Лекция 17. Культурное развитие СССР в 1985-1991 гг

Развитие культуры в период «перестройки».

Основные процессы в развитии культуры «перестроечного» периода связаны с раскрепоще­нием, преодолением одномерности общественного сознания, фор­мированием более объективной картины окружающего человека мира.

Одной из главных черт культуры тех лет стала ее публицистич­ность, постановка крупных общественно значимых тем, широкое и заинтересованное внимание к обсуждаемым вопросам. В 1987 г. в тол­стых журналах была напечатана серия материалов о настоящем, про­шлом и будущем России. В «Новом мире» появились статьи И. М. Клямкина «Какая улица ведет к храму?»; В. И. Селюнина и Г. Н Ханина — «Лукавая цифра»; Н. П. Шмелева — «Авансы и долги». Эти и другие материалы вызвали большой интерес новизной привлеченных фактов и своим разоблачительным пафосом. В них ставился глобальный воп­рос о содержании пройденного страной в XX в. пути и правильности избранной в 1917 г. модели развития.

Утоляя накопившийся за многие годы информационный голод, средства массовой информации печатали огромное количество мате­риалов на самые острые современные темы; сюжеты из прошлого и о том, чем и как жили люди в других государствах. Тиражи газет и жур­налов стремительно шли вверх: в 1989 г. тираж «Аргументов и фактов» «излетел» до 30 млн. экземпляров (это было даже зафиксировано в Книге рекордов Гиннесса); тираж газеты «Труд» вырос до 20 млн., а «Правды» — до 10. Значительно изменился стиль работы телевидения. Оно быстро освоило ранее практически неиспользуемый жанр — «пря­мой эфир». Большими симпатиями зрителей пользовались передачи «Взгляд», «До и после полуночи», «Пятое колесо». Ведущие этих пе­редач были необычайно популярными, становились и деятелями рос­сийской политики. Возможности создания независимых СМИ стали больше после выхода в 1990 г. Закона «О печати».

Никогда ранее не был столь значительным интерес к истории. Страна переживала настоящий «исторический бум». В 1987—1991 гг. газеты и журналы часто печатали материалы «круглых столов» на исторические темы, «размышления» историков и публицистов. Упрощение доступа к архивным фондам привело к появлению в печати массы сенсационных документов, которые становились достоянием самой широкой публики. Принципиально важным было снятие покрова тайны с многих страниц истории КПСС. Возобновлено было издание журнала «Известия ЦК КПСС», знакомившего с закрытыми ранее партийными решениями. Здесь, например, впервые в СССР опубликован доклад Н. С. Хрущева на XX съезде КПСС о культе личности Сталина. Политические преобра­зования в СССР позволили реабилитировать не только тех, кто предан забвению, но и тех, кто еще недавно подвергался беспощадной разно­сной критике во всех учебниках по истории КПСС. В историю были возвращены» Н. И. Бухарин, А. И. Рыков, Л. Д. Троцкий, Л. Б. Каменев, Ф. Ф. Раскольников, В. А. Антонов-Овсеенко и многие другие.

Восстановлению исторической памяти способствовала публика­ция работ русских философов и писателей, чьи имена были под зап­ретом. Среди них — Н. А. Бердяев, В. С. Соловьев, Г. П. Федотов, П. А. Сорокин, В. В. Розанов, И. А. Ильин. В 1990 г. переиздан сборник «Из глубины», написанный русскими философами в 1918-м. В 1991 г. опубликованы не менее знаменитые «Вехи», явившиеся в свое время «предостережением русских философов судьбе России и интеллиген­ции». Массовыми тиражами издавались «Реквием» А. А. Ахматовой, «Котлован» и «Чевенгур» А. П. Платонова, «Мы» Е. И. Замятина. Потря­сение вызывали публикации А. И Солженицына («Архипелаг ГУЛАГ») и В. А. Шаламова («Колымские рассказы»).

Событием огромной культурной важности стал фактический от­каз государства от агрессивного атеизма. Возрождалась прерванная в 1917 г. традиция христианства. Восстанавливались ранее разрушенные храмы, открывались духовные школы, семинарии. В 1988 г. было заре­гистрировано 176, в 1989-м — 460 новых православных объединений; в начале 1990 г. в РСФСР действовало 3120 православных приходов. Возрождению интереса к религии и Церкви способствовало празднова­ние в 1988 г. тысячелетия крещения Руси. Возрождались и другие кон­фессии, исторически существовавшие в России. Восстанавливались ста­рые и открывались новые мусульманские мечети, иудейские синагоги, буддийские пагоды. Важным событием 1990-го стало принятие союзно­го и российского законов «О свободе совести и совести и религиозных организациях» и «О свободе вероисповеданий», закреплявших новый характер государственно-церковных отношений. Признание важности религиозной традиции в жизни общества нашло отражение во включе­нии дня Рождества Христова в число национальных праздников России. Впервые в новом качестве он был отпразднован 7 января J991 г.

Бурные перемены происходили в кинематографе. В 1986 г. потрясе­нием стала демонстрация фильма Т. Е. Абуладзе «Покаяние». Картина свидетельствовала о готовности кинематографического сообщества к глубокому переосмыслению важнейших событий отечественной ис­тории. С «полок» были возвращены более 100 ранее «отложенных" фильмов. Публика смогла познакомиться с работами А. А. Тарковского, А. Ю. Германа, А. С. Михалкова-Кончаловского, других режиссеров. Увлечение публицистической документалистикой в 1985—1991 гг. так же отразилось в кино. Классикой тех лет стали полудокументальные фильмы С. С. Говорухина «Так жить нельзя» и Ю. Подниекса «Легко ли быть молодым?». Кинематограф в числе первых среди других видов искусства столкнулся с таким новым явлением, как коммерциализация, значительно влиявшем на содержание художественного творчества.

Во второй половине 80-х годов новый образ обретал и театр. Xарактерным стало широкое развитие студийного движения. Интерес публики привлекли театральные эксперименты С. Е. Кургиняна (Театр-студия «На досках»), М. Г. Розовского (Театр-студия «У Никитских ворот»), В. Беляковича (Театр-студия «На Юго-Западе»). Свой­ственная времени публицистичность нашла яркое отражение в попу­лярных постановках М. А. Захарова в театре Ленинского комсомола (пьесы М. Ф. Шатрова «Диктатура совести», «Синие кони на красной траве», «Дальше, дальше, дальше...» по-новому выводившие на сцену ленинскую проблематику). В первые перестроечные годы из подполья вышла музыкальная рок-культура. Концерты отечественных и зару­бежных рок-групп собирали целые стадионы зрителей.

Однако далеко не все происходившие в духовной сфере процессы были однозначно позитивными. «Освобожденные» от прямого партий­ного диктата средства массовой информации очень быстро оказались втянутыми в острые политические баталии, порой доходя до разнуз­данного и малоприглядного шельмования оппонентов, что негативно влияло на общественную атмосферу. Провозглашенная «деидеологизация», избавление от коммунистического догматизма на деле обора­чивались ускоренным утверждением другой, буржуазно-либеральной идеологии.

Отказ от конфронтации и сближение с Западом часто выливались и некритическое к нему отношение, увлечение его далеко не бес­спорными «достижениями». Это особенно пагубно сказалось в сфере культуры, искусства и общественных наук. С экранов кинотеатров, телевидения, с театральных подмостков демонстрировались преиму­щественно невысокого художественного качества ленты и постанов­ки, основным содержанием которых были пропаганда культа наси­лия, порнография, не ограниченная моралью страсть к наживе. Тем самым наносились весьма ощутимые удары по эстетическим и нрав­ственным ценностям российского общества, что особенно пагубно влияло на формирование сознания молодого поколения.

В середине 1986 г. происходят существенные перемены в трактовке понятия «гласность». Инициаторы «перестройки» начинают рассматривать ее как важнейший рычаг демократизации, повышения социальной активности пока еще достаточно инертного населения. Значительное расширение информированности, повышение уровня критично обсуждаемых проблем, востребованность ранее не задействованного интеллектуального потенциала — все это должно было способствовать преодолению идеологического догматизма и ломке прежних стереотипов политического поведения, что, в конечном счете, и должно было ускорить перестроечные процессы во всех сферах. По этой логике гласность, интеллектуальное раскрепощение должны были предшествовать преобразованиям и оптимизировать их, обогащая теорию и практику «перестройки» анализом зарубежного и отечественного опыта. Роль идейной оппозиции консерватизму отводилась прессе. Выступая в 1986 г. перед работниками средств массовой информации Горбачев говорил: «Многие из наших консервативных проявлений ошибок и просчетов, вызывающих застой мысли и действия и в партии и в государстве, связаны с отсутствием оппозиции, альтернативы мнений, оценок. И здесь, на нынешнем этапе развития общества, такой своеобразной оппозицией могла бы стать наша пресса».

В том же году происходит организационная подготовка «наступления гласности»: во главе целого ряда массовых изданий поставлен новые люди. Новых главных редакторов получили «Известия», «Oгонек», «Московские новости», «Комсомольская правда», «Аргументы и факты», «Московская правда», «Московский комсомолец», «Юность», «Новый мир», некоторые другие газеты и журналы, ставшие в 1987— 1991 гг. самыми острыми и читаемыми изданиями. При этом «полити­ка гласности» не означала введения свободы слова, будучи изначаль­но «дирижируемым» явлением. Содержание информационных кампа­ний определялось на инструктажах руководителей СМИ, которые регулярно проводились в идеологических подразделениях ЦК КПСС.

В декабре произошли два события, имевших «знаковый» смысл. В декабре был возвращен из горьковской ссылки и фактически реабилитирован духовный лидер советских диссидентов западнической ориентации академик А. Д. Сахаров. А с начала месяца в кинотеатрах страны началась демонстрация фильма Т. Абуладзе «Покаяние». Фор­мально посвященная осуждению абстрактного «Диктатора», лента не оставляла сомнений в том, о ком идет речь на самом деле. Физионо­мическое сходство главного героя с Л. П. Берия, воссоздание атмосфе­ры ужаса, порожденного бессмысленными кровавыми репрессиями, давали такую художественную версию событий, которая далеко выхо­дила за рамки официальной трактовки истории 20—50-х годов. Выход на экраны фильма впоследствии назвали «началом обвала коммунис­тической идеологии». Тем самым лидирующая группа демонстрирова­ла, в каком направлении и насколько далеко она была готова идти в будущем переосмыслении истории и политики.

На официальном уровне было признано создание к концу 30-годов административно-командной системы, не только охватившем экономику, но и распространившейся на надстройку. При признании «противоречивости» оценки Сталина больше говорилось о беззакони­ях, совершенных им и «его ближайшим окружением». Указывая на необоснованность репрессий против руководителей партии, государ­ства, а также деятелей культуры, Горбачев призвал довести до конца приостановленный в середине 60-х годов процесс «восстановления справедливости» — реабилитировать невинно пострадавших. Политическая реабилитация Н. И. Бухарина, прозвучавшая в докладе, положи­ла этому начало. В докладе было названо имя Л. И. Брежнева как чело­века, прямо ответственного за нарастание негативных процессов в жизни общества в 70-х — начале 80-х годов.

Доклад Горбачева привел к радикализации политики гласности, которая, в свою очередь, стимулировала поляризацию общественных настроений и впоследствии — политическое размежевание. Активно велась кампания по «дебрежневизации»: в печати разоблачались факты злоупотреблений и коррупции, в которых замешаны многие «первые лица» эпохи «застоя». Особенно большой резонанс вызвала информа­ция по так называемому «узбекскому делу» — о крупномасштабных хи­щениях в республике. Новый мощный импульс получила кампания по «десталинизации», принявшая широкий размах и имевшая различные формы. В январе 1988 г. при ЦК КПСС создана комиссия по реабилита­ции жертв репрессий конца 30-х годов. Одновременно разворачивается «десталинизация» «снизу». Учрежденное рядом творческих организаций историко-просветительское общество «Мемориал» ставило задачей содействие полной реабилитации жертв репрессий; оказание помощи по­страдавшим от них лицам; создание на территории СССР памятника жертвам сталинизма; восстановление исторической правды о незакон­ных и террористических методах политической деятельности.

Однако происходящее неоднозначно оценивалось общественным сознанием, так как под лозунгом «возрождения ленинского облика социализма» в средствах массовой информации развертывается кам­пания по «демифологизации» прошлого, в которой начинается кри­тика идеологических ценностей социализма. На страницах некоторых изданий ликвидация «белых пятен» постепенно превращалась в закра­шивание черной краской целых исторических периодов. При этом с понятием «сталинизм» все чаще начинают ассоциировать происхо­дившее в стране в 20-х — середине 50-х годов, ставить под сомнение социалистичность построенного в СССР общества.

Все это привело к тому, что на рубеже 1987—1988 гг. начинается размежевание относительно проводимого в стране курса. При этом одни полагали, что преобразования идут слишком медленно и не дают результатов — именно в таком духе оценено выступление Б. Н. Ельци­на на октябрьском (1987) пленуме ЦК. Другие полагали, что под фла­гом «перестройки» происходит «сдача» социализма, при том, что цели «реформаторов» остаются туманными. Эти настроения нашли отраже­ние в нашумевшей весной 1988 г. статье Н. А. Андреевой «Не могу поступиться принципами». Обе позиции резко осуждены «горбачевцами». Ельцин даже лишен своего поста в Московском горкоме КПСС.

Главным политическим событием 1988 г. стала XIX партийная конференция. Она проходила в совершенно новой атмосфере, отразив­шей перемены последних лет. Это был первый относительно свобод­ный за многие годы форум, на котором прозвучали действительно разные точки зрения по ключевым проблемам. Неравнодушие аудито­рии проявилось в бурных овациях одним и «захлопывании» других. Влияние конференции на идейный климат в обществе усилено транс­ляцией ее работы по телевидению.

Выступление Горбачева свидетельствовало о дальнейшей идейной эволюции партийного лидера. В качестве «общечеловеческих» представлялись те принципы, которые ранее считались атрибутами «буржуазной демократии»: права человека, правовое государство, разде­ление властей, парламентаризм. Фактически было заявлено о намере­нии создать гражданское общество.

Новые подходы конкретизированы в предложениях по реформе политической системы общества, которые затрагивали два базовых института: государство и партию. Намечавшиеся перемены должны были привести к реальному разграничению функций между ними. Партии предстояло уйти из сферы оперативного управления соци­альными процессами. Демократизации общества, усилению влияния граждан на принятие решений были призваны способствовать два новых государственных института: съезд народных депутатов и действующий на постоянной основе парламент (Верховный Совет). При этом пред­принята попытка обеспечить плавный переход от старой политичес­кой системы к новой. Из общего числа в 2250 депутатов, которые дол­жны были составить корпус народных избранников, 750 намечалось выбирать от так называемых общественных организаций на их съездах и пленумах (имелись в виду партийные, профсоюзные, кооперативные, молодежные, женские, ветеранские, научные, творческие и др.). Это предполагало, особенно важное на первом этапе, менее болезненное встраивание активной части традиционной элиты в новую политическую систему, что должно было умерить возможное сопротивление реформе, обеспечить преемственность власти и управления.

Столь же неординарным было предложение Горбачева о желательности совмещения постов руководителя партийного комитета и председателя Совета соответствующего уровня. Это, во-первых, отражало реально сложившуюся в СССР ситуацию, «легализуя» ее. Во-вторых, должно было ориентировать партийные организации на поиск не аппаратного, а пользующегося у избирателя авторитетом лидера — иначе такой человек не мог возглавить Совет. Вместе с тем при таком подходе партийный руководитель (лидер) и сама организация как ставились под контроль беспартийных масс. Все это могло существено продвинуть вперед демократизацию в партии.

На конференции прозвучали и критические выступления в адрес нового партийного руководства. Обращалось внимание на то, что за три года не удалось добиться ощутимых перемен, прежде всего в со­циально-экономической сфере. Звучали упреки в отсутствии ясного плана преобразований, чрезмерной импровизации. Наиболее яркой, отразившей скептическое отношение к происходящим переменам стала речь писателя Ю. В. Бондарева. Многие сочли точным его сравне­ние «перестройки» с самолетом, который подняли в воздух, не зная, «есть ли в пункте назначения посадка».

Осенью 1988 г. развернулась работа по реализации мер, намечен­ных XIX партконференцией. Удовлетворив «просьбу» А. А. Громыко об уходе на пенсию, М. С. Горбачев 1 октября 1988 г. возглавил Президи­ум ВС СССР, сконцентрировав, таким образом, в своих руках выс­шую партийную и государственную власть. Та же сессия Верховного Совета утвердила поправки в Конституцию СССР, которые узакони­ли будущую реформу политической системы. В сентябре началась круп­нейшая за многие годы реорганизация аппарата ЦК КПСС. Вместо бо­лее 20 «отраслевых» отделов созданы 6 комиссий в соответствии с ос­новными направлениями партийной работы в новых условиях. Все их возглавили секретари ЦК. Значительно сократилась общая численность сотрудников аппарата, что подчеркивало стремление освободить выс­шие партийные органы от функций оперативного управления. В то же время к работе в ЦК привлекались специалисты, не «отягощенные» опытом длительного пребывания на аппаратной работе и способные формировать ее современный стиль. Создаваемая в Центре модель дол­жна была стать образцом для нижестоящих партийных комитетов.

На идеологическую атмосферу осени 1988 г. оказывали влияние и другие события. Постановлением ЦК КПСС от 20 октября отменено постановление ЦК ВКП{6) от 14 августа 1946 г. «О журналах "Звезда" и "Ленинград"», а в редакционной статье «Коммуниста» дезавуирова­ны и другие партийные акты второй половины 40-х годов по вопро­сам культуры и искусства. Предприняты были дополнительные меры мо возвращению из спецхранов изъятых ранее из широкого обраще­ния книг и журналов. Активизировала свою работу Комиссия Полит­бюро по реабилитации жертв необоснованных репрессий. Ее итогом стало принятие мер по отмене решений внесудебных органов («дво­ек», «троек» и др.). Комиссии по реабилитации было разрешено со­зывать и при Советах различных уровней.

Еще одним важным шагом в сфере идеологии была отмена ограничений на подписку газет и журналов на 1989 г. К тому времени печатались только издания КПСС. Ограничения же каса­лись главным образом непартийных и неполитических изданий, пользовавших большим читательским спросом; в 1987—1988 гг. к ним присоединялась и общественно-политическая литература оппозиционного плана. И не случайно «неформальные» объединения активно участвовали в кампании за отмену ограничений на подписку. В результате впервые в 1989 г. граждане СССР могли свободно выбирать газеты и журналы по своему вкусу. Это был крупный шаг в отходе от административных методов регулирования информационной сферы, превращении прессы в относительно самостоятельный субъект идейных и политических реалий в условиях стремительной поляризации общества.

Расширение информированности, поощрение социально значи­мой самодеятельности, постепенное возвращение в общественное сознание некогда изъятых имен и идей значительно стимулировали интеллектуальную активность, прежде всего в научной и творческой среде. И хотя партийное руководство старалось регулировать этот про­цесс, определять его рамки становилось все труднее: в постановке волнующих проблем интеллигенция начинает чувствовать себя на­много свободнее, выходя за формальные пределы. Так, фактически явочным порядком, «снизу», осенью 1988-го началась постепенная реабилитация А. И. Солженицына. Группа писателей и кинематогра­фистов поставила вопрос об отмене дискриминационных мер в от­ношении него и о восстановлении писателя в творческом союзе. В партийном и государственном аппарате предложения о его реаби­литации поначалу вызывали активное неприятие. Не было единства и в Политбюро. Однако Горбачев не захотел ссориться с интеллиген­цией. В результате с 1989 г. в центральных журналах началась публика­ция наиболее острых антисоветских произведений писателя, в част­ности «Архипелага ГУЛАГ».

Подготовка к XIX партконференции и ее решения подтолкнули идейно-политическое размежевание в среде «неформалов». Наряду со сторонниками совершенствования социализма все громче заявляли о себе те, кто предпочитал либеральный выбор. В июне—июле 1988 г. по всей стране создаются «народные фронты», позволившее их предста­вителям 13 августа провести рабочую встречу в Ялте. Наиболее круп­ными структурами в то время были Байкальский (Иркутск), Иванов­ский и Уральский народные фронты. Итогом этой инициативы стало создание в середине декабря Российского народного фронта. Процесс образования более массовых, чем элитарные клубы, структур привел к резкой активизации митинговой деятельности. Показательно, что официальные власти сразу же (в июле 1988) отреагировали на это принятием нового акта, регламентирующего проведение митингов и демонстраций. В сентябре—октябре Московский народный фронт раз­вернул широкую кампанию против введенных правил, а также лими­тов на подписку. Начиная с октября, в Москве проводились многоты­сячные политические митинги (7 октября, 20 ноября, 10 декабря), В это время «неформальное» движение постепенно изживает стихий­ность в развитии, становится более организованным.

В середине — второй половине 1988 г. активизировались группы откровенно антикоммунистической направленности. Заметный резо­нанс вызвали митинги Демократического союза 21 августа и 5 сентяб­ря. В первом случае собрание на Пушкинской площади было связано с 20-летием со дня ввода войск в Чехословакию, во втором — с 70-летним «юбилеем» «красного террора». По сути, впервые призывы к насиль­ственному свержению существующего в СССР строя не получили действенного отпора правоохранительных органов.

Изначально достаточно высокой организованностью отличались неформальные движения в Прибалтике, где разворачивался основан­ный на национальной идее процесс массовой политизации. Осенью 1988 г. в Латвии, Эстонии и Литве также оформились Народные фронты. Общий «враг» — союзные партийно-государственные и ведомствен­ные органы — обусловил идейную и организационную солидарность прибалтийских народнофронтовцев и российских «неформалов», ко­торые изначально рассматривали себя частями единого протестного движения. При этом российские «демократы» не без ревности погля­дывали в сторону прибалтийских союзников, создавших опережаю­щую модель демократического движения и сумевших собрать под свои знамена практически большую часть граждан этих республик. Россий­ские «демократы» обосновывали роль Прибалтики в качестве «пере­довой периферии», где быстрее, чем в целом по стране, появлялись ростки гражданского общества.

Взятый в январе 1987 г. курс на демократизацию и гласность к концу 1988-го привел к важным последствиям. К этому времени про­исходит стремительная эволюция представлений о путях, степени ра­дикальности и конечных целях реформирования общества. И что осо­бенно важно, в это время «перестройка» приобрела автономность от своих инициаторов, что открывало возможные альтернативы в даль­нейшем развитии событий.

Начало реформы политической системы. События 1985—1988 гг. «развязали» ряд очень важных социально-экономических, социально-политических и идеологических процессов, которые в 1989—1990-м зажили своей жизнью, дестабилизируя общественную жизнь и ослож­няя проведение реформы политической системы.

1989-й стал переломным в истории перестройки: в это время скла­дываются объективные предпосылки широкой антигорбачевской и антикоммунистической оппозиционности. Негативные тенденции в развитии экономики приобрели необратимый характер. Ухудшение эко­номического положения повлекло за собой повсеместное обострение социальных проблем. В марте состоялась первая шахтерская забастовка, которая летом охватила уже всю отрасль. В 1989—1990 гг. расширились география и масштабы забастовочного движения, а к экономическим требованиям прибавились политические. В большинстве республик Со­юза политическая жизнь все более окрашивается в этнические краски, что приводит к обострению существующих и появлению новых проти­воречий и конфликтов. Происходит дальнейшая эскалация вооружен­ных столкновений (Закавказье, Средняя Азия); отрабатывается прибал­тийская модель сепаратизма, на союзной политической сцене впервые как самостоятельный появляется российский фактор. Продолжавшееся углубление критики советского периода отечественной истории подво­дило к отрицанию социализма как общественной системы; все большее обоснование получала либерально-демократическая альтернатива развития страны. Одновременно происходит организационное оформле­ние политической оппозиции, радикальная часть которой изначально была нацелена на жесткую борьбу за овладение властью.

Общественно-политическая ситуация начала 1989 г. во многом определялась выборами на I съезд народных депутатов. Созданные на предшествующем этапе неформальные клубные объединения стали превращаться в организационные ячейки по выдвижению и поддержке независимых кандидатов, подготовки их предвыборных программ. В столице был популярен клуб «Московская трибуна», члены которого много сделали для поддержки демократических кандидатов. «Демократ» в терминологии начала 1989 г. — активный сторонник реформ, анти­под «консерваторов-партократов». Именно против последних был на­правлен основной огонь критики, с их нежеланием менять существу­ющие порядки связывали неудачи в экономике 1985-1988 гг. Это при­вело к тому, что многие «номенклатурные» кандидаты потерпели поражение. Так, в Ленинграде не были избраны первые секретари ни обкома (Ю. Соловьев), ни горкома КПСС (А. Герасимов). В то же время мандаты депутатов здесь получила целая группа независимых кандида­тов с радикальными программами: А. Собчак, Ю. Болдырев, А. Денисов и др. Скандально для партаппарата выглядели результаты выборов но Московскому городскому избирательному округу: несмотря на чинимые препятствия, здесь триумфально победил «опальный» Б. Н. Ельцин, получивший рекордное число голосов — около 90%. Популярности многих независимых кандидатов способствовала такая форма выражения oбщественного мнения и протестных настроений, как массовые митинги, широко распространенные в это время. На митингах можно было услышать самые радикальные предложения и требования. Вскоре митинговая стихия стала более управляемой и часто использовалась как эффективное средство давления на официальные власти.