проделав несколько движений, она останав­ливалась и смотрела на меня, пытаясь увидеть на моем лице одобрение или неодобрение ее действий. Было очевидно, что Люси требовалось мое одобрение, и я всячески подбад­ривал ее и одновременно поощрял к более полному само­выражению.

Удары ногами — это, по сути, младенческий паттерн те­лесного движения и Люси наслаждалась этой одобряемой регрессией. В то же время это проявление возражения, противостояния, пинаться — значит протестовать. Несмот­ря на то, что ей нравилось пинать, она не ассоциировала это движение с самоутверждением. На первых порах от нее невозможно было добиться громкого и четкого «нет», не говоря уже о крике или вопле. По-видимому, любая силь­ная форма самоутверждения пугала ее.

Иногда за выражением умственной неполноценности на ее лице мне удавалось уловить проблеск интеллекта. Были моменты, когда наши глаза встречались, я видел во взгляде Люси понимание. Когда это случалось, глаза ее на какое-то время теряли тусклое, застывшее выражение и становились ясными и выразительными. Создавалось впечатление, что она внимательно изучала меня, стараясь понять, насколько мне можно доверять. В других случаях, когда я просил ее широко раскрыть глаза, изображая испуг, она застывала и становилась совершенно неподвижной. Однажды, когда я нажал подушечками больших пальцев на мышцы, располо­женные рядом с носом, чтобы блокировать ее механичес­кую улыбку, ее глазные яблоки закатились вверх под веки, а лицо исказилось, как у горгульи*[17]. Она стала похожа на пол­ного идиота, и я понял, что она разорвала контакт со мной и впала в невменяемое состояние из-за некоего глубокого внутреннего страха. Это была необычная, но очень эффектив­ная защита. Столкнувшись с таким явным проявлением иди­отизма любой родитель почувствовал бы абсолютную бес­полезность попыток навязать свою волю ребенку.

Страх на психологическом уровне является этиологи­ческим фактором предрасположенности индивида к ши­зофрении. Страх — это парализующая эмоция, которая за­мораживает тело и расщепляет личность. В расщепленном состоянии связь между разумом и телом разорвана, и это приводит к потере ощущения реальности. Безумие действу­ет как защита против страха, его отрицание. Страх теряет свою силу, когда реальность теряет свой смысл. Таким же образом идиотизм может стать защитой от угрозы уничто­жения, которую может чувствовать ребенок, пытающий­ся противостоять доминирующему родителю. Сопротивле­ние ребенка в таком случае больше не является вызовом для эго родителя. Пожалуй, умственно отсталый ребенок может демонстрировать свое сопротивление без опасения, что это будет воспринято как оппозиция.

В соответствии с этой теорией, мое лечение Люси было направлено на укрепление эго через утверждение ею сво­ей оппозиции, а также на улучшение мышечной коорди­нации. Удары ногами со временем становились сильнее и продолжительнее, а ее «нет» — громче и увереннее. Она также била по кушетке теннисной ракеткой, повторяя слова «Я не буду». Кроме того, использовались биоэнер­гетические упражнения для углубления дыхания и расслаб­ления тела. В конце каждой сессии я отмечал заметное улуч­шение в состоянии пациентки. Она стала более охотно и не­принужденно высказываться, течение ее мыслей стало более свободным. И самое важное, тупое выражение лица и при­знаки слабоумия в поведении стали возникать гораздо реже.

Можно было предположить, что развитие эго приведет к возникновению оппозиции с родителями. Я предупредил их о такой возможности, и они согласились предоставить ей больше свободы. Результатом стало постепенное и оче­видное для всех раскрытие личности пациентки. Такая позитивная реакция на терапию произошла главным образом благодаря установившемуся взаимопониманию между мной и Люси. Она почувствовала, что может полностью рассчитывать на мою поддержку, если раскроет свои чув­ства и проявит свою позицию, даже если она будет проти­воречить моей. По-моему, она также чувствовала, что я счи­таю ее умным человеком, хотя спектр ее интересов был узок, а идеи ограничены. Она понимала всю важность на­ших занятий и поэтому полностью отдавалась этой работе.

Ее способность к выражению чувств была блокирована крайним физическим напряжением в теле. Мышцы на за­тылке были сжаты в тугие узлы. Попытки расслабить их с помощью массажа оказывались болезненными, и я всегда останавливался, когда у нее возникал страх. Однако с каж­дой сессией моя работа с ней становилась чуточку интен­сивнее. Поначалу Люси была не способна выносить стресс дольше нескольких секунд. Постепенно, по мере ослабле­ния напряжений ее толерантность возрастала, а дыхание становилось все глубже. Во время первых встреч она дви­гала руками и ногами словно марионетка, без какого-то бы ни было ритма или чувства. С обретением ощущения сво­боды самовыражения ее движения становились более ес­тественными и более насыщенными. Она наносила удары руками и ногами с большей энергичностью, а ее голос зву­чал гораздо сильнее и увереннее, когда она громко произ­носила «нет» и «я не буду». В результате произошло устой­чивое улучшение ее координации.

Одной из самых эффективных методик была игра. Каж­дый раз, когда она говорила «нет», я говорил «да», все ее «я не буду» встречались с моим «ты будешь». Прошло совсем немного времени, а ее голос стал громче моего, и она наста­ивала на продолжении тогда, когда я уже был готов сдать­ся. Большинство детей получает удовольствие от этой игры. Если угрозы и физическая сила исключены, они чувству­ют себя на равных со своим оппонентом. Время от времени я соревновался с Люси в перетягивании полотенца. Я был поражен тем, насколько ее пугало проявление собственной силы, обращенной против меня. Но по мере продолже­ния наших игр этот страх снизился.

Терапия Люси завершилась, когда ее семья переехала в другой город. Мы встречались с ней раз в неделю на протя­жении двух лет. Ближе к концу терапии посторонние люди принимали Люси за нормального человека. Ей удалось до­биться значительного прогресса, и я надеялся, что при со­действии и поддержке она будет развивать свой успех. К счастью, она нашла такую поддержку в лице одного из членов ее семьи.

Причиной умственной отсталости часто оказывается поражение мозга, и вероятно, это является причиной боль­шинства тяжелых случаев, но в данном случае медицинс­кий анамнез не выявил никакой травмы или заболевания, объясняющих состояние Люси. Я сталкивался с еще двумя случаями, когда эмоциональная и интеллектуальная ту­пость развивалась у нормальных детей, которые подавля­лись родителями и становились послушными из страха. Почти нет сомнений в том, что страх, особенно постоянный, оказывает деградирующее воздействие на личность. Про­мывание мозгов становится возможным лишь тогда, когда страх лишает человека разума.

Несогласие ребенка, выражающееся в слове «нет», хотя и может быть подавлено, не поддается полному уничтоже­нию. Оно продолжает действовать в бессознательном и структурируется в хронические мышечные напряжения, преимущественно в области шеи и головы. Мышцы, ответ­ственные за поворот головы из стороны в сторону, стано­вятся твердыми и спастичными, чтобы сдерживать жест от­рицания. Невыраженное «нет» ребенка обращается в бес­сознательное упрямство. Мышцы челюсти сокращаются, придавая лицу суровое, непреклонное выражение или фик­сируют его в положении упорного сдерживания. В горле развиваются мышечные напряжения, подавляющие крик неповиновения.

Все эти хронические мышечные напряжения представ­ляют собой бессознательное отрицание. Поскольку из-за этих напряжений подвижность индивида снижается, этим он выражает свою установку: «Я не буду двигаться». Его телесная ригидность — это форма бессознательного сопротивления, заменившая собой то отрицание, которое он не может выразить иначе. К несчастью, эта установка постепенно распространяется на любые другие требования, исходящие из внешнего окружения и оборачивается самовредительством.

Если «нет» не подавлено, а только заблокировано от ес­тественного выражения, то это приводит к иррациональ­ному, негативному поведению. Это проблема, с которой сталкиваются многие учителя в своих попытках поддер­жать порядок в классе. Я узнал о весьма оригинальном спо­собе ее решения от одной из моих пациенток, преподавате­ле нью-йоркской школы. Большинство ее учеников были выходцами из неблагополучных семей, и многие страдали теми или иными эмоциональными расстройствами. Урок часто прерывался шумом, который иногда перерастал в от­крытое неповиновение. Вместо того чтобы пытаться бороть­ся с этим, ужесточая дисциплину, что вероятно не принес­ло бы никакого результата, она решила придать детскому неповиновению организованную форму. Два раза в день, с утра и после обеда, она выстраивала учеников и марширо­вала с ними по классу, стуча ногами и выкрикивая: «Нет, я не буду. Нет, я не буду». Эти действия сопровождались ды­хательными упражнениями. Моя пациентка не пыталась объективно оценить результаты своего эксперимента, но она рассказывала мне, что была удивлена эффективнос­тью этого метода. Выразив свои негативные чувства, уче­ники слушали ее с большим вниманием и активнее работа­ли в классе.