Чего стоит «военный гений» Сталина

Непроизнесенная речь маршала Г. К. Жукова

Имеются пометы: «Разослано: тов. тов. Булганину Н. А. и Шепилову Д. Т.»; «Хранить в архиве Президиума ЦК КПСС».

Пленум ЦК, где предполагалось обсудить вопрос о культе лич­ности Сталина, так и не состоялся.

Сохранены особенности орфографии и синтаксиса документа.

«СЕКРЕТНО

Товарищу ХРУЩЕВУ Н. С. г,

Посылаю Вам проект моего выступления на предстоящем Пле­нуме ЦК КПСС.

Прошу просмотреть и дать свои замечания. Г. ЖУКОВ

19 мая 1956 года № 72с Секретно

Состояние и задачи военно-идеологической работы

Товарищи!

В своем выступлении я хочу доложить Пленуму ЦК о состоя­нии и задачах военно-идеологической работы.

Главным недостатком во всей военно-идеологической работе у нас в стране до последнего времени являлось засилие в ней куль­та личности.

Должен отметить, что у некоторых товарищей имеется мнение о нецелесообразности дальше и глубже ворошить вопросы, свя­занные с культом личности, так как по их мнению углубление критики в вопросах, связанных с культом личности, наносит вред делу партии, нашим Вооруженным Силам, принижает авторитет советского народа и тому подобное.

Я считаю, что подобные настроения вытекают из несогласия с решением XX съезда партии, полностью одобрившего предло­жения, изложенные в докладе ЦК по ликвидации последствий культа личности. Если пойти по пути свертывания работы по ликвидации последствий культа личности, то мы не выполним тех решений, которые единодушно были приняты XX съездом партии. Мы не можем забывать, что культ личности и все то, что с ним было связано, принес нам много вреда и в деле обороны нашей страны. Мы обязаны из этого извлечь все необходимые уроки, продолжать настойчиво разъяснять антиленинскую сущ­ность культа личности, преодолевая боязнь обнажения фактов, мешающих ликвидации культа личности.

Как известно, особенно широкое распространение культ лич­ности приобрел в вопросах, связанных с Великой Отечественной войной.

Отдавая должное заслугам, энергии и организаторской дея­тельности Сталина, я должен сказать, что культ личности Ста­лина в освещении войны приводил к тому, что роль нашего на­рода, партии и правительства, наших Вооруженных Сил прини­жалась, а роль Сталина непомерно преувеличивалась. Во имя возвеличивания Сталина в нашей военно-идеологической рабо­те было допущено грубое искажение ряда исторических фактов, замалчивание неудач, ошибок, недочетов и их причин, а дости­жение успехов приписывалось исключительно руководству Ста­лина. Все это создавало извращенное представление об истори­ческих фактах и их оценке. Тем самым нарушалась основа партийности в нашей идеологической работе — ее историческая правдивость.

На протяжении нескольких лет перед Отечественной войной советскому народу внушалось, что наша страна находится в по­стоянной готовности дать сокрушительный отпор любому агрес­сору. На все лады восхвалялась наша военная мощь, прививались народу опасные настроения легкости победы в будущей войне, торжественно заявлялось о том, что мы всегда готовы на удар врага ответить тройным ударом, что, несомненно, притупляло бдительность советского народа и не мобилизовало его на актив­ную подготовку страны к обороне.

Действительное же состояние подготовки нашей страны к обо­роне в то время было далеким от этих хвастливых заявлений, что и явилось одной из решающих причин тех крупных военных по­ражений и огромных жертв, которые понесла наша Родина в на­чальный период войны.

Накануне войны организация и вооружение наших войск не были на должной высоте, а что касается противовоздушной обороны войск и страны, то она была на крайне низком уровне.

До 1941 года v нас было очень мало механизированных соедине­ний, и только зимой 1941 года было принято решение о форми­ровании 15-ти механизированных корпусов за счет ликвидации кавалерии, но это решение было крайне запоздалым.

К моменту возникновения войны большинство наших механи­зированных корпусов и дивизий находилось еще в стадии фор­мирования и обучения, в силу чего они вступили в бой несколо-ченными и слабо вооруженными.

Качество нашей авиаици оказалось ниже немецкой, да и та из-за отсутствия аэродромов была крайне скученно расположе­на в приграничной зоне, где и попала под удар авиации против­ника.

Артиллерия, особенно зенитная, была очень плохо обеспе­чена тягачами, вследствие чего не имела возможности пере­двигаться и в какой-либо степени обеспечить маневр наших войск на поле боя. Очень много артиллерии из-за отсутствия артиллерийских тягачей было брошено при отходе наших войск.

У Генерального штаба не было законченных и утвержденных правительством оперативного и мобилизационного планов.

Промышленности не были выданы конкретные мобзадания по подготовке мобилизационных мощностей и созданию соответ­ствующих материальных резервов. Особенно плохо обстояло дело с руководящими военными кадрами, которые в период 1937 — 1939 гг., начиная от командующих войсками округов до команди­ров дивизий и полков включительно, неоднократно сменялись в связи с арестами. Вновь назначенные к началу войны оказались слабо подготовленными по занимаемым должностям. Особенно плохо были подготовлены командующие фронтами и армиями. Огромный вред для Вооруженных Сил нанесла подозрительность Сталина по отношению к военным кадрам. На протяжении толь­ко четырех лет, с 1937 по 1941 г., в наших Вооруженных Силах дважды упразднялось единоначалие и вводился институт военных комиссаров, что сеяло недоверие к командным кадрам, подрыва­ло дисциплину в войсках и создавало неуверенность у командного состава.

Слабые стороны в подготовке нашей страны и армии к вой­не, выявленные в ходе советско-финляндской войны и событий на Дальнем Востоке, не только не устранялись, но по-серьезно­му даже и не обсуждались ни в ЦК, ни в Совнаркоме, так как все эти вопросы находились в руках Сталина и без его указаний никто не мог принять какого-либо решения.

Вследствие игнорирования со стороны Сталина явной угрозы нападения фашистской Германии на Советский Союз, наши Во­оруженные Силы не были своевременно приведены в боевую го­товность, к моменту удара противника не были развернуты и им не ставилась задача быть готовыми отразить готовящийся удар противника, чтобы, как говорил Сталин, «не спровоцировать нем­цев на войну».

Знал ли Сталин и Председатель Совнаркома В. М. Молотов о концентрации гитлеровских войск у наших границ? Да, знали. Кроме данных, о которых на XX съезде доложил тов. Н. С. Хрущев, Генеральный штаб систематически докладывал правительству о сосредоточениях немецких войск вблизи наших границ, об их уси­ленной авиационной разведке на ряде участков нашей пригранич­ной территории с проникновением ее вглубь нашей страны до 200 километров. За период январь — май 1941 г. было зафиксиро­вано 157 разведывательных полетов немецкой авиации.

Чтобы не быть голословным, я оглашу одно из донесений на­чальника Генерального штаба главе правительства тов. В. М. Молотову:

«Докладываю о массовых нарушениях государственной грани­цы германскими самолетами за период с 1 по 10.4.1941 г. Всего за этот период произведено 47 нарушений госграницы.

Как видно из прилагаемой карты, нарушения в преобладаю­щей своей массе ведутся: а) на границе с Прибалтийским Осо­бым военным округом и особенно в районах ЛИБАВА, MEM ЕЛЬ и КОВНО;

б) на Львовском направлении на участке госграницы СОКАЛЬ, ПЕРЕМЫШЛЬ.

Отдельные случаи нарушения госграницы произведены в на­правлениях на ГРОДНО, БЕЛОСТОК, КОВЕЛЬ и ЛУЦК, а так­же на госгранице с РУМЫНИЕЙ.

Полеты немецких самолетов производились на глубину 90— 200 км от госграницы как истребителями, так и бомбардировщи­ками. Это говорит о том, что немцы производят как визуальную разведку, так и фотографирование.

Прошу доложить этот вопрос тов. Сталину и принять возмож­ные мероприятия. Начальник Генерального штаба Красной Армии генерал армии Жуков. 11 апреля 1941 г. №503727».

Никаких реальных мер ни по этому донесению, ни по ряду других не последовало и должных выводов не было сделано.

Примером полного игнорирования Сталиным сложившейся военно-политической обстановки и беспрецедентной в истории дезориентации нашего народа и армии является сообщение

ТАСС, опубликованное в печати 14 июня 1941 г., т. е. за неделю до нападения фашистской Германии на Советский Союз. В этом сообщении указывалось, что «по данным СССР, Германия также неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о не­нападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению совет­ских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и пред­принять нападение на СССР лишены всякой почвы, а происхо­дящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся от операций на Балканах, в восточные и севе­ро-восточные районы Германии связана, надо полагать, с други­ми мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям».

Это заявление дезориентировало советский народ, партию и армию и притупляло их бдительность.

Неудачи первого периода войны Сталин объяснял тем, что фашистская Германия напала на Советский Союз внезапно. Это исторически неверно. Никакой внезапности нападения гитлеров­ских войск не было. О готовящемся нападении было известно, а внезапность была придумана Сталиным, чтобы оправдать свои просчеты в подготовке страны к обороне.

22 июня в 3 ч. 15 мин. немцы начали боевые действия на всех фронтах, нанеся авиационные удары по аэродромам с целью уничтожения нашей авиации, по военно-морским базам и по ряду крупных городов в приграничной зоне. В 3 ч. 25 м. Сталин был мною разбужен и ему было доложено о том, что немцы начали войну, бомбят наши аэродромы, города и открыли огонь по на­шим войскам. Мы с тов. С. К. Тимошенко просили разрешения дать войскам приказ о соответствующих ответных действиях. Ста­лин, тяжело дыша в телефонную трубку, в течение нескольких минут ничего не мог сказать, а на повторные вопросы ответил: «Это провокация немецких военных. Огня не открывать, чтобы не развязать более широких действий. Передайте Поскребышеву, чтобы он вызвал к 5 часам Берия, Молотова, Маленкова, на со­вещание прибыть вам и Тимошенко».

Свою мысль о провокации немцев Сталин вновь подтвердил, когда он прибыл в ЦК. Сообщение о том, что немецкие войска на ряде участков уже ворвались на нашу территорию, не убедило его в том, что противник начал настоящую и заранее подготов­ленную войну. До 6 часов 30 мин. он не давал разрешения на ответные действия и на открытие огня, а фашистские войска тем временем, уничтожая героически сражавшиеся части пограничной охраны, вклинились в нашу территорию, ввели в дело свои тан­ковые войска и начали стремительно развивать удары своих груп­пировок.

Как видите, кроме просчетов в оценке обстановки, непод­готовленности к войне, с первых минут возникновения войны в Верховном руководстве страной в лице Сталина проявилась полная растерянность в управлении обороной страны, исполь­зовав которую, противник прочно захватил инициативу в свои руки и диктовал свою волю на всех стратегических направле­ниях.

Я не сомневаюсь в том, что, если бы наши войска в западной приграничной зоне были приведены в полную боевую готовность, имели бы правильное построение и четкие задачи по отражению удара противника немедленно с началом его нападения, характер борьбы в первые часы и дни войны был бы иным и это сказа­лось бы на всем ее последующем ходе. Соотношение сил на те­атре военных действий, при надлежащей организации действий наших войск, позволяло по меньшей мере надежно сдерживать наступление противника.

Неправильным является утверждение о том, что Сталин, раз­гадав планы немецко-фашистского командования, решил актив­ной обороной измотать и обескровить врага, выиграть время для сосредоточения резервов, а затем, перейдя в контрнаступление, нанести сокрушительный удар и разгромить противника. В дей­ствительности такого решения не было, а «теория активной обо­роны» понадобилась для скрытия истинных причин наших неудач в начальном периоде войны.

Что же произошло в действительности, почему наши войска понесли поражение на всех стратегических направлениях, отсту­пали и оказывались в ряде районов окруженными?

Кроме неподготовленности страны к обороне и неполной подготовленности Вооруженных Сил к организованному отраже­нию нападения противника, у нас не было полноценного Вер­ховного командования. Был Сталин, без которого по существо­вавшим тогда порядкам никто не мог принять самостоятельно­го решения, и надо сказать правдиво, в начале войны Сталин очень неплохо разбирался в оперативно-тактических вопросах. Ставка Верховного Главнокомандования была создана с опозда­нием и не была подготовлена к тому, чтобы практически взять в свои руки и осуществить квалифицированное управление Во­оруженными Силами.

Генеральный штаб, Наркомат обороны с самого начала были дезорганизованы Сталиным и лишены его доверия.

Вместо того, чтобы немедля организовать руководящую груп­пу Верховного командования для управления войсками, Стали­ным было приказано: начальника Генерального штаба на второй день войны отправить на Украину, в район Тарнополя для помощи командующему Юго-Западным фронтом в руководстве войс­ками в сражении в районе Сокаль, Броды; Маршала Б. М. Ша­пошникова послать на помощь командующему Западным фрон­том в район Минска, а несколько позже 1-го заместителя началь­ника Генерального штаба генерала Н. Ф. Ватутина — на северо-западное направление.

Сталину было доложено, что этого делать нельзя, так как подобная практика может привести к дезорганизации руковод­ства войсками. Но от него последовал ответ: «Что вы понима­ете в руководстве войсками, обойдемся без вас». Следствием этого решения Сталина было то, что он, не зная в деталях положения на фронтах и будучи недостаточно грамотным в оперативных вопросах, давал неквалифицированные указания, не говоря уже о некомпетентном планировании крупных кон­трмероприятий, которые по сложившейся обстановке надо было проводить.

Наши войска, не будучи развернутыми в правильных оператив­ных построениях, фактически дрались отдельными соединения­ми, отдельными группировками, проявляя при этом исключитель­ное упорство, нанося тяжелые поражения противнику. Не полу­чая своевременных приказов от высшего командования, они вынуждены были действовать изолированно, часто оказывались в тяжелом положении, а иногда и в окружении.

Положение осложнялось тем, что с первых дней наша авиа­ция, ввиду своей отсталости в техническом отношении, была подавлена авиацией противника и не могла успешно взаимодей­ствовать с сухопутными войсками. Фронты, не имея хорошей разведывательной авиации, не знали истинного положения войск противника и своих войск, что имело решающее значение в деле управления войсками.

Войска, не имея артиллерийских тягачей и автотранспорта, сразу же оказывались без запасов горючего и боеприпасов, без должной артиллерийской поддержки.

В последующем, будучи значительно ослаблены в вооружении, без поддержки авиации, не имея танков и артиллерии, часто ока­зывались в тяжелом положении.

Все это привело наши войска к тяжелым жертвам и неудачам в первый период войны и оставлению врагу громаднейшей тер­ритории нашей страны.

И только величайшая патриотическая любовь советского на­рода и его Вооруженных Сил к своей Родине, преданность их Коммунистической партии и Советскому правительству, дали воз­можность под руководством нашей партии преодолеть тяжелую обстановку, которая сложилась вследствие ошибок и промахов

сталинского руководства в первый период войны, а затем вырвать у врага инициативу, добиться перелома в ходе войны в нашу пользу и завершить ее блестящей победой всемирно-историче­ского значения.

Отношение Сталина к личному составу наших Вооруженных Сил.

Я уже говорил о подозрительности и недоверии к военным кадрам, которое проявлялось у Сталина в предвоенные годы. Всю вину за наши неудачи в начальный период войны он постарался возложить на личный состав Вооруженных Сил.

Был организован судебный процесс над командованием Запад­ного фронта, по которому были расстреляны командующий вой­сками Павлов, начальник штаба Климовских, начальник связи Григорьев и ряд других генералов. Был обвинен в измене и пе­реходе на сторону противника командующий армией Качалов, фактически погибший на поле боя при прорыве из окружения. Без всяких оснований были обвинены в измене и другие генера­лы, в силу сложившейся обстановки попавшие в плен, которые, возвратясь из плена, и по сей день являются честнейшими пат­риотами нашей Родины.

Был издан ряд приказов, в которых личный состав наших войск, особенно командиры и политработники, огульно обвинял­ся в малодушии и трусости.

Уже после того, как наши войска показали себя способными не только обороняться, но и наносить серьезные удары по врагу, Сталин нашел нужным в одном из своих приказов написать: «На­селение нашей страны, с любовью и уважением относящееся к Крас­ной Армии, начинает разочаровываться в ней, теряет веру в КраснуюАрмию, а многие из них проклинают Красную Армию за то. что она отдает наш народ под ярмо немеиких угнетателей, а сама уте­кает на восток».

Таким приказом Сталин незаслуженно опорочил боевые и моральные качества наших солдат, офицеров и генералов.

Как показывают действительные факты, наши солдаты и офи­церы, части и соединения дрались, как правило, с исключитель­ным упорством, не щадя своей жизни, нанося большие потери противнику.

Даже наши враги и те вынуждены были отметить боевую доб­лесть советских воинов в начальном периоде войны.

Вот что писал в своем служебном дневнике начальник Гене­рального штаба германских сухопутных сил генерал-полковник Гальдер:

24 июня. «Противник в приграничной полосе почти всюду оказывал сопротивление.

Следует отметить упорство отдельных русских соединений в бою. Имели место случаи, когда гарнизоны ДОТ'ов взрывали себя вместе с ДОТ'ами, не желая сдаваться в плен».

27 июня. Он отмечает, что русские войска и командование на Украине «действует хорошо и энергично».

29 июня. «Сведения с фронта подтверждают, что русские всюду сражаются до последнего человека. Упорное сопротивление рус­ских заставляет нас вести бои по всем правилам наших боевых уставов. В Польше и на Западе мы могли позволять себе извест­ные вольности и отступления от уставных принципов, что теперь уже недопустимо».

6 июля. «На отдельных участках экипажи танков противника покидают свои машины, но в большинстве запираются в танках и дают себя сжечь с машинами».

11 июля. «Противник сражается ожесточенно и фанатически».

Даже в том случае, когда наши войска попадали в окружение, они продолжали драться с противником.

20 июля Гальдер записал в дневнике: «Отдельные группы про­тивника, продолжая оставаться в нашем тылу, являются для нас настоящим бедствием».

В том же дневнике Гальдером записаны потери за период с начала войны по 10 декабря 1941 года, т. е. еще до завершения битвы под Москвой и развертывания наших зимних наступатель­ных операций. Немцами было потеряно убитыми, ранеными и без вести пропавшими 775 078 человек, что составляет 24,22% от численности боевых частей на Восточном фронте, общая числен­ность которых составляла 3,2 миллиона человек.

Эти факты и цифры, скорее преуменьшенные, чем преувеличен­ные, убедительно свидетельствуют о том, что наши воины в тяже­лейших условиях начального периода честно и доблестно выполня­ли свой боевой долг, защищая свою социалистическую Родину.

Зачем понадобилось Сталину издавать приказы, позорящие нашу армию? Я считаю, что это сделано с целью отвести от себя вину и недовольство народа за неподготовленность страны к обо­роне, за допущенные лично им ошибки в руководстве войсками и те неудачи, которые явились их следствием.

О так называемых «сталинских операциях», «сталинской воен­ной науке» и задачах по ликвидации последствий культа личности

Многие здесь присутствующие знают, как возникали операции фронтов, как планировались, готовились и проводились наступательные операции наших войск, в последующем получившие на­звание «Сталинские».

Надо быть неграмотным в военном деле, чтобы поверить в то, что один человек мог обдумать, рассчитать, распланиро­вать и подготовить современную фронтовую операцию или операцию группы фронтов, проводимых на громаднейшем пространстве, с участием всех видов Вооруженных Сил и родов войск.

Был ли Сталин творцом вообще каких-либо операций?

Да, к сожалению, был. Об одной такой операции на XX съез­де доложил тов. Н. С. Хрущев. По замыслу Сталина также пла­нировалась и проводилась операция в Прибалтике в районе Либавы, которая безрезультатно повторялась несколько раз и, кро­ме тяжелых жертв, ничего не дала. За неудачи этой операции Сталин сменил трех командующих фронтами.

Исключительно безграмотно проводились операции север­нее Варшавы, в результате которых погибли многие десятки тысяч наших людей. Сталину неоднократно докладывали о том, что по условиям местности там нельзя проводить опера­цию, однако такие доводы отвергались как «незрелые», и опе­рация многократно повторялась с одними и теми же резуль­татами.

О непонимании Сталиным основ управления войсками можно многое рассказать из истории оборонительных сраже­ний за Москву, но достаточно только небольшого факта, что­бы уяснить непонимание Сталиным способов управления вой­сками.

В тяжелый момент упорной борьбы, когда противник с ожес­точением рвался к Москве, Берия доложил Сталину, что немцы захватили деревню Дедово и Красную Поляну. Сталин, вызвав к телефону меня и Н. А. Булганина, изругав как полагалось, при­казал немедленно выехать мне в Дедово, а Н. А. Булганину в Красную Поляну и взять обратно эти деревни. Наши попытки доказать невозможность в такой тяжелый момент бросать команд­ный пункт и управление войсками фронта, были встречены уг­розой расстрела. И в то время, когда мы с Н. А. Булганиным брали эти деревни, не имеющие никакого значения, противник прорвал фронт в другом месте — в районе Нарофоминска, ринул­ся к Москве и только наличие резерва фронта в этом районе спасло положение.

Я не могу обойти молчанием и того, что Сталин принуждал представителей Ставки Верховного Главнокомандования и коман­дующих фронтами без всякой к тому необходимости проводить наспех организованные операции, без достаточного материального

и технического их обеспечения, что приводило к чрезмерно боль­шим потерям.

Во многих случаях наспех и плохо организованные операции не давали положительных результатов.

Так было на Северо-Западном, Западном, на Воронежском и других фронтах.

Можно привести еще немало отрицательных фактов из опера­тивного творчества Сталина, чтобы оценить, чего стоят на самом деле его полководческие качества и «военный гений».

Последствия культа личности до настоящего времени дают себя чувствовать во многих областях военного дела, особенно в вопросах военной теории и военной истории.

В угоду культу личности у нас настойчиво прививалось не­правильное представление о том, что Сталиным, якобы, заново разработана советская военная наука. Отдельные его высказы­вания по случайному поводу превращались в «энциклопедию военной науки». Старые, давно известные положения, вроде знаменитого суворовского афоризма — «готовить войска к тому, что необходимо на войне» — расценивались как новые гениаль­ные открытия. Высказывание о постоянно действующих факто­рах, в котором новым была форма, а не существо вопроса, пре­вратилось в основу основ всей советской военной науки, а та­кой важный и давно известный фактор, как внезапность, стали рассматривать лишь как принадлежность авантюристической стратегии.

Возводилось в культ контрнаступление, чем, по существу, оп­равдывались ошибки, допущенные в начальный период Отече­ственной войны, и неправильно ориентировались наши военные кадры о возможных способах ведения войны в будущем.

В угоду культу личности замалчивался тот факт, что советская военная наука создавалась коллективным трудом руководящих партийных, государственных и военных деятелей, трудом многих военно-научных работников и наших ученых, выращенных пар­тией.

Культ личности в военной науке сковывал творческую мысль наших научных кадров и приучал их к тому, что их роль за­ключается не в самостоятельной разработке военной теории, а в умелом комментировании и популяризации сталинских по­ложений.

Мы должны ликвидировать эти серьезные недостатки и про­будить творческую мысль наших научных кадров, основанную не на рабском следовании цитате, а на научном, объективном и все­стороннем анализе живой действительности и перспектив разви­тия техники, способную к глубоким обобщениям в интересах дальнейшего укрепления оборонной мощи Советского государства.

Надо повернуть нашу военную науку прежде всего к совре­менным и перспективным задачам. Сейчас наука и техника выдвигают все новые и новые вопросы, на которые военная те­ория должна своевременно дать правильный ответ. Особенно это относится к средствам массового поражения, так как нео­сведомленность народа и личного состава Вооруженных Сил в этих вопросах может отрицательно сказаться при возникнове­нии войны.

Огромное значение для правильного воспитания не только Вооруженных Сил, но и всего советского народа имеет правди­вое освещение военных событий и научное обобщение опыта войн.

Однако, несмотря на то, что со времени окончания войны прошло 11 лет, у нас еще нет трудов, исторически правдиво ос­вещающих события Отечественной войны, правильно раскрыва­ющих роль советского народа, его Вооруженных Сил, организу­ющую деятельность Коммунистической партии в завоевании ис­торических побед.

В исследовании военных событий нет глубокого анализа яв­лений, научной критики фактов и действий.

Неудачные операции наших войск, как правило, не исследо­вались, а если и описывались, то без соблюдения исторической правды.

В описаниях военных событий почти нет имен коллектива военачальников, которые непосредственно планировали опера­ции и руководили боевыми действиями войск. Культ личности бесцеремонно вычеркнул из истории имена действительных ге­роев, а их коллективные заслуги беззастенчиво присваивались Сталину.

Установившееся в периодизации Великой Отечественной вой­ны наименование первого периода — «Активная оборона советс­ких Вооруженных Сил» — не дает правильного представления о фактическом характере действий советских войск в 1941 году и противоречит принятому у нас понятию активной обороны. Ис­ходя из фактической обстановки, первый период войны правиль­нее называть «Периодом отступления и срыва планов «молние­носной» войны фашистской Германии против Советского Союза», предоставив историкам научно установить хронологические рам­ки этого периода.

При составлении истории Великой Отечественной войны и истории советского военного искусства нужно осветить нашу бо­евую дружбу с вооруженными силами стран народной демокра-

тии, строительство которых началось при помощи Советского Союза на полях сражений в борьбе с общим врагом — герман­ским фашизмом.

Одним из существенных недостатков военно-идеологической работы является недооценка буржуазной военной науки, выразив­шаяся в чванливом ее отрицании. Нами явно недостаточно изу­чаются формы и методы военно-идеологической работы в капи­талистических странах, а также сильные и слабые стороны им­периалистических военных систем.

В результате извращенного понимания задач борьбы против неоправданного преклонения перед заграницей отрицалась какая-либо ценность зарубежной военной мысли, военной техники, игнорировались ее достижения, а задачи в области военно-идео­логической борьбы сводились к огульному охаиванию всего того, что находится за пределами наших границ.

Надо улучшить дело научной информации о зарубежной воен­ной литературе и военной технике, изучать сильные и слабые стороны империалистических военных систем и основные на­правления военно-идеологической работы в их армиях, вскрывать новые процессы, связанные с подготовкой их к будущей войне, разоблачать реакционную сущность буржуазной военной идеоло­гии и военной науки.

Говоря о нашей практике военно-идеологической работы в Армии и Флоте, необходимо отметить ее низкое качество, а по­рой и отрыв ее от задач воспитания войск, на что сейчас необ­ходимо обратить серьезное внимание командиров, политорганов и партийных организаций Вооруженных Сил.

В системе идеологического воспитания наших военных кадров надо развернуть глубокое изучение марксистско-ленинского уче­ния о войне и армии, тесно увязывая изучение теории с кон­кретными задачами подготовки войск, с их качественными и организационными изменениями. С этой целью надо подготовить и издать труд по основам марксистско-ленинского учения о войне и армии, в котором правильно отразить роль В. И. Ленина в раз­витии этого учения и обобщить опыт войн современной эпохи.

Разоблачить неправильность и вредность утверждения о том, что В. И. Ленин не являлся «знатоком военного дела», так как подобное утверждение не соответствует действительности и умаляет роль В. И. Ленина как организатора Вооруженных Сил, внес­шего много новых принципиальных идей в советскую военную науку.

В ближайшее время необходимо возобновить издание военно-теоретических трудов М. В. Фрунзе и других советских военных теоретиков.

Необходимо также отметить явно недостаточное развертывание военно-идеологической работы в широких массах советского на­рода, особенно молодежи, направленной на воспитание совет­ского патриотизма, национальной военной гордости, любви к своим Вооруженным Силам и готовности к сокрушительному раз­грому любого агрессора, развязавшего войну.

Чтобы устранить этот недочет, мы должны значительно улуч­шить военно-идеологическое воспитание широких масс советс­кого народа, особенно молодежи в духе патриотизма, любви к своим Вооруженным Силам и постоянной готовности с честью и достоинством защищать свою Родину. Надо организовать вы­пуск правдивых кинофильмов и литературных произведений о патриотическом долге советских людей по защите своей Роди­ны, постоянной их бдительности и активности в подготовке обороны страны. Это особенно важно в настоящее время, ког­да наше государство значительно сокращает численность Воо­руженных Сил. Пассивное отношение к военно-идеологической работе может породить настроение пацифистского благодушия и беспечности.

У нас мало уделяется внимания историческим памятникам военной славы нашего Отечества, на которых воспитывались бы патриотизм и военная гордость советского народа. У нас почти нет памятников в местах, где происходили важнейшие события Гражданской и Отечественной войн. В Москве и городах-героях до сих пор нет монументальных памятников подвигу советского народа в Отечественной войне. В этом отношении мы серьезно отстаем от других государств. Это явно ненормальное положение необходимо устранить в ближайшее время.

Об устранении неправильного отношения к бывшим военно­пленным, возвратившимся на Родину из фашистского плена

В идеологической работе нам нанесен большой морально-по­литический вред произволом бериевской шайки в отношении советских военнослужащих, которые в период Отечественной войны находились в плену у наших противников.

В силу обстановки, сложившейся в начале войны на ряде фронтов, значительное число советских военнослужащих неред­ко попадало в составе целых подразделений и частей в окруже­ние и, исчерпав все возможности к сопротивлению, вопреки сво­ей воле, оказалось в плену. Многие попадали в плен ранеными и контуженными.

Советские воины, попавшие в плен, как правило, сохраняли верность своей Родине, вели себя мужественно, стойко перено-

сили лишения плена, издевательства гитлеровцев, нередко про­являли подлинный героизм. Многие советские военнослужащие с риском для жизни бежали из гитлеровских лагерей и продол­жали сражаться с врагом в его тылу, в партизанских отрядах, или пробивались через линию фронта к своим войскам.

Однако как во время войны, так и в послевоенный период в отношении бывших военнопленных были допущены грубейшие извращения советской законности, противоречащие ленинским принципам и самой природе советского строя. Эти извращения шли по линии создания по отношению к ним обстановки недо­верия и подозрительности, а также ни на чем не основанных обвинений в тяжких преступлениях и массового применения реп­рессий.

При решении вопроса о судьбе бывших военнопленных не принимались во внимание ни обстоятельства пленения и поведе­ние в плену, ни факт бегства из плена, участие в партизанской борьбе и другое. Наши офицеры, попавшие в плен ранеными, мужественно державшиеся в плену, огульно лишались офицер­ского звания и без суда посылались в штрафные батальоны, на­равне с лицами, совершившими преступления.

Некоторые советские и партийные органы до сих пор продол­жают проявлять неправильное отношение к бывшим военноплен­ным, ничем себя не запятнавшим, относятся к ним с недовери­ем, устанавливают незаконные ограничения в отношении продви­жения по службе, использования на ответственной работе, избрания депутатами в Советы депутатов трудящихся, поступле­ния в высшие учебные заведения и другие, ущемляя их права и достоинство советских граждан.

Наиболее грубые извращения нарушений законных прав воен­нопленных были связаны с необоснованным привлечением их к уголовной ответственности. Значительное количество военноплен­ных, возвратившихся на Родину, было подвергнуто различным наказаниям, начиная со ссылки на спецпоселение и кончая выс­шей мерой наказания.

Советское законодательство предусматривает суровую ответ­ственность за преднамеренную сдачу в плен, за сотрудничество с врагом и за другие преступления, направленные против Совет­ского государства. Однако из советских законов не вытекает, что­бы военнослужащий, попавший в плен вследствие ранения, кон­тузии, внезапного захвата и при других обстоятельствах, не зави­сящих лично от военнослужащего, должен нести уголовную ответственность.

Незаконным репрессиям подвергались и те военнослужащие, которые помимо своей воли попав в плен, руководствуясь чувством воинского долга, бежали затем из плена и возвратились на Родину, проявляя при этом нередко личный героизм, подвергая свою жизнь опасности.

Приведу лишь два примера.

Капитан Фурсов Д. Т., член КПСС, в Советской Армии слу­жил с 1929 года, в августе 1946 года был осужден к 8-ми годам лишения свободы, с поражением в правах на 3 года, с конфис­кацией имущества и лишением воинского звания «гвардии капи­тан». Его обвинили в том, что он, находясь с конца 1941 года в плену, в феврале 1943 года добровольно поступил на службу в организованную немцами «офицерскую казачью школу».

Что же установлено теперь? Капитан Фурсов, попав в окруже­ние немецких войск, пытался выйти из окружения, но был ра­нен и оказался в плену у немцев. Не имея возможности бежать из плена, он решил поступить в «казачью офицерскую школу» с тем, чтобы бежать к партизанам. Получив в школе оружие, Фур­сов 17 июня 1943 года вместе с группой курсантов этой школы в количестве 69 человек с оружием перешли к партизанам, захва­тив с собой находившихся в опьяненном состоянии начальника школы и командира эскадрона.

В партизанском отряде Фурсов был командиром отделения, а затем командиром диверсионной группы и выбыл из отряда в связи с ранением. После излечения в госпитале Фурсов продол­жал служить в Советской Армии и активно участвовал в боях, был три раза ранен и награжден двумя орденами и медалью.

И вот этого отважного советского патриота, возвратившегося на Родину с победой над врагом, в 1945 году осудили и посади­ли в тюрьму.

Старший лейтенант Анухин Е. С, член КПСС, 31 марта 1950 го­да был осужден к лишению свободы на 25 лет, якобы за то, что 9 августа 1944 года при выполнении боевого задания, когда са­молет Ил-2, управляемый Анухиным, был сбит противником, а Анухин пленен, он на допросе в румынском штабе выдал сведе­ния, составляющие военную тайну, сообщив противнику о летно-технических свойствах самолета.

Как теперь установлено, Анухин в плену у румын был все­го 11 дней, а затем вместе с другими нашими военнослужащи­ми бежал из плена и прибыл в свою часть. До конца войны он принимал активное участие в боях летчиком-штурмовиком, со­вершил 160 боевых вылетов, из них 120 вылетов после побега из плена. Трофейными документами установлено, что Анухин при допросе румынами гордо заявил, что война кончится по­бедой Советского Союза, а Румыния станет свободным госу­дарством.

Через пять лет после войны, в которой Анухин принимал са­мое активное участие, он был осужден и посажен в тюрьму.

Нет необходимости доказывать, что с точки зрения подлинной советской законности, расценивать в подобных случаях советских военнослужащих, попавших в плен к врагу, как изменников Ро­дины, не было абсолютно никаких оснований. Не было основа­ний и для применения к ним каких-либо репрессивных мер.

Более того, советские военнослужащие, по независящим от них обстоятельствам попавшие в плен и затем бежавшие из пле­на на Родину, — достойны поощрения и правительственных на­град. Такой порядок существовал даже при царском режиме и имел большое значение для воспитания народа, солдат и офице­ров.

Некоторая часть военнослужащих, попав в плен и зная о не­избежности для них репрессий на Родине, естественно не про­являла стремления к тому, чтобы бежать из плена. А по оконча­нии войны угроза незаслуженных репрессий могла заставить не­которых военнослужащих отказаться от репатриации на родину. Неправильные действия местных органов власти, создание по отношению к бывшим военнопленным атмосферы недоверия порождает среди них, членов их семей справедливые настроения обиды, бесперспективности, ощущение неравноправия, отрица­тельно сказываются на их производственной, общественной дея­тельности.

Воспитывая военнослужащих в духе высокой стойкости, нена­висти к врагу и презрения к плену, мы недостаточно популяри­зируем примеры доблестного поведения советских воинов в пле­ну, примеры смелых побегов наших людей из плена.

Нужно снять с бывших военнопленных моральный гнет недо­верия, реабилитировать незаконно осужденных, ликвидировать ограничения в отношении бывших военнопленных.

Товарищи! Культ личности причинил большой ущерб нашей военно-идеологической работе. Наша задача заключается в том, чтобы решительно очистить от последствий этого культа всю ра­боту по воспитанию советского народа и личного состава Воору­женных Сил, все виды и формы военно-идеологической работы в области военной науки, пропаганды, военно-художественной литературы, а также связанные с военной тематикой искусство и кино и прочно поставить их на марксистско-ленинскую основу. Во всей нашей военно-идеологической работе мы должны ис­ходить из непреложного марксистско-ленинского положения, что творцом истории является народ, а в основе военного могущества Советского государства лежит его общественный и политический строй, передовая экономика, морально-политическое единство

советского народа, мощь его Вооруженных Сил и руководящая деятельность нашей славной Коммунистической партии».

АПРФ. Ф. 2. On. 1. Д. 188. Л. 4-30. Подлинник.,.

Ну что сказать после этого?

Правильно: рабы всегда пляшут на могилах своих господ.

Первым Сталина предал Хрущев, больше всех пресмыкавший­ся перед ним. Вслед за Хрущевым отрекаться от прежнего куми­ра начали все: политики и ученые, военные и инженеры челове­ческих душ.

Прославленный полководец тоже не удержался, отдал дань тогдашней моде. А может, и в самом деле вознесся, уверовал в свою гениальность. Власть с человеком чудные чуда творит.

Глава 16
СТАЛИН И «СУДЫ ЧЕСТИ»

Видный исследователь в этой области, историк Николай Си­доров пришел к заключению, что выборы «судов чести» в цент­ральных министерствах и ведомствах в 1947—1948 годах проходи­ли в рамках широкомасштабной кампании за утверждение совет­ского патриотизма, против «тлетворного влияния Запада, раболепия и низкопоклонства перед иностранщиной». По пору­чению И. В. Сталина постановления и мероприятия партии и правительства разрабатывались и проводились в жизнь секрета­рями ЦК ВКП(б) А. А. Ждановым, М. А. Сусловым и А. А. Куз­нецовым.

Прототипом «судов чести» являлись аналогичные офицерские суды, существовавшие в российской императорской армии. Их целью было охранение корпоративной чести офицерского сосло­вия, для чего суды наделялись правом исключать из своей среды признанных недостойными. Характерными особенностями офи­церских судов чести были выборность и полная обособленность от общей военно-судебной организации. Суды избирались в пол­ках и других воинских частях в количестве 5—7 человек на один год. Командир части своей властью определял, подлежал ли по­ступок офицера ведению этого суда. Используя складывавшиеся десятилетиями моральные и этические понятия офицерской чес­ти, суды были направлены на укрепление дисциплины, повыше­ние надежности и боеспособности армии.

Высшие руководители ВКП(б) приспособили дисциплинарный устав царской армии для ужесточения контроля над аппаратом. В период с апреля по октябрь 1947 года «суды чести» были из­браны в 82 министерствах и центральных ведомствах. Кульмина­ционными стали решения об организации судов при Совете Ми­нистров СССР и ЦК ВКП(б) и в аппарате ЦК ВКП(б). Таким образом, под юрисдикцию судов попадал весь слой высшего и среднего партийно-государственного чиновничества, включая министров союзного значения и секретарей союзных компартий, также элита советской интеллигенции.

И это было при однопартийной системе, и без того жестко регламентирующей с помощью репрессивных методов все сторо­ны жизни управленческого аппарата. Существовало целое мини-

стерство госконтроля, возглавляемое небезызвестным Мехлисом. Дисциплина была железная. И тем не менее Сталин пошел на создание еще одного инструмента укрепления дисциплины. А сей­час? Парткомов нет, контроль отсутствует, все ветви власти само­стоятельны, никто ни перед кем не подотчетен, полнейшая воль­ница. Не потому ли пышным цветом расцвели коррупция и без­наказанность?

Деятельность «судов чести» строго регламентировалась соответ­ствующими постановлениями Политбюро и Секретариата ЦК ВКП(б). «Суды чести» просуществовали до конца 1949 года. По­чему они были распущены, неизвестно.

«Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) о Судах чести в министерствах СССР и центральных ведомствах от 28 марта 1947 г.

1. Утвердить с поправками проект постановления Совета Ми­нистров СССР и ЦК ВКП(б) «О Судах чести в министерствах СССР и центральных ведомствах» (прилагается).

2. В первую очередь в двухнедельный срок организовать суды чести в Министерстве здравоохранения, Министерстве торговли и Министерстве финансов.

Приложение

О Судах чести в министерствах СССР и центральных ведомствах

Постановление Совета Министров СССР и Центрального Коми­тета ВКП(б)

1. В целях содействия делу воспитания работников государ­ственных органов в духе советского патриотизма и преданности интересам советского государства и высокого сознания своего государственного и общественного долга, для борьбы с проступ­ками, роняющими честь и достоинство советского работника, в министерствах СССР и центральных ведомствах создаются Суды чести.

2. На Суды чести возлагается рассмотрение антипатриотиче­ских, антигосударственных и антиобщественных поступков и дей­ствий, совершенных руководящими, оперативными и научными работниками министерств СССР и центральных ведомств, если эти проступки и действия не подлежат наказанию в уголовном порядке.

3. Суд чести состоит из 5—7 человек. В члены Суда входят работники министерства или ведомства, избираемые тайным го­лосованием на собрании руководящих, оперативных и научных

работников министерства или ведомства, а также представители партийной организации министерства или ведомства и предста­витель ЦК профсоюза.

4. Право выдвижения кандидатов в члены Суда на собрании работников министерства и ведомства предоставляется как партийной и профсоюзной организации, так и участникам со­брания. Вопрос о включении в список кандидатов в члены Суда чести или об отводе из списка решается открытым голо­сованием.

Избранными считаются кандидаты, получившие абсолютное

большинство голосов.

Министр и руководитель ведомства в состав Суда чести не

входит.

5. Члены Суда из своего состава избирают открытым голосо­ванием председателя Суда чести.

6. Суды чести избираются сроком на один год. (Постанов­лением СМ СССР и ЦК ВКП(б) от 7 июля 1948 года срок полномочий Судов чести был продлен еще на один год. —

B.C.)

7. Решение вопроса о направлении дела в Суд чести принад­лежит либо министру или руководителю ведомства, либо проф­союзной организации, либо парторганизации министерства или соответствующего ведомства.

8. Рассмотрению дел в Суде чести должна предшествовать про­верка фактов, проводимая членами Суда по поручению предсе­дателя. Председатель Суда определяет, кто должен быть вызван в качестве свидетеля.

Обвиняемому предъявляются результаты произведенной про­верки и предоставляется право просить председателя Суда о вызове новых свидетелей, о затребовании документов и спра­вок.

9. Рассмотрение дел в Суде чести производится, как правило,

в открытом заседании.

Разбор дела в Суде чести заключается в рассмотрении собран­ных по делу материалов, выслушивании объяснений привлечен­ного к Суду чести и свидетелей и проверке представленных до­казательств.

При рассмотрении дела в Суде чести могут выступать по су­ществу дела работники министерства или ведомства, присутству­ющие на заседании суда.

10. Решение Суда чести принимается простым большинством голосов членов суда. В решении указывается существо проступ­ка и определенная судом мера наказания.

11. Суд чести может постановить:

а) объявить общественное порицание обвиняемому;

б) объявить общественный выговор;

в) передать дело следственным органам для направления в суд в уголовном порядке.

12. Привлеченному к Суду чести работнику решение суда объявляется публично. Копия решения Суда чести приобщается к личному делу работника.

13. Решение Суда чести обжалованию не подлежит. Председатель Совета министров СССР И. Сталин Секретарь Центрального комитета ВКП(б) А. Жданов».

РЦХИДНИ. Ф. 17. On. 3. Д. 1064. Л. 32, 49-51.

Подлинник. Машинопись.

«Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) о Суде чести в аппарате ЦК ВКП(б)

от 23 сентября 1947 г.

1. Считать необходимым иметь в аппарате ЦК ВКП(б) Суд чести.

2. Установить состав Суда чести в количестве 7 человек».

РЦХИДНИ. Ф. 17. On. 3. Д. 1066. Л. 53. Подлинник. Машинопись.

«Постановление Секретариата ЦК ВКП(б) о выборах Суда чести в аппарате ЦК ВКП(б) от 26 сентября 1947 г.

1. Выборы Суда чести провести 29 сентября с. г. на собрании работников аппарата ЦК ВКП(б). Поручить тов. Кузнецову А. А. выступить на собрании с докладом о создании Суда чести.

2. Утвердить контингент участников собрания по выборам Суда чести согласно приложению».

РЦХИДНИ. Ф. 17. On. 116. Д. 320. Л. 86. Подлинник. Машинопись.

Кузнецов Алексей Александрович (1905—1950). С 1938 г. второй, а с 1945 г. первый секретарь Ленинградского обкома и горкома. В 1946-1949 гг. секретарь ЦК ВКП(б), член Оргбюро ЦК с 1946 г. Арестован и расстрелян в связи с так называемым «ленинград­ским делом» в октябре 1950 г. Реабилитирован 30 апреля 1954 г. Военной коллегией Верховного суда СССР.

Доклад секретаря ЦК ВКП(б) А. А. Кузнецова на собрании работников аппарата ЦК ВКП(б) по выборам Суда чести 29 сентября 1947 г.

(На совещании присутствовали все члены Политбюро ЦК ВКП(б) во главе с И. В. Сталиным.)

«Товарищи, как вам известно, по решению Совета Министров Союза и Центрального Комитета партии, во всех министерствах и центральных ведомствах созданы Суды чести.

Вопрос о необходимости организации Судов чести встал пос­ле того, как Центральным Комитетом партии было установлено наличие вреднейших пережитков капитализма в сознании у не­которых слоев нашей интеллигенции, пережитков, состоящих в низкопоклонстве и раболепии перед иностранщиной и буржуаз­ной реакционной культурой. Поэтому на Суды чести возложена задача воспитания работников государственных органов в духе советского патриотизма, в сознании своего государственного и общественного долга.

На Суд возложена задача борьбы с поступками, ронявшими честь и достоинство советского работника.

В закрытом письме Центрального Комитета партии о деле профессоров Клюевой и Роскина значение Суда чести определя­ется следующим образом:

«Сочетание разбора конкретных поступков людей с политико-воспитательной работой в процессе суда... (читает цитату)».

Суды чести рассматривают антипатриотические, антигосудар­ственные и антиобщественные поступки и действия, совершен­ные руководящими, оперативными и научными работниками министерств Союза ССР и центральных ведомств, если эти по­ступки и действия не подлежат наказанию в уголовном порядке.

Итоги выборов Судов чести в министерствах и ведомствах, а также организация проведения Суда чести в Министерстве здра­воохранения подтверждает правильность постановления прави­тельства и Центрального Комитета партии. Сейчас можно уже сказать, что в итоге собраний среди работников министерств, ведомств, научно-исследовательских институтов поднялась дис­циплина, поднялась бдительность, чувство ответственности за охрану интересов государства.

Центральный Комитет партии в своем письме, как можно уже теперь его назвать, историческом письме, предупредил, что дело профессоров Клюевой и Роскина является не единичным и, ста­ло быть, не случайным и явно свидетельствует о серьезном не­благополучии в морально-политическом состоянии некоторых слоев нашей интеллигенции, особенно работающей в области культуры. Это положение закрытого письма Центрального Коми­тета совершенно правильно. Теперь можно сказать, что мы име­ем немало примеров раболепия со стороны, я бы сказал, боль­шого количества руководящих работников наших министерств и ведомств, как сейчас установлено. Позвольте привести несколь­ко примеров.

Центральный Комитет партии вскрыл пресмыкательство перед заграницей и раболепие со стороны бывшего начальника гидро­метеорологической службы Федорова. Достаточно сказать, что все наши материалы, которыми мы располагаем в области гидроме­теорологической службы, в том числе совершенно секретные раз­работки и данные, оказались в руках у англичан и американцев, причем английские и американские разведчики распоряжались в гидрометеорологической службе как в своем собственном доме. Об этом хотя бы говорят следующие факты: по далеко не пол­ным данным, приемную Главного управления в разное время посетили представитель военно-морского атташе — 88 раз, пред­ставитель гидрометеорологической службы Америки — 55 раз, сотрудники военной миссии — Беркенс 41 раз, Клойд — 20 раз... (неразборчиво. — В. С.) — 18 раз и т. д.

Дело дошло до того, что в этом министерстве была организо­вана специальная комната, где эти разведчики распоряжались как у себя дома и изучали все секретные материалы, причем и аме­риканцам и англичанам выдавались на руки документы с грифом «Сов. секретно» и «Для служебного пользования». Систематиче­ски им посылались информации, письма со сведениями секрет­ного характера, причем на таких же равных основаниях, как рас­сылались секретарям Центрального Комитета нашей партии.

Решением Совета Министров и Центрального Комитета партии Федоров снят с поста, лишен воинского звания генерал-лейтенанта, и на днях над ним будет организован Суд чести.

В Министерстве сельского хозяйства начальник отдела Всесо­юзного института растениеводства Шлыков не так давно отпра­вил одному из иностранцев, находящемуся в Москве, образец многолетней люцерны. В своем письме этому иностранцу Шлы­ков обещал дополнительно выслать семена однолетней люцерны, но это ему не удалось сделать.

В Министерстве путей сообщения профессор Попов, раболеп­ствуя перед иностранщиной, опубликовал в американском жур­нале статью «Теория ортогональных фокусов». Эта статья имеет очень серьезное значение при расчете проектирования вагонов. И в этой статье Попов подробнейшим образом изложил резуль­таты своей работы, которые стали достоянием американцев.

Я не буду приводить факты, их вполне достаточно и в Мини­стерстве нефтяной промышленности, и в Министерстве лесной промышленности, в Академии наук, в целом ряде учебных и на­учно-исследовательских институтов.

Я не буду говорить сегодня на этом собрании об источниках раболепия и низкопоклонства среди некоторой части нашей ин­теллигенции. Они подробно и всесторонне изложены в закрытом письме ЦК.

В письме Центрального Комитета намечены и пути преодоле­ния этих пережитков и, прежде всего, воспитание интеллигенции в духе советского патриотизма, преданности интересам советского государства, борьба с благодушием, ротозейством и усиление бди­тельности и, наконец, усиление партийно-политической работы в министерствах, ведомствах, вузах и научно-исследовательских институтах.

Чтобы выполнить эти задачи, осуществить коренной перево­рот в сознании значительной группы нашей интеллигенции, раз­вить в ней чувство советской национальной гордости, развить независимость духа, понимание огромного превосходства передо­вой советской культуры над культурой буржуазной, находящейся в состоянии маразма и упадка, нужно начать перестройку в са­мой партии, с ее партийного аппарата, в первую очередь с аппа­рата ее верховного органа — с аппарата Центрального Комитета.

Что требуется в этой связи в партийном аппарате в целом и, в первую очередь, в аппарате Центрального Комитета?

Необходимо, прежде всего, ликвидировать в аппарате Цент­рального Комитета ряд крупных недостатков в практике работы, добиться, чтобы руководящие работники и в целом аппарат Цен­трального Комитета нашей партии были бы на высоте задач, сто­ящих перед нами.

Наш партийный аппарат играет большую роль в усилении и улучшении партийно-политической работы, в послевоенном вос­становлении и дальнейшем развитии хозяйства и культуры нашей страны.

От работы партийного аппарата, призванного неуклонно осу­ществлять политику ЦК ВКП(б), нашей партии, во многом за­висит укрепление экономической мощи нашего государства, подъем материального и культурного уровня нашего народа, чет­кость и слаженность работы всех звеньев нашего социалистиче­ского общества. Поэтому всемерное улучшение деятельности партийного аппарата является одной из первостепенных задач Центрального Комитета нашей партии.

Большую роль в деле улучшения работы нашего аппарата и воспитания его работников призван сыграть Суд чести в аппарате Центрального Комитета. Я не сомневаюсь, что постановление Политбюро ЦК нашей партии об организации Суда чести в ап­парате Центрального Комитета будет единодушно поддержано нашим сегодняшним собранием. (Аплодисменты.)

Аппарат Центрального Комитета партии — здоровый, работо­способный, умеющий проводить линию своего Центрального Ко­митета и драться за нее. Но моя задача заключается не в том, чтобы говорить об успехах или достижениях, или положительных сторонах деятельности аппарата Центрального Комитета. Наобо­рот, моя задача состоит в том, чтобы вскрыть с большевистской прямотой его недостатки, тем более что работники аппарата Цен­трального Комитета являются людьми небезгрешными, а наш аппарат, как вы знаете, обучает кадры на их собственных ошиб­ках. Секретариат Центрального Комитета располагает достаточ­ным количеством фактов, свидетельствующих о том, что ряд ра­ботников аппарата Центрального Комитета допускает и антипат­риотические, и антигосударственные, и антиобщественные проступки, которые, после того, как они вскрыты, обсуждаются в лучшем случае в узком кругу на партийных собраниях отдела. Разбор таких проступков не используется для воспитания работ­ников аппарата Центрального Комитета партии в целом, а это нужно делать хотя бы потому, что кое у кого из руководящих работников аппарата ЦК сложилось неправильное мнение, что раз человек работает в Центральном Комитете, значит, его фун­кция состоит только в том, чтобы контролировать и поучать дру­гих, что он уже совершенство как коммунист и как деятель партии. Такие товарищи забывают о необходимости постоянного политического самосовершенствования и воспитания нашего ак­тива. Нужно считать за большую честь доверие работать в аппа­рате Центрального Комитета. Руководящие работники аппарата ЦК должны быть истинными патриотами нашей Родины, быть образцом в борьбе за соблюдение государственных интересов, образцом морали, дисциплины, ревностного отношения к свое­му партийному долгу, т. е. быть по-настоящему высокоидейными партийными людьми. Каждый работник аппарата Центрального Комитета должен являть собой пример для государственных слу­жащих, а аппарат Центрального Комитета партии в целом дол­жен служить примером для всех министерств и ведомств.

Партия всегда проявляла заботу о своем партийном аппарате, ибо партия всегда вела борьбу за чистоту ее рядов и, прежде все­го, за чистоту ее партийного аппарата. Между тем некоторые маловоспитанные в партийном отношении считают работу в Цент­ральном Комитете обычной службой, а пребывание на работе в ЦК — как отбытие какой-то повинности: отсидел положенные

часы — и в сторону. Эти люди забывают, что они руководящие работники партии, а не чиновники, что не каждому активисту нашей партии выпадает честь и счастье работать в аппарате Цент­рального Комитета. Для таких товарищей Центральный Комитет не является святая святых, они не испытывают благородного тре­пета, когда переступают порог этого здания. Среди руководящих работников аппарата ЦК есть такие товарищи, которых нельзя назвать чиновниками или чинушами, но есть такие, которые не­добросовестно относятся к своему партийному долгу. А работу в ЦК нужно рассматривать не как службу, а как партийный долг. Они работают не с полным напряжением сил, слабо или недо­статочно контролируют приданные им участки работы, не изуча­ют происходящие в стране явления, не делают соответствующих выводов, если можно так выразиться, допускают в своей работе брак. Нужно всегда помнить, что казалось бы на первый взгляд мелкой оплошностью или ошибкой, допущенной тем или иным работником ЦК ВКП(б), — сразу же отрицательно скажется на соответствующем участке работы партии и государства. В под­тверждение этому позвольте привести ряд примеров. Например, выпуск политически вредной брошюры Гиля «Шесть лет с Вла­димиром Ильичом Лениным» нанес вред делу идейного воспита­ния трудящихся, потому что брошюра представляет собою из­мышления, искажающие историческую деятельность и образ Вла­димира Ильича. Центральный Комитет партии установил, что в этом деле со стороны Госполитиздата и ИМЭЛа, Управления про­паганды и агитации ЦК ВКП(б) проявлена безответственность в публикации материалов о Ленине, в нарушение постановления ЦК ВКП(б) от 5 августа 1938 года, запрещающего опубликовы­вать без санкции ЦК книги, брошюры и воспоминания периода деятельности Владимира Ильича.

Вот что говорится в решении ЦК по поводу выпуска брошю­ры Гиля:

«Госполитиздат допустил грубейшую ошибку, издав эту брошю­ру о Владимире Ильиче Ленине, зная к тому же, что фактическим ее основателем является Вербицкий — литературный пройдоха, который в течение ряда лет спекулировал на материале из жиз­ни Владимира Ильича Ленина, назойливо предлагая разным из­дательствам.

Центральный Комитет партии считает, что появление таких книг, как книга Гиля, стало возможным лишь в результате того, что Управление агитации и пропаганды ЦК ВКП(б) не осуществ­ляет должного контроля за изданием работ, посвященных жизни и деятельности Владимира Ильича Ленина. Зав. отделом изда­тельств Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Морозов,

консультант отдела издательств Зиновьев и зав. отделом пропа­ганды Ковалев легкомысленно отнеслись к решению вопроса об издании книги Гиля, ограничились некоторыми стилистическими поправками и санкционировали ее издание, не разобравшись во всем деле по существу.

В Институте Маркса — Энгельса — Ленина — Сталина отсут­ствует элементарный порядок в таком важном деле, как дача за­ключения на издание книг и брошюр, посвященных жизни и де­ятельности Ленина. Визы на издание книг, посвященных жизни Ильича, даются рядовыми сотрудниками института, а не руково­дителями ИМЭЛа...»

Центральный Комитет партии наказал виновных в этом деле работников. Но я хочу на сегодняшнем собрании задать вопрос, как охарактеризовать такие действия работников аппарата ЦК партии, ИМЭЛа, допустивших непартийное отношение к своему долгу, к своим обязанностям?

Безусловно, такие действия надо характеризовать как антиго­сударственные и антиобщественные проступки, поэтому те това­рищи, которые сомневаются еще в том, а есть ли у нас такие дела, которые можно будет обсуждать в Суде чести, убедятся, что таких дел наберется достаточное количество.

Возьмем другой пример. Недавно Министерством госконтро­ля был установлен антипатриотический и антигосударственный факт со стороны ряда руководящих работников и ученых Главсев-морпути, когда важнейшие работы по изучению Севера, состав­ляющие государственную тайну, были переданы американцам. Американцам было передано 2000 экземпляров книг, брошюр и закрытых статей, в которых были разглашены конкретные резуль­таты научно-исследовательских работ, произведенных в Арктике за истекшие 25 лет. А вы знаете, как сейчас американцы интере­суются Севером. Все то, что мы знаем о Севере, — все передано американцам. Я не буду приводить эти примеры.

Вот если бы работники аппарата Центрального Комитета партии, которым надлежало организовать контроль за этим уч­реждением, его по-настоящему осуществляли, чувствовали бы ответственность перед партией и страной, проявляли внутрен­нюю тревогу за судьбу нашей страны, а внутренняя тревога всегда должна сопутствовать в нашей работе, то, конечно, во­время можно было бы предупредить все это. Но этого сделано не было.

Позвольте привести примеры из практики нашей внутрипар­тийной жизни, из практики внутрипартийной работы.

Неудовлетворительный контроль, я бы сказал, несвоевремен­ный контроль за деятельностью обкомов по вопросу роста партии,

привел к тому, что сейчас установили наличие погони за ростом в ущерб политической работе среди коммунистов.

Следует также сказать, что среди части руководящих работни­ков аппарата ЦК ВКП(б) имеет место недопустимая для членов партии, а тем более для работников аппарата ЦК ВКП(б) распу­щенность, недостойное поведение.

Два примера. Лектор Управления пропаганды и агитации ЦК Кулагин не дорожил, видимо, высокой честью работника Цент­рального Комитета и доверием ЦК и в конце месяца был обна­ружен работниками милиции в нетрезвом виде раздетым и ограб­ленным в одном из московских домов. Спрашивается — какой это работник Центрального Комитета?

Или инспектор Управления кадров Смирнов. Во время пребы­вания в командировке, в Минске, связался с женщиной легкого поведения и вел себя так недостойно, что минские работники МВД вынуждены были взять его в отделение милиции.

Можно было бы привести еще факты, но я считаю, что до­статочно этого.

Имеет место немало фактов, когда работники аппарата не­брежно относятся к документам ЦК и даже их теряют. Инспек­тор Отдела внешней политики Шкуров потерял в бюро пропус­ков весьма секретный документ. Инспектор отдела кадров Сусляев при переходе из дома № 5/8 в дом № 14 в письменном столе оставил секретный документ, который через месяц был обнару­жен комендатурой охраны зданий ЦК ВКП(б).

Или следующий пример. 28 августа была проведена проверка состояния хранения секретных документов. В результате провер­ки была обнаружена в незакрытом письменном столе тов. Рома­нова общая тетрадь отгрузки с пунктов налива горючего для про­мышленности и сельского хозяйства в целом по Союзу, по кра­ям и республикам. Этот документ дает возможность знать объем и место производства горючего, пропускную способность желез­ных дорог и потребление горючего областями для сельского хо­зяйства.

В Центральный Комитет партии, нужно понять, сходятся дан­ные о состоянии хозяйственной, советской деятельности, деятель­н