Сопки покрыты мглой. Могилы хранят покой

Дело происходило на самом «дальнем пограничье», где сейчас проходит граница с Северной Кореей. Диспозиция напоминала лазанью: река Туманная (Тумень-Ула) — вытянутая вдоль нее узкая полоска территории под контролем японцев — государственная граница — узкая полоска нашей территории — озеро Хасан, которое тоже тянется вдоль реки. Наши сопки между границей и озером и захватили японцы.

Вообще история предельно путанная.

В начале июля на вершине одной из наших сопок, Заозерной, советские пограничники начали рыть окопы. Неожиданно у них перед носом — появились вооруженные японцы. Возник конфликт, угрозы, щелкание друг перед другом затворами — всё, как бывает в боевиках. Наш офицер в итоге вроде как чаянно или нечаянно застрелил из винтовки японского жандарма. Расследование показало, что труп японца лежал на советской территории, в трех метрах (!) от границы. Т. е. формально наш пограничник был прав. Естественно, японцы этого не признали.

Параллельно приехали новые комиссии: и японские, и наши — уже от командующего Блюхера. Одна из них, проверив все с теодолитом и спецоборудованием, пришла к выводу, что это все же мы по оплошности на четыре метра залезли на чужую территорию, другая — подтвердила, что залезли японцы. Началась, как говорится, «эскалация конфликта», которая в итоге и привела к кровопролитным боям.

Вы только вдумайтесь: каков был уровень напряжения в мире, если эти 3–4 метра туда-сюда — вполне могли привести к настоящей войне?

Какая дилемма стояла перед руководством страны? Замять? Извиниться? Настаивать на правоте? Японцы явно сами нарывались на конфликт — но мы могли уклониться, уйти, вообще отдать к черту эти сопки у Хасана полностью японцам (они уже начинали давить и на это) — но что тогда? Как это будет воспринято в мире? Как слабость? Страх? Неготовность к драке? Отношения и понятия в европейской политике в тот нервный предвоенный период были вполне «понятийные».

Из разговора между начальником войск Дальневосточного пограничного округа Соколовым и начальником погранотряда Гребенником:

Соколов:…Начальник штаба армии фиксирует один окоп за линией границы, там же проволочные заграждения. Почему расходится с вашей схемой?.. Почему не сходятся ваши донесения со схемой, правда это или нет?

Гребенник: После проверки прибором теодолитом оказались небольшие погрешности. Сейчас эта ошибка исправляется.

С. А 4-метровая пограничная полоса учтена?

Г. Учтена.

С. Значит, окоп и проволока находятся за 4-метровой пограничной полосой на сопредельной стороне?

Г. Окоп трудно определить, по приборам якобы часть окопа вышла на несколько сантиметров вперед, а проволочный спотыкач находится рядом перед окопом, на высоте травы. Повторяю, эту ошибку сейчас исправляем…[53]

Видите: речь уже шла не о метрах — о сантиметрах нашей земли. О пяди — в буквальном смысле.

Из ответа Литвинова японскому послу (распространено ТАСС 5 августа): «Советские народы не станут мириться с пребыванием иностранных войск хотя бы на клочке советской земли и не будут останавливаться ни перед какими жертвами, чтобы освободить ее».

Боевые действия к тому времени уже шли. Первыми не выдержали нервы у японцев — и они пролили первую кровь.

29 июля японская рота с криками «банзай» атаковала высоту Безымянную, которую охранял наряд из 11 наших пограничников. Они героически держались, а потом прорвались из окружения. Погибли пятеро. Вечером штыковой атакой пограничники отбили высоту.

31 июля на сопки Заозерная и Безымянная пошел уже целый японский полк. Высоты были нами потеряны.

Через неделю был нанесен страшный контрудар — с массированным применением бомбардировочной авиации и последовавшей потом лобовой атакой.

Японцы отступили.