Е. Стригин

ЛЕБЕДЬ В ЧЕЧНЕ:

«МИРОТВОРЧЕСКАЯ МИССИЯ» - 1996

«Из разных источников поступала информация о возможном штурме Грозного. Она поступала по разным каналам. Назывались даже сроки – начало августа, Но игра в мир зашла слишком далеко. Информацию принимали, но ничего не делали».

«В газете «Грозненский рабочий» 1 августа было прямо написано, что боевики планируют штурм города (НГ, 02.08.96). Позднее прокурор Чеченской Республики Вахид Абубакаровзаявил, что 5 августа в населенном пункте Ханкала состоялось совещание руководства сепаратистов, на котором сообщалось, что федеральные войска не будут мешать боевикам проникать в город. Уже захватив Грозный, боевики называли цену такого «невмешательства войск» - 2 млрд. рублей («Рабочая трибуна», 06.09.96)».

Так это или не так? Кто ответит на этот вопрос? И кто ответит за неготовность защищать Грозный? Все вопросы остаются без ответов.

Боевики действительно напали на Грозный. «6 августа полторы тысячи боевиков вошли в Грозный. 15 тысяч российских войск и 5 тысяч чеченских милиционеров оказались бессильны». Напомним, что 9 августа должно было состояться торжественное вступление в должность президента РФ. Больного человека, которому бы отдыхать на даче, а не страной управлять. Тем более страной, находящейся в критической ситуации. Без сомнения боевики учитывали это важнейшее обстоятельство. «…Вместо подготовки к отпору, командование благодушествовало и даже наметило на 6 августа командно-штабные учения». Вообще в том нападении на Грозный было много таинственного. «Не объяснено до сих пор, почему накануне вторжения боевиков в город охранявшие его 1500 военнослужащих внутренних войск сотрудников МВД, а также подчинявшийся правительству Д. Завгаеваполк чеченской милиции были сняты с блок-постов и выведены из Грозного. Выдвижение началось, когда вооруженные формирования ЧРИ уже входили в город!».

Анатолий Куликов вспоминал: «Поминутная, я бы даже сказал — посекундная - хроника первого боевого дня пестрит сообщениями: «Блокированы», «Подверглись нападению», «Были обстреляны», «Идет бой»... Лишь только пришли первые сообщения из Грозного, я понял, что оправдываются худшие наши ожидания, и немедленно отдал распоряжение главкому внутренних войск генералу Анатолию Афанасьевичу Шкирконаправить в Чечню оставшиеся резервы. Всего набралось около двух с половиной тысячи солдат и офицеров из частей оперативного назначения. И это все. Больше резервов нет! Если не считать специальные моторизованные части ВВ или, как часто их называют — «милицейские батальоны». Но в уличный бой их не пошлешь: нет ни техники соответствующей, ни вооружения, ни подготовки. На войне в лучшем случае могут они охранять тыловые коммуникации, и не более того. Позвонил Лебедю, позвонил министру обороны Родионову. Буквально умоляю: «Дайте два армейских полка!..» Все, что прошу — это чтобы полки из Вооруженных Сил сменили моих людей на блоках и заставах вокруг Грозного. Даже не в городе... В городе я своими силами обойдусь! Они ни в какую! Не то, что полк — роты никто не дал, пока шли бои в Грозном! Ни мои мольбы, ни прямые указания Черномырдина(Я вынужден был послать ему телеграмму. — Авт.) начальнику Генерального штаба генералу Колесникову: «Отправить и доложить!» — не возымели никакого действия. Никого не отправили и даже не доложили».

Ослабленные защитники Грозного несли существенные потери и сдавали один за другим объекты на территории чеченской столицы. Боевики продвигались по всем направлениям. «Чиновная братия переместилась на военную базу в аэропорт «Северный», откуда Вячеслав Михайловобещал осажденным сделать все возможное для их спасения. Доку Завгаев«руководил» оттуда городскими милиционерами. Первый своих обещаний не выполнил, второй, по свидетельству очевидцев, говорил по правительственной связи, что Грозный потерян окончательно».

Нужно было принимать решение. «Ситуация требовала немедленных действий, но масштаб катастрофы был либо недооценен российскими военачальниками и кремлевскими чиновниками, либо они не осмелились доложить всю правду президенту, стремясь не испортить ему предстоящий праздник инаугурации». А такое могло быть, неприятного доклада президентские холуи делать не любили, как бы чего не вышло. Царь, ведь, может и обидеться. А тогда далеко ли и до греха?

«Готовилась инаугурация. Генералы гладили мундиры и чистили обувь». Догладились! Президенту было не до Чечни. В день инаугурации Черномырдиндал указание министру обороны и министру внутренних дел разрешить ситуацию. Сам президент был пока на это неспособен, здоровье не позволяло.

После инаугурации проблемой президент акклиматизировался и стал заниматься Чечней.

«10 августа Б. Ельцинобъявил днем траура в связи с событиями в Грозном. Секретарь Совета безопасности, помощник президента по национальной безопасности А. Лебедьполучил назначение полномочного представителя Б. Ельцинав Чеченской республике. В тот же день А. Лебедьприбыл на Северный Кавказ». Через три дня после вступления в должность – день траура. А ведь вводить его и надо было на три дня раньше.

В самой мятежной республике боевые действия чередовались бессмысленными переговорами. Заключались соглашения, которые тут же нарушались. «Наивность» российских генералов привела к тому, что чеченцы легко обманывали их. Например, договаривались об обмене пленными, а после этого мятежники выдумывали двадцать мифических заложников, которые якобы удерживаются российскими военными, а потом рассказывалась байка об убийстве 15 мирных жителей и выдвигались требования о выдаче виновных».

По мнению министра внутренних дел Куликова: «Несмотря на то, что 10 августа боевиками были фактически захвачены центр Грозного, основные улицы и перекрестки, а военнослужащие ВВ и сотрудники милиции на блокпостах, КПП и в комендатурах зачастую были вынуждены вести бой в окружении, появилось ощущение, что силы чеченцев понемногу иссякают. И хотя в город продолжало пребывать их подкрепление, встречный поток, состоявший из убитых и раненых, отнюдь не радовал тех, кто шел им на смену… Я сидел на радиоперехвате и поэтому могу твердо говорить, что 10 августа наступил перелом. Меньше стало звучать их позывных. Часть боевиков вышла из города, а охотников входить поубавилось. Начались вопли о том, что боеприпасы кончаются, что нужны грузовики, чтобы вывезти трупы. Ничего экстраординарного в этой ситуации не было. В марте мы уже переживали подобную ситуацию. К 10 августа мы наладили связь с Ханкалой, включая ВЧ. Дух боевиков упал. Я раз двадцать слышал один и тот же их тезис: «Нам из Москвы говорят, что надо продержаться до 14-го».

Они ждали приезда Лебедя...».

Лебедь периодически мотался из Москвы в Чечню и обратно. «В Ханкале он заявил, что операция нападения боевиков на Грозный готовилась заранее, а сама Чеченская война – это война «заказная и коммерческая». По его словам, «есть полная ясность, кто инициировал события 6 августа в столице Чечни, кто и почему пропустил боевиков в город». Лебедьпообещал, что по возвращении в Москву он устроит пресс-конференцию, на которой «поштучно, поименно» назовет виновных. Не провел и не назвап».

Военные настаивали на полном уничтожении боевиков, забравшихся в город и, по сути дела, оказавшихся в окружении. «19 августа генерал К. Пуликовскийфактически предъявил вооруженным формированиям ЧРИ ультиматум, потребовав от них покинуть Грозный. Мирному населению он дал 48 часов на выход из города».

Посмотрим на эту ситуацию более подробно. В изложении Куликоваэто выглядит так: «…Командующий Объединенной группировкой федеральных войск в Чечне генерал Константин Пуликовскийобратился к жителям чеченской столицы с просьбой покинуть город в течение 48 часов по «коридору» через Старую Сунжу.

Он не называл это ультиматумом, но оставлял за собой право в сложившейся обстановке по истечении объявленного срока использовать все имеющиеся силы и средства, в том числе бомбардировочную и штурмовую авиацию, реактивные системы залпового огня и артиллерию для ударов по местам скопления боевиков. Сепаратисты не сомневались в решительности Пуликовского(У него на этой войне погиб сын — офицер. — Авт.) и отнеслись к словам генерала со всей серьезностью.

Некоторые полевые командиры тогда, без согласования с Масхадовым, вывели свои отряды из Грозного. Однако секретарь Совета безопасности А. Лебедьна заявление Пуликовскогоотреагировал критически и настаивал на продолжении переговорного процесса. Прекращение огня боевики, как всегда, использовали исключительно в собственных интересах». Если бы удалось окружить в одном даже крупном городе почти все формирования боевиков вместе с их лидерами, то по вооруженному сопротивлению был бы нанесен жестокий удар. Может быть даже смертельный удар. Правда, если бы удалось, это, во-первых. Ранее, боевики не раз умудрялись выходить невредимыми из Грозного, во время «второй чеченской войны», понеся в городе, большие потри, они, тем не менее сумели выйти из окруженного города.

Во-вторых, мирные жители и город Грозный, конечно, здорово бы пострадал. Кстати, в городе оставалось еще много русскоязычного населения. А выход населения из города мог быть задержан боевиками (нужны же им заложники).

История не знает сослагательного наклонения. «Заместитель руководителя группировки генерал Пуликовский, объявивший ультиматум, был ошельмован. Российские средства массовой информации объявили его чуть ли не главным виновником трагедии. Масхадоввпоследствии вспоминал, что для боевиков это были критические дни. ВСЕ наличные силы находились в Грозном! За его пределами не было ни одного боевика, а потому выполнение угрозы Пуликовскогомогло поставить точку в истории этой войны.

Но приказ ему отдать не дали. 15 тысяч российских солдат и офицеров оказались заложниками нерешительности Москвы».

А что Пуликовский? Впоследствии, по словам Льва Рохлина, Пуликовский«как выжатый лимон» был выброшен из армии.

Анатолий Куликовписал об ответственности Лебедяза трагедию в Грозном: «Информация о том, что в городе накапливаются боевики, стала стекаться к командованию федеральных войск из различных источников еще задолго до самих событий. Назывались разные цифры, но речь шла о сотнях боевиков, расползавшихся по всему городу. Было ясно: затевается нечто серьезное. Объединенные общим командованием эти люди дожидались сигнала, чтобы достать из тайников оружие и боеприпасы. Чтобы предвосхитить их нападение, следовало ввести в республике чрезвычайное положение и провести в Грозном несколько упреждающих операций - так называемых «зачисток», чтобы выявить тайники и проверить прибывающих в город людей на их принадлежность к незаконным вооруженным формированиям. Но Лебедь, демонстрировавший свою приверженность договоренностям в Назрани с руководством боевиков, ничего иного слышать даже не хотел. Как следствие, армейские части ушли из центра Грозного на окраины — в Ханкалу и Северный. Блокпосты, на которых несли службу военнослужащие ВВ и сотрудники милиции, хоть и были подготовлены к длительной обороне, были все же немногочисленны и отстояли далеко друг от друга.

Такое поведение А. И. Лебедявызывало у меня по меньшей мере недоумение. Мы столько раз обжигались на том, что чеченские боевики нарушали свои обещания, что вера секретаря Совбеза в их благородство казалась наивностью, сродни той, что позволяет простофилям верить даже в «честное воровское» слово. Я и предположить не мог, что Лебедь, бывший когда-то боевым комбатом в Афганистане, медлит совершенно осознанно, что его назначение уполномоченным представителем президента России в Чечне, как это следовало из радиоперехвата переговоров лидеров НВФ, являлось условием начала боевых действий в Грозном».

Серьезное обвинение. По нормальной логике в нормальном государстве достоверность такого обвинения следовало бы тщательно проверить. Но сделано это не было. Лебедьбыл вскоре уволен, но совсем по другой причине. В российских кабинетах власти было безразлично предал он или нет. Там подсчитывали только одно: выгодно или нет. Так и осталось

Действия Лебедяподдерживали разные люди. Например, поддержал экс-председатель КГБ СССР Вадим Бакатин, сказавший: «Московские псевдопатриоты озабочены «потерей» славы русского оружия, к которой они не имели и не имеют никакого отношения. Кто-то боится ответственности за содеянное, кто-то теряет доход на крови. Они и мешают генералу А. Лебедю».

«Есть люди, которые считают, что война противоречит фундаментальным ценностям и, прежде всего, нарушает права человека – любая война в любых условиях. По их выходит, что воевать нельзя, потому что это бесчеловечно, негуманно. Но если альтернативой войне служит отказ от «противления злу силой», то абстракция «прав человека» превращается в сомнительное основание для предельно невыгодной позиции с точки зрения того же гуманизма. Невыгодной для страны, но очень выгодной для предателей, получивших либо мзду, либо садистское наслаждение от унижения Родины. Для России применение «демократических» абстракций в оценках чеченской войны – просто философия добровольного разоружения и отдания сограждан в лапы свирепой дудаевской шайки».

Это философские рассуждения о войне важны, но есть еще о простое человеческое отношение к той войне. Один российский журналист писал: «…На пути в Москву я разговорился с молодым солдатом, провоевавшим в Чечне полгода: «Мне лично не нужна эта война. У многих ребят здесь просто «едет крыша». Я очень устал и просто не могу поверить, что уезжаю отсюда. Но ни я, ни мои товарищи не простим, если завтра наши войска уберут из Чечни. За что я страдал, ради чего убивали моих друзей?!».

«Наши миротворцы постоянно делали вид, что сепаратисты с прекращением военных действий станут «белыми и пушистыми»… Пока «миротворцы» старались делать хорошую мину при шулерской игре, они решили забыть о существовании законного правительства Завгаева, легитимность которого хотя и вызывала серьезные сомнения, но никем не была оспорена (особенно в российском руководстве). Следствием стала массовая расправа над чеченской милицией и работниками администрации Завгаевана местах. По данным МВД России на территории Чечни за последнюю половину августа было расстреляно более 300 должностных лиц и милиционеров. Это была цена того миротворчества, которому отдался Лебедь…

А ведь помимо тех чеченцев, что состояли на военной и государственной службе России, были и тысячи простых чеченцев, знающих не понаслышке, что такое криминальный режим Дудаеваи не желающих его возвращения. Эти граждане, которых мы обязаны считать «своими», должны были в результате миротворчества Лебедястать неизбежной жертвой».

Если бы только чеченцев убивали сепаратисты. Они убивали всех, включая тех, с кем вели переговоры. «…Гибель солдат продолжалась до конца 1996 г.... Данный факт тщательно скрывался федеральным командованием».

Многие считали: «То, что произошло в Чечне, мы единодушно называем предательством. Предано и продано все, что можно предать и продать. Предан и отдан на заклание Завгаев. Этому человеку грозит смертельная опасность, и долг России и ее министерства внутренних дел защитить его. Предана тысячи честных и мужественных чеченцев, которые не мыслили свою жизнь без России. Преданы и 200 тысяч русских. Пять лет они испытывали неслыханное унижение и издевательство, а сегодня они просто отданы в рабство, в заложники, в жизнь под топором». И так считали не только автор этих строк. Лев Рохлинпозже напишет: «Армия по вашему приказу срочно бежала из Чечни, оставив там на уничтожение целый полк пленных и все русскоязычное население».

Признает это даже Ельцин, говоря: «Военные называли это решение предательством», но тут же находит оправдание (иначе ему просто нельзя).

Совсем по другому написал Анатолий Куликов: «Действия А.И. Лебедяв августе 1996 года я и сегодня называю предательством. В предательстве, в отличие от ошибки, всегда можно обнаружить корысть. В предательстве, в отличие от спонтанных решений, обязательно откроются следы сговора. И даже трагическая гибель Александра Лебедяв апреле 2002 года, в дни, когда эта книга уходила в печать, не отменяет этой уверенности. Что было — то было…

Секретарь Совета безопасности, появившийся в Чечне в середине августа, я уверен, умышленно тормозил действия федеральных войск по уничтожению боевиков… Сейчас уже не вызывает сомнений, что Лебедюсложившаяся ситуация казалась чрезвычайно выгодной. Ему не нужен был Грозный, освобожденный от боевиков. Скорее, его устраивало такое положение вещей, когда требование президента страны «возвратить ситуацию в Чечне к положению на 5 августа» в изложении средств массовой информации казалось по меньшей мере некомпетентным, наивным и нереалистичным. Лебедьмог просто развести руками: «Глядите, наш президент болен и невменяем!…

Понятно, что здоровым, адекватным и решительным наследником президентской власти в этой ситуации представлялся обществу сам Александр Иванович…

Не знаю, верил ли сам Лебедьгорячим уверениям Масхадоваили только притворялся, гораздо важнее то, что в это время их обоюдные интересы совпали: боевикам нужна была власть в Чечне, а Лебедюгрезилась власть над Россией. Ему была крайне необходима политическая блиц-победа, и территориальный размен в сложившихся обстоятельствах не казался ему постыдным».

Ельцинпишет: «... Мы еще не знали, что мира не будет. Не знали, чем обернется это быстрое и эффектное решение чеченской проблемы». Но ведь нужно быть просто дураком, чтобы поверить в тот «мир», который они подписали. Дураком или лжецом. И оба эти варианта не красят высшее руководство страны.