Примечания переводчика

Впоследствии Хансен в своём блоге привёл данные исследования о том, что минимальное устойчивое сообщество млекопитающих имеет порядок 1000, а не 100 особей. (В среднем сообщество из 1000 особей имеет 90 процентные шансы выживания в течение 100 лет. Человек имеет как преимущества, так и недостатки в сравнении с другими млекопитающими.) То, что для освоение Америки хватило 70 особей, было не правилом, а исключением – речь идёт об особо отобранных и подготовленных жизнью в Арктике людях, которым повезло. Кроме того, в этой группе могли быть и те, кто не оставил потомков и генетических следов, но участвовал в жизни группы (неизвестно, учитываются ли они в исследовании), или снабдил ее снаряжением, домашними животными или навыками.

Далее, Хансен отмечает, что последующий социальный коллапс приведёт к 50 раз большим жертвам, чем исходное разрушающее воздействие. Таким образом, для обеспечения человеческого выживания после катастрофы должно выжить не менее 50 000 человек. Причём выжить на одной территории – то есть на территории, где люди могут добраться пешком друг до друга. Такая территория может быть эквивалентна крупной стране или в лучше случае субконтиненту. Таких участков на Земле несколько десятков. В результате суммарное число выживших в результате первичного воздействия глобальной катастрофы по всей планете должно быть порядка миллиона человек, чтобы мы могли быть уверены в том, что они не вымрут в результате последующей деградации. Это казалось бы противоречит тому, что в истории Земли были периоды, когда на Земле устойчиво жило гораздо меньшее количество людей. Однако это противоречие снимается тем, что эти люди были очень тщательно адаптированы к своим условиям жизни, а условия к ним, в отличие от современного человека в постапокалиптическом мире.

Отмечу, что в достаточно большой группе людей наверняка будут носители ВИЧ. Нынешняя их концентрация примерно равна 1 к 100. Уцелевшее сообщество вряд ли будет иметь доступ к неограниченным количествам презервативов и современной медицине. Таким образом, оно постепенно может быть всё заражено. Другие медленно текущие болезни, угрожающие малому сообществу уцелевших людей – это сифилис и туберкулёз. В те времена, когда население Земли было мало, у него не было такого количество адаптированных к человеку болезней, так что выжившие после катастрофы люди могут оказаться в худшей ситуации, унаследовав те болезни, которые эволюционировали в эпоху большого населения Земли, но утратив механизмы их контроля, имевшиеся при цивилизации – презервативы и медицину.

Отмечу, что подавляющее большинство людей не умеет разводить огонь трением, привыкло жить при комнатной температуре, пользоваться туалетной бумагой и т. д. Некоторые спецназовцы, туристы, выживальщики больше подготовлены. Однако в начальный период после катастрофы преимущество будет у мародёров, а не у охотников-собирателей.

Литература

Aghion, P., & Howitt, P. (1998). Endogenous Growth Theory. MIT Press, London.

Barro, R. J., & Sala-I-Martin, X. (2003). Economic Growth (2nd edition). MIT Press, London.

Barton, C., & Nishenko, S. (1997). Natural Disasters: Forecasting Economic and Life Losses. http://pubs.usgs.gov/fs/natural-disasters/.

Bilham, R. (2004). Urban earthquake fatalities – a safer world or worse to come?. Seismology Review Letters.

Burchell, M. J., Mann, J. R., & Bunch, A. W. (2004). Survival of bacteria and spores under extreme shock pressures. Monthly Notices of the Royal Astronomical Society, 352 (4), 1273–1278.

Caplan, B. (2003). The Idea Trap: The Political Economy of Growth Divergence. European Journal of Political Economy, 19 (2), 183–203.

Cederman, L.-E. (2003). Modeling the Size of Wars: From Billiard Balls to Sandpiles. American Political Science Review, 97 (1).

Christensen, K., Danon, L., Scanlon, T., & Bak, P. (2002). Unified scaling law for earth-quakes. Proceedings of the National Academy of Sciences, 99 (1), 2509–2513.

Clauset, A., Shalizi, C. R., & Newman, M. E. J. (2007a). Power-law distributions in empirical data. arXiv:0706.1062v1.

Clauset, A., Young, M., & Gleditsch, K. S. (2007b). Scale Invariance in the Severity of Terrorism. Journal of Conflict Resolution, 5. http://xxx.lanl.gov/abs/physics/0606007.

Copp, D. (2000). Triangle of Life. American Survival Guide.

DeLong, J. B. (2006). Growth is Good. Harvard Magazine, 19–20.

deMenocal, P. B. (2001). Cultural Responses to Climate Change During the Late Holocene. Science, 292 (5517), 667 – 673.

Diamond, J. (2005). Collapse: How Societies Choose to Fail or Succeed. Viking Adult, New York.

Grubler, A. (1998). Technology and Global Change. Cambridge Universtity Press, New York.13

Hanson, R. (2000). Long-term growth as a sequence of exponential modes..

Haug, G. H., Gnther, D., Peterson, L. C., Sigman, D. M., Hughen, K. A., & Aeschlimann,B. (2003). Climate and the Collapse of Maya Civilization. Science, 299 (5613), 1731 –1735.

Hey, J. (2005). On the Number of New World Founders: A Population Genetic Portrait of the Peopling of the Americas. PLoS Biology, 3 (6), 965–975.

Jones, C. I. (2002). Introduction to Economic Growth (2nd edition). W. W. Norton &Company.

Lay, T., & Wallace, T. (1995). Modern Global Seismology. Academic Press, San Deigo, California.

McCamley, N. (2007). Cold War Secret Nuclear Bunkers. Pen and Sword.

Morrison, D., Harris, A. W., Sommer, G., Chapman, C. R., & Carusi, A. (2003). Dealing with the Impact Hazard. In Bottke, W., Cellino, A., Paolicchi, P., & Binzel, R. P.(Eds.), Asteroids III. University of Arizona Press, Tuscon.

Murray-McIntosh, R. P., Scrimshaw, B. J., Hatfield, P. J., & Penny, D. (1998). Testing migration patterns and estimating founding population size in Polynesia by using human mtDNA sequences. Proceedings of National Academy of Science USA, 95, 90479052.

Nishenko, S., & Barton, C. (1995). Scaling Laws for Natural Disaster Fatalities. In Rundle, J., Klein, F., & Turcotte, D. (Eds.), Reduction and Predictability of Natural Disasters, Vol. 25, p. 32. Addison Wesley.

Posner, R. A. (2004). Catastrophe: risk and response. Oxford University Press, New York.

Rhodes, C. J., Jensen, H. J., & Anderson, R. M. (1997). On the Critical Behaviour of Simple Epidemics. Proceedings of the Royal Society B: Biological Sciences, 264 (1388), 1639–1646.

Rodrik, D. (1999). Where Did All the Growth Go? External Shocks, Social Conflict, and Growth Collapses. Journal of Economic Growth, 4 (4), 385–412.

Sanders, D. E. A. (2005). The Modeling of Extreme Events.

Tainter, J. (1988). The Collapse of Complex Societies. Cambridge University Press, New York.

Turcotte, D. L. (1999). Self-organized criticality. Reports on Progress in Physics, 62, 1377-1429.

Watts, D., Muhamad, R., Medina, D., & Dodds, P. (2005). Multiscale, resurgent epidemics in a hierarchical metapopulation model. Proceedings of the National Academy of Sciences, 102 (32), 11157–11162.

Weiss, H., & Bradley, R. S. (2001). What Drives Societal Collapse? Science, 291 (5504), 609–610.

Алексей Турчин. Процессы с положительной обратной связью как основной механизм глобальных катастроф

Опубликовано в: «Общественные науки и современность» 2009, № 6.

В эпоху Просвещения и модернизации, целью которых было преодоление голода, социального неравенства и авторитарной власти, в качестве одной из ведущих культурных ценностей в большинстве стран мира утвердилась либеральная ценность прогресса. Именно с ней связывались надежды на преодоление традиционализма в общественной, политической и культурной жизни, застоя в экономике. Именно относительно ценности прогресса сравнивались западные и восточные культуры. В этих условиях все более быстрое развитие науки, питающее прогресс техники и технологии, становилось идеалом, имеющим квазирелигиозный характер. Особенно завораживал самоподдерживающийся характер этого явления, ставший очевидным и устойчиво воспроизводившимся в условиях рыночного хозяйства и развитого гражданского общества, происходящим закономерно, как бы помимо воли и желания людей. Однако восторг по поводу прогресса как явления был недолгим. Уже в конце XIX – начале XX вв. эта идеологическая позиция стала критиковаться: бурный линейный процесс саморазвития порождал экономические, социальные, политические, военные кризисы, которые не только помогали снимать некоторые из противоречий, но и оборачивались необратимыми, в частности, человеческими потерями. Оптимизм эпохи Просвещения сменился нарастающим пессимизмом, эпоха утопий – эпохой антиутопий (особенно с 1960-х гг.). В 2008 г. несколько событий еще более усилили интерес к рискам: это намечавшийся (но так пока полностью и не состоявшийся) запуск Большого адронного коллайдера, вертикальный скачок вверх, а затем резкое падение цен на нефть, выделение метана в Арктике, война России с Грузией и мировой финансовый кризис. В результате было выросло понимание того, что мы живем в хрупком мире, который может рано или поздно разрушится. Оно стало общественным достоянием.Это настроение нарастает в период глобальной дестабилизации мирового порядка, вызванной экономическим кризисом, связанным с безудержным ростом финансового рынка. Как пишет В.Пантин, этот кризис опирается также на экологические, демографические, политические и военные факторы, ведет к масштабным геополитическим и геоэкономическим сдвигам [Пантин, 2009]. В условиях такого масштабного кризиса снова и снова встает вопрос о соотношении самоподдерживающегося и регулируемого развития, в котором главную роль играет государство.

В теоретическом плане, в рамках системного подхода, эта антитеза сводится к противопоставлению процессов с положительной обратной связью, когда усиление сигнала на выходе системы ведет к усилению сигнала на входе системы, а процесс становится, таким образом, самоусиливающимся – и процессам с отрицательной обратной связью, когда входной сигнал изменяется таким образом, чтобы противодействовать изменению выходного сигнала, а процесс становится саморегулирующимся. Однако надо видеть, что переход от ориентации на положительную обратную связь к ориентации на отрицательную обратную связь дела не решает: идеалом процессов с отрицательной обратной связью является гомеостаз, а значит, застой.

Как же совместить поступательный характер развития и его устойчивость? Это ключевая проблема, с которой человечество столкнулось на рубеже XXI в. и которая только проявилась наиболее ярко в период текущего экономического кризиса. При этом угроза со стороны процессов с положительной обратной связью остается не до конца осмысленной. Основой переосмысления либеральных подходов в этих условиях должна быть ценность меры, тонкого регулирования взаимодействий в системе. Ф.Спир пишет в связи с этим о коридоре безопасного роста энерговооруженности человечества, при котором потоки энергии должны быть достаточно большими для того, чтобы обеспечить биологические и социальные потребности людей, но недостаточно большими, чтобы люди страдали от их действия [Спир, 2009].

Для того, чтобы конкретизировать этот общий подход, необходимо обратиться к самым опасным проявлениям глобальных кризисов – глобальным катастрофам, связанным с нерегурируемыми, лавинообразными процессами в мировой науке и экономике – информационной революцией, наступающими эпохами биотехнологий и нанотехнологий. Только осознав масштабы угрозы, можно научиться ее предсказывать, а также говорить об адекватных социальных мерах борьбы с ней.