Современные проблемы храмостроения

Н асильственное нарушение развития любой традиции в искусстве - вещь, достаточно болезненно переживаемая. Для некоторых его видов, связанных с непосредственной передачей живой традиции от мастера к мастеру, срок в 70 лет может оказаться вообще смертельным. В нашем случае этого не произошло по двум причинам. Во-первых, Церковь жила. Она жила трудно, испытывая гонения, давление государства, но жила и даже испытала определенный подъем с 1941 по 1953 г. Вокруг пусть немногочисленных приходов продолжалась работа, обеспечивавшая их литургическую службу: пеклись просфоры, шились облачения для священства, резались киоты взамен обветшавших и утраченных, поддерживались в рабочем состоянии здания действующих храмов. Во-вторых, само атеистическое государство, взорвав и обезобразив колоссальное количество храмов, объявило некоторую их часть "культурным наследием", что позволило профессионалам-архитекторам изучать их, занимаясь реставрацией. Профессия реставратора, возникшая на рубеже XIX и XX вв., сыграла вообще исключительную роль в сохранении русской культуры, вероятно, во всех ее областях и, может быть, больше всего в иконописи. До начала XX в. в архитектуре не было понятия реставрации. Многие шедевры отечественной архитектуры, в том числе весьма древние, перестраивались в угоду изменяющимся потребностям и вкусам, и часто до неузнаваемости. Под поздними записями, нередко малохудожественными, были сокрыты древние иконы и фрески. Чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на фотографию начала века Казанского собора на Красной площади в Москве. В нынешнем виде он восстановлен благодаря героическому труду архитектора-реставратора П.Д. Барановского, изучавшего и обмерявшего этот памятник архитектуры, а также собор Василия Блаженного (который тоже хотели взорвать) с риском для жизни, потому что в те времена это расценивалось как контрреволюционная деятельность. Фотофиксация памятника в процессе реставрации, а также точнейшие обмерные чертежи П.Д. Барановского позволили построить храм заново в первоначальном виде в 1993-1994 гг

С ложность и тонкость профессии реставратора требуют от него точного следования духу и "букве" эпохи и данного памятника. Здесь полностью исключается проявление собственных художественных пристрастий и желаний, поэтому часто реставраторы занимаются определенной эпохой, тщательно изучая ее детали, строительные приемы, проникаясь духом времени. Когда речь идет об единичных памятниках, тогда задача решается относительно просто. Но если реставрации подвергаются сложные монастырские или городские комплексы, вобравшие в себя сооружения разных эпох, да еще имеющие более поздние перестройки и наслоения, проблема резко усложняется. Это можно сравнить с реставрацией древней иконы (допустим, XV в.), имеющей значительные утраты и записанной сверху хорошей живописью XVII или XVIII в. Как быть, на какой стадии прекратить расчистки, что сохранить? Но в иконописи в настоящее время дело обстоит несколько проще, так как существуют современные технологии, позволяющие сохранять все красочные слои, перенося их целиком на другие доски. В архитектуре это невозможно. И вот тут архитектор-реставратор должен решить, на какой временной срез (или разновременной) должен быть "состарен" данный ансамбль, чтобы минимизировать наиболее ценные культурные утраты. Но кроме реставрации частично разрушенных или восстановления разрушенных полностью храмов надо строить огромное количество новых, и часто там, где их никогда не было. За последние семьдесят с лишним лет архитектурный язык во всем мире значительно изменился, а поскольку естественный процесс развития в нашей стране был нарушен, постольку встает вопрос о том, каким же должен быть современный православный храм. Жизнь уже дает нам на это некоторые ответы, которые, пожалуй, можно и классифицировать. Во-первых, построено некоторое количество храмов и часовен, которые можно охарактеризовать словом "мимикрия". Сооружение (необязательно только храм) полностью стилизуется под некий "историцизм", каковым оно не является. Если это сделано качественно и угадано по масштабу, такое явление не вызывает протеста. Во-вторых, можно отметить уже как явление "народное" строительство храмов. Как правило, в удаленных от крупных городов районах люди на собственные средства и часто своими силами, не имея возможности заказать проект, строят небольшие храмы, сообразуясь со своим представлением о таком сооружении. Часто весьма наивные с профессиональной точки зрения эти постройки несут в себе ту подлинную любовь и теплоту, которой так не хватает современной архитектуре вообще (а откуда она может появиться, если ее нет в обществе?). В-третьих, делаются профессиональные попытки осмыслить современное архитектурное формообразование в контексте традиций православного храмостроения. Это наиболее сложное, спорное и неоднозначное явление. Тут важно понимание сущности традиции, а не ее внешних проявлений. Думается, что примером не совсем удачной интерпретации традиции является храм Георгия Победоносца на Поклонной горе в Москве. Стены большого по размерам храма разрезаны гигантскими стеклянными арками, превращающими это большое сооружение в сень, стоящую на четырех угловых столбах и имеющую в качестве стены легкое декоративное, изобразительное заполнение. Нарушен архитектурный масштаб, так как использован прием небольшой сени или часовни для крупного сооружения, нарушена и сущность традиции, потому что православный храм, вероятно, не может быть стеклянным, особенно в нижнем поясе, поскольку он представляет из себя иной мир, неземной, а этот мир традиционно запечатлевался иконой или стенной живописью. Но, повторяю, любые утверждения в данной области достаточно субъективны (как субъективно все восприятие искусства) и спорны. Должно пройти время и должен появиться достаточный материал для каких-либо обобщений и выводов. И наконец, в-четвертых, возникает любопытная ситуация, противоположная устройству в закрываемых храмах клубов, овощехранилищ, МТС и так далее. Реальной задачей становится приспособление под православные храмы сооружений, функционально не соответствующих этим целям. Такой процесс вполне оправдан, потому что при минимальных первичных затратах можно быстро начинать богослужение, а это самое главное. Здесь невольно возникает сравнение с процессом приспособления римских базилик под первые православные храмы.