Библейский образ идеального мужчины

По отношению к мужу, как творению Бога, имеется определенный замысел у Творца.

После определенного творческого этапа, о котором нам повествует Библия, Бог сотворил человека. Вот как это звучит: "И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил их".

При вдумчивом чтении первой и второй главы Библии мы видим, что сотворением человека как бы замкнулась цепь творческого процесса. Завершён определенный цикл Его творения. Это видно из текстов Его слова "... Так совершены небо и земля и все воинство их. И совершил Бог к седьмому дню дела Свои, которые Он делал, и почил в день седьмый от всех дел Своих, которые делал. " Быт. 2:1-2.

В великом созвучии с этими словами, как бы в подтверждение всей целесообразности Его творения, как радостная песнь, раздаются слова: " И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма... " Быт. 1:31.

27 ст. 1 гл. Быт. содержит в себе нечто удивительное: "... сотворил его; мужчину и женщину сотворил их " - это звучит и мыслится, как нечто единое, слитое, неразрывное, составляющее полноту человека, два - одно.

2 гл. 7 и 22 ст. описывают процесс творения человека. Между 7. и 22 ст. мыслится огромный промежуток времени. Адам не знал, что его подобие сокрыто в нем. Но прежде, чем ее извлечь из него, Бог наперед накладывает на Адама ответственность, выраженную в заповеди: Быт. 2:16-17: " И заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть; а от дерева познания добра и зла, не ешь от него; ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертию умрёшь ". Это ответственность Адама не только за свою жизнь, но и за жизнь той, которая будет приведена к нему, ответственность за будущее поколение.

Библия повествует об удивительном порядке сотворения семьи: вначале Он сотворил небо и землю, сотворил и разлил свет, посредством света определил день и ночь, определился вечер и утро. Отделил воду, которая под твердью от воды, которая над твердью, твердь Бог назвал небом. Бог освобождает сушу от воды.

Бог словом Своим произрастил зелень, траву, сеющую семя, дерево плодовитое, приносящее по роду своему плод... Он создает светила, упорядочевает времена года, Он творит животный мир, мир рыб и птиц.

Это похоже на устройство жилища, весьма красивого, ценного, уютного, чудного и совершенного в своем роде, в котором все предусмотрено. И, наконец, решением Бога звучат слова: " Сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему ". Для какой цели? " И да владычествуют они... " Быт. 1:26. Это, воистину, венец творения - царственная личность, обладающая разумом, любовью и волей...

" И создал Господь Бог человека из праха земного… и вдунул в лицо его дыхание жизни, и стал человек душою живою "

Человек – это сложное и величественное творение, носящее образ и подобие Творца (Бога).

Бог сотворил человека, краеугольный камень семьи, на нем и чрез него строится семья, которая является прообразом строительства Церкви на Христе. Итак, Адам сотворен, когда Евы, как отдельной личности, еще не было; Бог, облекая его ответственностью, определил его быть главою семьи...

Господь, видя Адама в раю, сказал: " Не хорошо быть человеку одному; сотворим ему помощника, соответственного ему. " Быт. 2:18.

Если Адам поражает нас своим величеством, то не меньше нас поражает величество Евы, поскольку сотворена она по замыслу Того же Художника. Прежде всего, для нас открывается то, что она сотворена из самого Адама, как бы отделена от него. Ева сотворена свободной, ибо взята от свободного мужа, а поэтому и она обладает свободной волей, чтобы соответствовать ему.

В ней заложены те же качества, что и в нем. Не для того она сотворена, чтобы над нею господствовали, не для скорбей и болезней, да и сам Адам не нуждался в том, чтобы ему господствовать над Евой. Он нуждался в помощнике, с которым мог бы разделить всю свою власть, которую дал ему Бог. Он нуждался в друге и искал этой дружбы с таким существом, которое соответствовало бы ему.

И Господь дал ему помощника, воистину, соответственного ему.

Бог предназначил эту чету не только для управления и охраны сада, здесь еще сокрыта великая тайна...

" ... и привел Господь ее к человеку... " При виде её Адам торжественно провозглашает: " ...вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою: ибо взята от мужа ".

Адам нарек имена всем животным, всей твари на земле и, в завершение всего, он нарекает ей имя, самое дорогое имя, которое вобрало в себя саму сущность той, которую Бог привел к нему, имя, которое дает ему право на размножение и наполнение земли человеческим родом, - Жена.

Необходимо подчеркнуть, что "... ответственность за почитание своих родителей, представленная в Исх. 20:12, не останавливает процесс ухода от них и соединения мужа с женою" Быт. 2:24. Несмотря на ответственность за родителей и попечение о них, он оставляет их и прилепляется к жене, перенося всю силу любви и попечения на неё, не забывая должного по отношению к отцу и матери.

Этот текст также говорит об активном действии мужчины: он – оставит, он –прилепится, и, после этого, они сливаются в одну неразрывную плоть. Это единение особым образом отражено в их детях, именно в детях невозможно отделить его от нее (одна плоть).

Ответственность за соединение возложена на мужа.

Ап. Павел в Послании к Еф. 1:21-23 раскрыл великую тайну Церкви. Эти тексты показывают, что " Бог... поставил Христа выше всего, главою Церкви, которая есть Тело Его, полнота Наполняющего все во всем ". На этой же основе создается семья. Христос возлюбил Церковь, и ради Церкви Он пошёл на крест: "... предал Себя за нее..., чтобы представить ее Себе славною Церковью, не имеющею пятна, или порока, или чего-либо подобного, но дабы она была свята и непорочна ". Бог привел Церковь ко Христу, Христос несет за Нее ответственность: " ...Я соблюдал их во имя Твое; тех, которых Ты дал Мне, Я сохранил, и никто из них не погиб, кроме сына погибели, да сбудется Писание...Отче! которых Ты дал Мне, хочу, чтобы там, где Я, и они были со Мною...И Я открыл им имя Твое и открою, да любовь, которою Ты возлюбил Меня, в них будет, и Я в них... " Ин. 17:12, 24, 26.

Вот она - ответственность главы, вот - гармония Тела Христа.

Попечение и любовь Христа к Церкви...

В Послании к Ефесянам 5:29-33 Апостол Павел открывает удивительную аналогию отношений: мужа к жене (и его ответственность за жену) и Христа к Церкви: " Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви ".

Здесь раскрывается безграничная любовь Христа.

Господь чрез Ап. Павла повелевает мужьям: " Так каждый из вас да любит свою жену, как самого себя; а жена да боится своего мужа ".

Святость любви между верующими супругами должна быть видимым выражением любви между Христом и Его Церковью.

Слова " ...а жена да боится своего мужа " не имеют в себе значения рабского страха, если бы эти слова означали страх перед строгостью и суровостью мужа, то фраза " так каждый из вас да любит свою жену, как самого себя " потеряла бы свое значение и не имела бы смысла. Скорее всего, здесь подразумевается благоговейный страх, страх огорчить любовь мужа.

Создание прочной семьи - первоочередная задача мужа, избравшего путь служения Богу.

Создавать прочную семью без любви мужа к жене невозможно, любовь мужа должна быть жертвенной. Христос оставил пример такой любви: " Мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее ". Еф. 5:25. Ап. Павел эту же мысль повторяет, как особо важную в Кол. 3:19. " Мужья, любите своих жен и не будьте к ним суровы ". Муж, повинующийся Господу, исполняясь Его Духом (Еф.5:18), способен любить свою жену той же самой любовью, которой Христос возлюбил Свою невесту – Церковь. Любовь Господа к Церкви представляет собой образец для любви мужа к жене.

Любовь мужа должна быть жертвенной, очищающей, заботливой и нерасторжимой.

Любовь Христа к Своей Церкви была жертвенной. Ни один человек не заслуживает спасения, прощения, очищения и участия в наследии Царства на правах его чада. Но, несмотря на это, Христос так любит Церковь, что пожертвовал Собою, чтобы она была спасена.

Муж, любящий свою жену, как Христос Церковь, отдает все, что имеет, включая и свою жизнь. Он любит свою жену не за заслуги перед ним, он любит ее, понимая, что она – плоть его и кость его. Бог повелевает мужу отказаться от своего "я", отдавая себя другим людям, особенно своей жене, как и Христос предал Себя за Церковь.

Христос любит церковь не только жертвенно, но и очищает ее: " ...чтобы освятить её, очистив банею водною, посредством слова; чтобы представить её Себе славною Церковью, не имеющею пятна, или порока, или чего-либо подобного, но дабы она была свята и непорочна " Еф. 5: 26-27.

" Так должны мужья любить своих жен, как свои тела: любящий свою жену любит самого себя... " Еф. 5:28-30. Чтобы любовь мужа к своей жене была подобна любви Христа к Своему Телу, Церкви, муж проявляет о ней попечение и заботу, следит за ее благополучием не меньше, чем за своим телом. Когда она нуждается в поддержке, он поддерживает ее. Когда ей необходимо ободрение, он ободряет ее. Итак, во всех её нуждах он - всегда рядом. Это не говорит о том, что муж потакает жене, не говорит и о том, что он позволяет ей поступать своевольно, нет, он терпеливо проявляет к ней любовь и наставляет ее исполнять волю Божию, которая определила жене повиноваться мужу и честно выполнять свою обязанность в созидании дарованной Богом семьи. " ... двое одна плоть " Еф. 5:31 - это свидетельствует о нерасторжимости брака, свидетельствует о том, что и он, и она вышли из опекунства родителей, в определенном смысле, они оставляют отца и мать. Он прилепляется к ней, и они становятся одной плотью, он взял ответственность за жену и детей на себя, он поистине стал главою, которая определяет и распределяет обязанности в труде по созиданию домашнего очага. Главенство заключается не в диктаторском руководстве, а в понимании и в применении установленного Богом порядка формирования и развития семьи. За порядок, обеспечение и духовный рост семьи ответственен муж.

Цитируя Быт. 2:24 в своём Послании к Ефесянам Павел подчёркивает как постоянство, так и монолитность брачного союза. Божье постановление в отношении брака не изменилось за времена от Адама до Павла, и оно остается неизменным и в наши дни.

Муж содействует развитию добродетельного характера своей жены, это качество присуще как мужу, так и жене, на основе добродетели получает развитие гостеприимство и многие другие качества жены, описанные в 31 гл. Притчей Соломона. Всё это богатство добродетелей в жене муж, с любовью и бережно, помогает ей раскрыть в себе, содействует его усовершенствованию.

Бог поставил мужа главою жены для разумного и правильного, ответственного развития семьи, дабы ее послушание мужу было радостным и желанным, как послушание Церкви Христу.

" Также и вы, мужья, обращайтесь благоразумно с женами, как с немощнейшим сосудом, оказывая им честь, как сонаследницам благодатной жизни, дабы не было вам препятствия в молитвах " (1 Петра 3:7).

Интересна еврейская традиция, дошедшая до наших дней. Каждую пятницу, при захождении солнца, когда начинается библейская суббота, еврейские семьи встречают шаббат. Это радостное событие - память о сотворении Земли и всех ее обитателей, еженедельный день рождения Земли. В честь этого радостного события на столе присутствует особый субботний ужин, но не ужин тема нашего вопроса. Нас интересуют тексты из священных Писаний, которые евреи читают перед этой трапезой.
В память о том, что венцом Божьего творения была не сама планета Земля, а люди, для которых она была создана, мужчина и женщина, евреи читают тексты, которые напоминают им, какими мужчина и женщина должны быть, чтобы хотя бы приблизительно походить на своих безгрешных прародителей.

Жена встает и читает мужу первый Псалом (Пс. 1:1-6): «Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых и не стоит на пути грешных и не сидит в собрании развратителей, но в законе Господа воля его, и о законе Его размышляет он день и ночь! И будет он как дерево, посаженное при потоках вод, которое приносит плод свой во время свое, и лист которого не вянет; и во всем, что он ни делает, успеет...»

Муж встает и читает жене отрывок (Прит.31:10-31): «Кто найдет добродетельную жену? цена ее выше жемчугов; уверено в ней сердце мужа ее, и он не останется без прибытка; она воздает ему добром, а не злом, во все дни жизни своей. Добывает шерсть и лен, и с охотою работает своими руками. Она, как купеческие корабли, издалека добывает хлеб свой. Она встает еще ночью и раздает пищу в доме своем и урочное служанкам своим. Задумает она о поле, и приобретает его; от плодов рук своих насаждает виноградник. Препоясывает силою чресла свои и укрепляет мышцы свои. Она чувствует, что занятие ее хорошо, и - светильник ее не гаснет и ночью. Протягивает руки свои к прялке, и персты ее берутся за веретено. Длань свою она открывает бедному, и руку свою подает нуждающемуся. Не боится стужи для семьи своей, потому что вся семья ее одета в двойные одежды. Она делает себе ковры; виссон и пурпур - одежда ее. Муж ее известен у ворот, когда сидит со старейшинами земли. Она делает покрывала и продает, и поясы доставляет купцам Финикийским. Крепость и красота - одежда ее, и весело смотрит она на будущее. Уста свои открывает с мудростью, и кроткое наставление на языке ее. Она наблюдает за хозяйством в доме своем и не ест хлеба праздности. Встают дети и ублажают ее, - муж, и хвалит ее: "много было жен добродетельных, но ты превзошла всех их". Миловидность обманчива и красота суетна; но жена, боящаяся Господа, достойна хвалы. Дайте ей от плода рук ее, и да прославят ее у ворот дела ее!

Это повторяется каждую субботу, на протяжении всей жизни.
3. Библейский образ идеальной женщины.
«Ибо Господь сотворит на земле нечто новое: жена спасет мужа» (Иер. 31, 22)
Ветхий Завет.
Ветхий Завет свидетельствует о глубочайшем почтении к женщине и далек от того, чтобы считать ее «слабым полом». Внимательное чтение Священного Писания доказывает, что если женщина и не пользуется в нем положением, подобным положению мужчины, то лишь потому, что ей отведена своя, особая роль.

В Новом Завете, в Послании к Евреям, апостол Павел ставит нам в пример жизнь многих ветхозаветных праведников, а точнее их веру. Перечисляя мужей веры, апостол говорит и о женах Ветхого Завета. Интересна одна деталь: наверняка самое великое действие веры – воскрешение из мертвых. Не мужчины Ветхого Завета, а именно жены и матери обладали такой верой, что могли по вере своей получить «умерших своих воскресшими» (Евр. 11, 35).

Во многих книгах Ветхого Завета мы находим подтверждение той выдающейся и той необходимой роли, какую играет женщина в истории спасения. Чтобы увидеть это, мы должны вернуться к изначальному замыслу Бога, создавшего мужчину и женщину, замыслу, с точностью раскрываемому в первых главах книги Бытия.

Прежде всего, мы видим, что женщина создана Творцом, чтобы быть «помощником, соответственным ему (Адаму)» (Быт. 2, 18), и она становится его идеальной спутницей, необходимым партнером. Исследователи текста Священного Писания говорят, что невозможно перевести на русский язык игру библейских слов: «Она будет называться женою, ибо взята от мужа своего» (Быт. 1, 23). Следовало бы перевести: «Она будет называться мужчиницей, ибо взята от мужа своего». Уже одно это заставляет нас о многом задуматься.

Следует также обратить внимание на то, что бытописатель ясно утверждает: «Сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его, мужчину и женщину сотворил их» (Быт. 1, 27), есть только один человеческий вид: «сотворил его», но индивидуумы могут принадлежать либо к мужскому, либо к женскому роду: «мужчину и женщину сотворил их». Невозможно более явно подчеркнуть полное равенство между мужчиной и женщиной в едином человечестве.

Обращаясь к цели сотворения женщины, автор книги Бытия говорит: «И сказал Бог: не хорошо быть человеку одному; сотворим ему помощника, соответственного ему» (Быт. 2, 18). Следовательно, мужчина и женщина не только равны, но взаимно дополняют и поэтому необходимы друг другу. И здесь мы сталкиваемся с первой тайной человечества. Человек не может оставаться один, ибо он есть образ Божий, то есть личность. Животные, которых Бог создает и приводит к человеку, не могут дать ему полноту отношений, потому что не «соответствуют» ему. Женщина же - «помощник», который «соответствует». Женщина для мужчины – поддержка и спасение от одиночества, своего рода смерти.

«И навел Господь Бог на человека крепкий сон; и, когда он уснул, взял одно из ребр его, и закрыл то место плотию. И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привел ее к человеку. И сказал человек: вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою, ибо взята от мужа [своего]» (Быт. 2, 21-23). В этом образном рассказе акт творения женщины вовсе не хирургическая операция под анестезией. Если человек спит в момент сотворения его спутницы, то это лишь для того, чтобы женщина оставалась для него тайной Божественного происхождения, превосходящей его понимание и его способности.

Еще одна деталь: женщина сотворена из ребра. Некоторые мужчины любят шутить, что женщина сотворена из ребра – единственной кости, в которой нет мозга. Однако шутка эта вряд ли отличается особым остроумием. Древнееврейское слово, которое в русской Библии переведено как «ребро», означает не только «ребро», но и «часть», «грань». Грудная клетка нечто вроде «сейфа», защищающего жизненно важные органы, и она, будучи взята из нее, открывает брешь к сердцу мужчины, владеет ключом к его внутренней жизни. На языке шумеров слово «ребро» означает также «жизнь», а в семитском мире – кость, которая хранит и защищает жизнь, самое внутреннее человеческого существа. Святые отцы указывают на то, что именно это место ближе всего к человеческому сердцу. А сердце – это место сосредоточия чувств, желаний, стремлений, тайн и всех мыслей человеческих. Очень часто в Священном Писании сердце человека отождествляется с его душой. Может быть, недаром в русских народных сказках и былинах герой-мужчина называет свою возлюбленную «душа моя».

Женщина создана из ребра – значит она причастна самой жизни мужчины, ей доступно самое сокровенное в его душе, она источник жизни для него. Сам Бог приводит женщину к человеку, сам Бог приготавливает первый брак в истории человечества, обретающий в этой встрече свою полноту и свое совершенство. И человек, очарованный, дает этому «соответственному помощнику» имя «жена»: «Она будет называться женою, ибо взята от мужа [своего]» (Быт. 2, 23).

Совсем скоро человек дает своей жене другое имя, определяющее ее функцию, ее достоинство в мире, отмеченном грехом и смертью: она зовется теперь Евой, «живущей», «ибо она стала матерью всех живущих» (Быт. 3, 20). После грехопадения равновесие было нарушено, мужчина получил над женщиной власть, которая ранее ему не принадлежала. По мнению диакона Андрея Кураева, окончательное верховенство мужа над женой появляется только после грехопадения, о чем свидетельствует факт наречения имени жене – Ева. Православный богослов справедливо замечает, что наречение имени есть властный акт – дающий имя должен иметь на это право.

Мы подошли к важному пункту в нашем размышлении. Нормальные, идеальные, гармоничные отношения, которые существовали между мужчиной и женщиной до грехопадения, расстроились. Причиной грехопадения и последовавшего за ним изменения отношений первых людей друг к другу стали зависть и нелюбовь. Грехопадением зло проникло в гармоничную дотоле жизнь человека. И если после творения женщины Адам радостно восклицает: «Вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей» (Быт. 2, 23), то после грехопадения в ответ на вопрошание Бога, не ел ли он плодов с дерева, первый мужчина лукаво отвечает: «Жена, которую Ты мне дал, она дала мне плодов от дерева, и я ел» (Быт. 3, 12), малодушно сваливая всю вину за происшедшее на Бога и на женщину.

Вот где произошел разлад, вот где первый брачный союз дал трещину. И мужчина, и женщина упали с высоты своего духовного достоинства. Они сами добровольно отказались от тех даров, которыми наделил их Всемогущий. Первые люди не были оставлены Творцом, Он не отвернулся от них. После грехопадения мужчина и женщина были наказаны. Но вместе с наказанием им были даны и обетования. Все отцы и учители Церкви говорят о том, что первая Евангельская весть о Спасителе заключалась в словах проклятия змея-искусителя: «И вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем ее; оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту» (Быт. 3, 15). Первой согрешила женщина, а значит и уврачевание должно произойти от нее. И эту истину очень хорошо поняла Ева. Своего первенца она назвала Каин: «И родила Каина, и сказала: приобрела я человека от Господа» (Быт. 4, 1). «Каин» в переводе с древнееврейского - «приобретенный», а корень этого слова можно перевести как «обзаводиться; приобретать, получать; порождать, создавать, творить». В своем родившемся сыне Ева хотела видеть то самое обетованное семя. Родив Каина, она утверждает: «Приобрела я человека от Господа», приобрела – значит породила, создала. Стремление к обладанию подстерегает женщину; подчиненная «тирании» супруга, к которому, однако, обращено «влечение ее», она ищет компенсации в утверждении своего главенства над детьми. Ева хотела сама исправить свою ужасную ошибку, хотела искупить свой грех. В Ветхом Завете очень часто описаны те случаи, когда именно женщины хотели своими силами «ускорить» Божии Обетования. Но еще не пришла тогда «полнота времени» (Гал. 4, 4) и не нашлось Той, Которая смогла сказать: «Се, Раба Господня; да будет Мне по слову твоему» (Лук. 1, 38).
Новый Завет.
Мироносицы, эти простые женщины, не отличавшиеся ни знатностью, ни образованием, часто сопровождали Иисуса Христа и Его учеников в миссионерских путешествиях, принимали их у себя, стараясь помочь всем тем, чем может помочь заботливая хозяйка и мать. Без сомнения, они еще меньше, чем апостолы (до Дня Пятидесятницы), понимали конечный смысл пришествия и спасительных деяний Мессии-Христа: для них Он был, в первую очередь, сыном их рано овдовевшей подруги Марии, избравшим многотрудную и неблагодарную стезю странствующего учителя (равви). Но они превосходили апостолов своей любовью и верностью. Вспомним, что будущие столпы Церкви, сочтя дело своего Учителя «проигранным», в страхе разбежались из ночного Гефсиманского сада и даже не почтили последних минут Его земной жизни у Голгофы. Из них один лишь юный апостол Иоанн пребывал у подножия Креста, не заботясь опасениями собственной безопасности. «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх. <...> Боящийся несовершенен в любви», - напишет он позднее (1 Послание Иоанна 4:18).

Стоя у Лобного места и глядя на страшные мучения Распятого, жены-мироносицы утешали несчастную Мать, пребывавшую в полуобморочном состоянии, а затем проводили скромную погребальную процессию до пещеры. Как и все, они были вынуждены соблюдать праздничный субботний покой и не могли дождаться, когда же можно будет воздать сыну их убитой горем подруги последний долг любви - помазать Его истерзанное тело благовонными и бальзамирующими веществами (миром), довершив тем самым дело спешного погребения накануне еврейской Пасхи. С этими благовониями они и отправились в предутренней мгле ко Гробу, еще не зная, что их ожидает там великая награда - первыми услышать от ангелов о Воскресении Спасителя и возвестить эту неимоверную радость апостолам. Это - награда за любовь и верность, выше которых нет ничего на свете. Неудивительно, что день Жен-Мироносиц часто называют и праздником Женщины-Христианки.
Женщина в семье.
Самое распространённое мнение о взаимоотношениях мужчины и женщины базируется – и не без основания – на текстах из Священного Писания, читаемых во всеуслышание во время Таинства Венчания. Как уже отмечалось выше, упрощённое понимание того, что жёны должны повиноваться своим мужьям, часто вызывает аплодисменты со стороны мужчин, но попробуем разобраться о чём именно пишет Апостол. Не окажется ли, что Апостол Павел духовнее нас, и что в своём понимании великой тайны Христа и Церкви мы ничем не искуснее древних иудеев, которые кивали головами своими, не понимая великой тайны нашего спасения.

Говоря о повиновении женщин мужьям, Апостол Павел основывает этот принцип на том, что муж есть глава жены, как Христос есть глава Церкви. Но какое это главенство? Такое ли, такое мы видим у некоторых «ревнителей» благочестия? Давайте рассмотрим соответствующие места из Священного Писания:

«…младенец родился нам – Сын дан нам; владычество на раменах Его…» (Иса. 9:6) Что такое «владычество на раменах Его»? – В переводе с церковнославянского это означает «на плечах», но не нужно думать, что это погоны или эполеты – привычные нам знаки начальства. Вспомним что было на плечах Христа? – Он «нес крест Свой», «Он понес на Себе грех многих» (Иса. 53:12). Это ли вид генералиссимуса в погонах? - «…нет в Нем ни вида, ни величия… Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от Него лице свое; Он был презираем, и мы ни во что ставили Его…» (Иса. 53:2-3).

Мирской начальник действует по принципу: «Придите ко мне все, кому я ещё ничего не приказал, и я дам вам обязанности». Христос же говорит: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас» (Мф. 11:28).
Кто больший в царстве мирском? – Тот, у кого погоны поблестящее, шапка повыше и свита помногочисленнее. Но, когда спросили Христа: «Кто больше в Царстве Небесном? Иисус, призвав дитя, поставил его посреди них…» (Мф. 18:1-2).

«И, сев, призвал двенадцать и сказал им: кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугою» (Мк. 9:35).

«Итак, если Я, Господь и Учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать ноги друг другу» (Ин. 13:14). Подобных цитат – множество; и все они указывают на очень существенное качество Христова главенства – оно вовсе не такое, к какому привыкли мирские начальники и вельможи. Поэтому и главенство мужа в семье может быть двоякое: главенство земное и главенство небесное. Эти два главенства вовсе не исключают друг друга и могут сосуществовать в одном и том же браке. Но необходимо помнить, что без Христова кенозиса, без истощания себя не может быть христианского брака – Таинства Христа и Его Церкви, а остаются лишь социально-финансовые отношения.

Конечно же, крестоношеное не относится к одним лишь мужчинам, как оно и не относится к одному лишь Христу. Путь Церкви, как и путь каждого из супругов, тоже лежит через отвержение себя: «если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мф. 16:24). Посмотрим, как Апостол Павел намекает на то, кто главнее в супружеских отношениях: «Не уклоняйтесь друг от друга, разве по согласию» (1 Кор. 7:5). То есть, не по «хотению мужа» (Ин. 1:13), не по желанию «жены сварливой и сердитой» (Притчи 21:19), но по обоюдному согласию (συμφωνου).

Хотя мы и называем себя рабами Христовыми, но Он называет нас друзьями и полагает душу Свою за нас. Это означает, что рабство наше не есть рабство пленника, которого закабалил насильник, но рабство любящего сердца, которое Христос уловил Своей любовью. То есть, послушание жены, по-библейски говорящей своему мужу «господин» должно быть добровольным послушанием любви. Конечно, всё это может показаться недосягаемыми идеалами, но не нам ли сказано: «…будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5:48)?

Итак, роль женщины в Церкви есть та же, что и роль каждого христианина, независимо от пола, национальности, социального положения, состояния здоровья и т.д. – соработничество Христу в деле нашего спасения. В силу своих индивидуальных дарований женщина может выбрать административное служение в Церкви, быть богословом, иконописцем или начальником хора, стяжать равноангельное житие в монашеском звании или святость в высоком звании матери – но всё это лишь внешние выражения некоторых аспектов жизни христианина. Главное же – это «сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно пред Богом» (1 Петра 3:4). Потому что Тело Христово состоит не из администраторов, богословов или иконописцев, даже не из священнослужителей, но из христиан. И роль каждого христианина – мужчины или женщины – по слову преп. Серафима Саровского, «стяжание Духа Святаго Божия».

Жены, повинуйтесь своим мужьям... Да будет украшением вашим не внешнее плетение волос, не золотые уборы или нарядность в одежде, но сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно [многоценно] пред Богом. Так некогда и святые жены, уповавшие на Бога, украшали себя, повинуясь своим мужьям. Так Сарра повиновалась Аврааму, называя его господином (1 Пет. 3. 1, 3-6).

17. Древнегреческие философы о Космосе как основе мировой жизни

Термин “космос” (гр. Kosmos - Вселенная), как отмечает далее А.Ф.Лосев, употреблялся сначала в обыденной жизни в смысле любой упорядоченности, например, в смысле “нарядности” одежды, “красоты” оружия, нравственного достоинства молчания или образования. Стыд и справедливость, по Протагору, являются “космосом”, то есть украшением государства. По Демокриту “космос” есть государственный порядок, которому противоположен беспорядок, акосмия. Досократики использовали термин “космос” в смысле “мирового целого”, “мировой спермы”. Демокрит именовал “космосом” совокупность порядка, состоящего из связей атомов. Поэтому и человек именуется у него “малым космосом”. Первым использовал термин “космос” для обозначения мира в целом Пифагор. Для Филолая термин “космос” обозначал ограниченную протяженность и порядок мира в целом, организованный на принципе гармонии. Термин же “космогония” впервые встречается у Плутарха. Что же касается существенной разницы между понятиями “космос” и “хаос”, то она характерна уже для Гесиода в его “Теогонии”.
Первичный античный космос представлялся пространственно конечным телом. Даже Аристотель отрицает бесконечность космоса на том основании, что человек вообще не мог бы воспринять никакого бесконечного тела, поскольку всякое реально воспринимаемое человеком тело всегда конечно, то есть является самой обыкновенной, хотя бы самой и огромной величиной. В смысле времени античный космос тоже конечен. Правда, он может разрушаться и создаваться. Однако создание нового космоса есть не что иное как воспроизведение прежнего космоса. Античный космос существует тем самым вне времени. Он абсолютно не прогрессивен и какие бы изменения в нем не происходили, он в последнем счете является всегда одним и тем же, не только ограниченным в пространстве, но и во времени совершенно не допускающим никакого прогресса. Космос в таком представлении всегда дан человеку зрительно в виде “картины” и чувственно ощутимо.
Гомер использует тончайшие и ярко отточенные геометрические представления. Зрение, на основание которого Гомер строит свой космос, есть зрение ясное и отчетливое. Его космос представляет собой всеединое жизненное пространство. Эта жизненность характерна и для всех частей космоса. В гомеровском космосе все творит свою собственную волю, но эта воля служит для достижения той или иной космической цели. Все существует и действует решительно во всем. Всякий предмет у Гомера потому и чудесен и всякий герой потому и сверхчеловек, что они творят одну всеобщую цель и отражают на себе одну всеобщую, то есть единую разумную космическую волю. Разумная телеология космоса Гомера и его внеразумная стихийная неопределенность объединяются в одно целое.
Отождествление всеобщего разума и всеобщей судьбы есть не что иное, как предельное, общекосмическое явление. Эта тождественность космического разума и космической судьбы вытекает сама собой из основной античной интуиции. Космос прекрасен, но это результат не только его всеобщей разумности, но и его роковой предназначенности. Сегодня он прекрасен, а завтра он развалился и стал безобразным. И все это тоже прекрасно, законно, самоочевидно и естественно. Телеология космоса и его фатализм для Гомера - одно и то же.
Космос в период ранней античной классики не отрицает богов, демонов и героев, но пользуется ими только атрибутивно, так что и сам космос трактуется не в своей абсолютной данности, но в своей преимущественно объективной данности. Миф постепенно теряет свою человекообразную основу. Возникает представление об элементах, то есть о том, что видно и слышно и даже вполне одушевленно, вполне жизненно, но уже не человекообразно. Это был момент рождения философской теории, возникшей как учение об элементах и сведения космоса на жизнь этих элементов.
Среди первоэлементов - земля, вода, воздух, огонь, а также эфир.
У Эмпедокла все элементы объединяются в единый космос. Первичным элементом является вода - у Фалеса, воздух - у Анаксимена, огонь - у Гераклита. Космос продолжает мыслится как нечто живое и многие философы говорят о дыхании космоса. По Эмпедоклу дыхание проходит по всему миру наподобие души. По Филолаю космос тоже пронизывается насквозь “дыханием природы”. Жизнь мыслилась настолько интенсивно, что ее уже определенно характеризовали как бессмертную душу, продолжающую жить ит после смерти тела. Лишившись человекообразия космос превратился в активную, творческую, динамическую структуру мироздания.
В сознании философов раннего классического периода появляются динамически направленные пифагорейские числа. Таков же был и логос Гераклита. Таково было мышление у Диогена Аполлонийского, представляемого в виде воздуха. Даже ум у Анаксагора, создающий собою всю космическую действительность, ее оформляющий и ее направляющий в ту или иную сторону, ничего не содержит в себе антропоморфного, а является только более тонкой и более глубокой стороной самой же действительности космоса. Принцип космической упорядоченности проводится в ранней классике весьма настойчиво.
У Анаксимандра хаотическая бездна беспредельного порождает из себя все типы правильного небесного круговращения. Причем, появление индивидуальности из хаоса, по Анаксимандру и Эмпедоклу, трактуется даже как грех, требующий сурового наказания.
Так как объективная сторона космоса была выдвинута на первый план, то другая его сторона, а именно оформительная и разумная, могла оставаться только в виде атрибутивной мифологии. Мировой интеллект и мировая судьба оказались, во-первых, различными, поскольку без их различения не могло бы осуществиться и самого объективирования космоса. Но, во-вторых, мировой интеллект и мировая судьба обязательно должны были оставаться также и объединенными, при условии не их абсолютной слитности, а при условии понимания судьбы как атрибутивного мифа.
Принцип актуально - структурного оформления космоса - число, логос, мышление, ум, геометрически - правильные тела - создавали такую картину вечной борьбы элементов, в которой космос уже ничем не отличался от хаоса и которая, самое большее, приводила только к вечной смене от хаоса к космосу и от космоса к хаосу. Парменид говорил, что только благодаря космическому порядку бытие не может ни разойтись, ни соединиться. По Гераклиту, без оформляющего принципа прекраснейший космос превратился бы в кучу сора. Поэтому целью человеческой жизни и является не что иное, как созерцание порядка космоса (Анаксагор).
Пифагор первым назвал “окружность всего” космосом из-за его упорядоченности, а землю - круглой. У пифагорейцев возникла мысль о зависимости шаровидности космоса от того разума, подражанием которому космос является. По существу, здесь уже залегала диалектика космоса, которая в развитом виде возникла только у Платона. А именно то, что космический ум обозревает весь космос сразу и мгновенно, тут же возвращаясь в ту точку, с которой он начинает рассмотрение космоса. Это обстоятельство делает и всю космическую область возвращающейся к себе самой, то есть шаровидной.
У Эмпедокла форма космоса яйцевидна. У Анаксимандра земля мыслится тоже закругленной, кривой, подобной отрезку каменной колонны или цилиндром. У Ферекида образ космоса в виде пещеры. Авторство этого распространенного образа также приписывают, чаще всего Платону, а Порфирий приписывает его Пифагору. Кроме геометрической фигурности космос понимался и с помощью такой мощной категории как “вихрь”. Космическая сила Вражды, по Эмпедоклу, существует в форме “вихрей эфира”, которая кидает демона - преступника во вращающийся непрестанно круг взаимопереходящих стихий. Вихрь у Эмпедокла является космической бездной, которая находится в постоянном движении. Характер этого движения меняется на противоположный в зависимости от того, что находится в центре космоса - Дружба или Вражда, так что при центральном положении Дружбы вихрь действует центростремительно, способствуя образованию целостности, а при центральном положении Вражды вихрь действует центробежно, разрушая эту целостность космоса. Таким образом, в космическом плане вихрь занимает положение даже более первичное, чем Дружба и Вражда. Категория вихря имела особенно большое значение у атомиста Демокрита. Все “...происходит в силу необходимости, причем причина возникновения всех вещей - вихрь”. Вихрь у атомистов является только картиной движения атомов, но не их реальным движением.
Давая наглядную картину космоса, философы ранней классики активно пользуются понятием беспредельного. Из действия принципа предела возникает очерченный на беспредельном фоне сам космос и все его составные части. По Левкиппу космос - это отрезок беспредельного и потому космосов может быть бесконечное количество.
Пифагорейство, поднявшееся до диалектики чисел и фигур, является базой, предшественником платонизма. Первооткрытие предельных общностей, или категорий, осуществил Сократ. Это было началом критически - понятийного анализа космоса, вытесняющего его интуитивно - описательные формы. Это было началом логического расчленения и диалектического воссоединения расчлененных элементов. Космос получал новую характеристику, развитую прежде всего Платоном. В платонической общности тоже имеется своя вещность, телесность, материальность, но только уже не чувственного характера, а чисто смыслового, чисто мыслительного. Отличие умопостигаемого космоса, по Платону, от чувственного заключается только в том, что его космос более ярких чувственных красок, в гораздо более красивом их расположении и в отсутствии всяких затемняющих моментов и всяких земных несовершенств.
Эйдос у Платона выступает родителем, а материя как матерь, а реальные вещи есть порождение эйдоса и материи. Это представление в античности наиболее устойчиво, что даже у Плотина первичное порождающее начало характеризуется как “отец”, умопостигаемый космос как “сын” и чувственный космос как дальнейшие порождения умопостигаемого космоса. Это - исходная интуиция всего античного мировоззрения.
Однако, эта исходная аксиома уже требует установить, что такое есть этот абсолютно разумный характер космоса, или его ум, что такое движущая и творческая сила этого ума, или души, и что такое окончательное осуществление этого ума и этой души, а именно тела космоса. Таким образом, те три момента в изображении космоса, которые присутствовали в интуитивно-описательной картине космоса в ранней классике, а именно ум, душа и тело, даются у Платона уже в виде диалектических категорий. Основные принципы философии Платона: а) единство космоса, б) принцип умопостигаемого образца для всего существующего (принцип модели), в) мыслить все категории мышления только диалектически, г) внеразумной необходимости, и д) разумного, пропорционального упорядочения этой необходимости. Материя мыслится Платоном как “необходимость”, т.е. как диалектическая категория, которая настолько же отлична от смысловым образом творящего ума, насколько и тождественна с ним в общей картине космической действительности. И эти два принципа ума и необходимости лежат в основании космической диалектики Платона. Особый принцип космологии Платона - особого рода космическая пропорциональность космоса сверху донизу на основе закона золотого деления. Закон гласит: общий размер всякой вещи так относится к большей ее части, как эта большая часть относится к меньшей части. Этим достигается то подвижное единство космоса, когда каждая малейшая его часть целесообразно связана со всей вещью через посредство больших и меньших ее частей. В “Государстве” Платон дает форму космоса в виде веретена, имеющего вид усеченного конуса, через который проходит мировая ось.
Аристотелевский космос есть 1) округлое, 2) живое, 3) порождающее (жизнетворное), 4) вечное, 5) единственное, 6) эфирное, 7) небо, которое является 8) абсолютным пределом, а именно 9) умоперводвигателем, для всего существующего внутри этого неба, так, что внутринебесное (включая материю, пространство, время и движение) 10) лишено всякой абсолютности и является только 11) тем или иным относительным приближением к пределу и 12) физиогномическим выражением внешне-внутреннего единства как всякой отдельной вещи, так и всех вещей, взятых в целом.
Основной принцип философии Аристотеля, на котором и строится весь космос, есть потенциально-энергийная и эйдетически-смысловая энтелехия, определяющая чтойность каждой вещи и возводящая ее к предельным обобщениям. Идеальное движение по Аристотелю, круговое, то есть то, которое приводит данную вещь к ней же самой. Принцип предела Аристотеля требует такого элемента, который или не переходит во всякий другой элемент, или при своем переходе все время остается самим же собой. Таким элементом у Аристотеля выступает эфир.
В эпоху эллинизма, как и во всей античности, субъект никогда не мыслился в отрыве от объекта, но вместо дорефлективной слитности наступала эпоха единораздельной цельности. Стоики стали считать основой космической жизни “теплую пневму”. “Пневма” по - гречески значит “дыхание”, т.е. всякое живое существо дышит и сохраняет теплоту. Стоики хотят установить живой организм в качестве основы всякого бытия. Эту творящую основу стоики характеризовали как “художественно - творческий огонь”. Жизненно функционирующий субъект, то есть живой организм, - не только теплый и не только дышит, но еще продолжает оставаться телом, а именно “смысловым” или интеллектуальным телом. Дело в том, что живое тело трактовалось в античности как обязательно еще и мыслящее, правда мыслящее в минимальной степени и уже на ступени ощущения и восприятия. Поскольку живой субъект действует на основании своего сознания и мышления, постольку и та теплая пневма, которая залегает в основе космической жизни, есть провидение. Провидение это еще не имеет ничего общего с монотеизмом, а есть только сознательно действующая, внеличностная структура. Это провидение, понимаемое как чистая разумность и дающая только рисунок жизни, но не объясняющее собой всех внеразумных и неожиданных событий жизни. Для этих событий стоики сохраняют понятие судьбы, и не только сохраняют, но и делают его философски необходимым. “Судьба” у стоиков философское понятие, а не вероучительный образ.
Таким образом, у стоиков наблюдается отход от абстрактной моделирующей демиургии Платона, и от эфирного неба Аристотеля. Здесь на первом плане живой организм, а не философская категория. Космос у стоиков не просто мыслится, но и не просто созерцается. Он дается в виде непосредственной ощутимости природы. Это картина, которая по самому существу есть отождествление человечески-имманентного логоса и семенного прорастания материальной действительности, откуда и знаменитое учение стоиков о “семенных логосах” Эти логосы совершенно материальны, вполне объективны, хотя и обрисованы имманентно-человеческим оформлением. Античный ум преодолевает всю абстрактность рефлективного понимания мифологии и тем самым возвращается к древней мифологии с ее тождеством объекта и субъекта, но тождеством диалектически преодоленным. Возникший же у ранних стоиков дуализм провиденциального логоса и внелогической судьбы продолевался в неоплатонизме Плотина.
Плотин разрабатывает концепцию абсолютного и даже сверхразумного первоединства - “беспредпосылочное начало”. Однако, у Плотина это была не просто теоретическая диалектика, но чисто практическое сверхразумое восхождение, которое сам Плотин сформулировал как субъективно-человеческий восторг и экстатическое состояние. Тем самым преодолевался стоический дуализм человеческого субъекта и сверхчеловеческой судьбы. Платоновское абсолютное первоединство потому и трактовалось в абсолютном виде, что оно охватывало и все разумное и все внеразумное. И при такой концепции для судьбы уже и не оставалось никакого места, или оставалось, но второстепенного или третьестепенного характера. Плотинская концепция это и ранее небывалая практика сверхразумного восхождения. То есть, эллинистический субъективизм представал в еще более глубоком виде.
Согласно учению древних стоиков человеческий логос, направленный на познание действительности, сталкивался с этой действительностью как с чем-то вполне чуждым и вполне независимым от человеческого субъекта. А человеческий субъект при таком положении дел устанавливал только рисунок такой действительности, которая по своей субстанции была для него вполне чужда.
Плотин предельно расширил и углубил стоическую теорию. Она перестала быть ему чуждой и вполне стала им охватываться, правда, в особого рода восторженном и сверхразумном состоянии, что не только не исключало диалектической теории беспредпосылочного начала, а было ее подтверждением и практическим осуществлением. Все материальные элементы возводились у Плотина тоже к первоначальному первоединству и были не чем иным, как его эманацией (лат. emanatio - истечение). Поскольку плотинское первоединство охватывало собою не только все субъективное и все объективное, постольку эманация такой первоосновы перестала быть только физически - элементной и превратилась в иерархийную диалектику первоединства, то есть в диалектику не только всего физического, но и всего нефизического. В космосе Плотина, остававшимся чувственно-материальным, то есть пространственно ограниченным, сливалось объектное его понимание, какое было в классический период и субъектное, каким оно стало в период эллинизма. Восстанавливалось тождество субъекта и объекта, которое было характерно для старой мифологии. Но это тождество представлялось не в своей нерасчлененной слитности, но в своей диалектической единораздельной цельности.
Итак, античный космос представляет собой не только диалектическое единство идеи и материи, но и выраженность этого единства материальными средствами. Космос является ни чем иным, как предельным оформлением этого идеально-материального единства, а именно пределом, обозначающим собою максимально возможную оформленность для такого материального изображения идеально-материального единства. Но, если есть положительное оформление, то должно быть и состояние неоформленности. Это нулевое оформление космоса в древности и понималось как хаос.

2. Античная концепция хаоса

Античный хаос является неким неразложимым целым - мифологическим образом, философской категорией, художественным образом одновременно. Гесиод понимает хаос как бесконечное пустое мировое пространство. И одновременно это две супружеские пары, являющиеся безбрачным порождением Хаоса - Эреб и Ночь, а эти последние - эфир и Гемеру - День. То есть хаос Гесиода - это одновременно понятие, мифологическое и физическое. Этимология хаоса - от корня.cheo - “лью”, “разливаю”, глаголы chaino, chasco - “зеваю”, “разеваю”. Хаос поэтому означает “зев”, “зевание”, “зияние”, “разверстое пространство”, “пустое протяжение”. У схоластов хаос мыслится то как вода, то как разлитой воздух. Досократики в начале всего бытия ставили хаос. У Аристофана хаос фигурирует в качестве первопотенции наряду с Эребом, Ночью и Тартаром. От Эреба и Ночи произошло Мировое яйцо, а из этого последнего - Эрос. От Хаоса Эрос порождает в Тартаре птиц. Эрос же из смеси всего порождает Землю, небо, море, богов и людей. Таким образом, доклассический период по одной концепции выдвигает момент хаоса как физического пространства, пустого или чем - нибудь заполненного, а другая понимает его как нечто живое и животворное, как основу мировой жизни.
Платон понимает под хаосом лишенное всяких физических качеств начало, которое получается после исключения из физического тела всех его свойств. Это, по Платону - принцип становления тела. Платоновское божество ставит своей целью переходить при организации космоса от беспорядка к порядку. Аристотель понимает под хаосом просто физическое место.
Дальнейшее развитие в понимании хаоса шло в направлении качества хаоса как бесконечной протяженности. Марк Аврелий применяет понятие хаоса не к пространству, как обычно, но ко времени: “Обрати внимание на то, как быстро все придается забвению, на хаос времени, беспредельного в ту и другую сторону...”.
Здесь хаос мыслится как некоего рода вечность. Хаос - это и беспорядочное состояние материи во всех античных учениях, которые понимали его как принцип становления. Философы античности замечали, что в хаосе содержится в этом смысле некоторого рода единство противоположностей. Хаос все раскрывает и все разверстывает, всему дает выйти наружу и в то же самое время и все поглощает, все нивелирует, все прячет вовнутрь.
Античная концепция хаоса выдвигала все же на первое место творческие и животворные моменты этого понятия. Симпликий развивает мысль, что эфир и хаос являются тем тезисом и антитезисом, из слияния которых образуется все бытие. У Гермия Александрийского монада - эфир, диада - хаос, триада - мировое яйцо. У неоплатоников было понимание хаоса и как монады, лишенной “расчленения и различения”. У Прокла эфир - это предел, то есть то, что ограничивает и оформляет, а хаос - это беспредельное.
Подводя итог античному представлению о хаосе, он представляется как источник и принцип всякого становления, вечно творящее живое лоно для всех жизненных оформлений.
А.Ф.Лосев особо подчеркивает важность в античности понятия судьбы. Кроме предмета слепой веры, философской теории, выдумки античных поэтов и драматургов, констатации неопределенных случайностей жизни, стихии самой жизни, она представлялась и как прекрасная, успокоительная картина жизни, то есть эстетически выраженный рисунок человеческого, космического и внутрикосмического бытия. Под эстетическим Лосев понимает то, где отождествляются внутреннее и внешнее, субъект и объект, идея и материя. Таким образом, считает Лосев, судьба есть эстетическая категория, понимаемая в космическом плане одновременно как нечто раздельное, дискретное, когда в космосе мыслится такая целостность, которая состоит из раздельных частей, одна в отношении другой дискретных.
С другой стороны, понимаемая как сплошность, нерасчленимость непрерывность. Это есть, по Лосеву, континуальная сторона общекосмической континуально-дискретной целостности.
Особо Лосев подчеркивает также античную мысль о тождестве идеи и материи. Так, Демокрит называет свои атомы идеями, умопостигаемыми сущностями и даже богами. Платон тоже называет свои идеи атомами и трактует их в виде своеобразных вещей или тел. Аристотель признает не только чувственную, но и умопостигаемую материю. Плотин еще более углубляет эту концепцию. Если у Платона и Аристотеля термин “умопостигаемый космос” буквально не употреблялся, но абсолютно необходимо предполагался, то у Плотина этот термин уже присутствует буквально. Плотин так же развивает диалектику мифа как учение о совпадении противоположностей объекта и субъекта.

3. Античное понимание совершенства

В античности присутствовало и понятие личности. Она выражалась природными средствами. Она не была самостоятельной субстанцией, а только вещественным изображением внутренней субъективной жизни. Если же все определялось веществом, то есть природой, а это значит судьбой, то античный человек только играл роль личности. Таков именно актер на сцене. Он очень много чувствует, очень много переживает и изображает не что иное, как именно судьбу человеческой личности. Космическую и человечески-жизненную пьесу ставит судьба, а человек является только актером на сцене космической судьбы. Вот почему в античности миф воообще и космическая и общечеловеческая жизнь представлялась как постановка драматического произведения, созданного не человеком, а внеличностной судьбой.
Все интерпретации гармонии античного космоса находили свое единство в теории совершенства как предельном, завершающем синтезе античной картины мира. Вся античность исходила из интуиции вещи, взятой не как личность или субъект вообще, а как стихия, случайность, но предельно оформленная, а разум и смысл оформления не выходили за пределы самой вещественности. Космос был предельно оформлен, однако ему предшествовал стихийный хаос, из которого он происходил. Само оформление не мыслилось вечным. Космос переходил в хаос, а хаос переходил в космос. Но и тут - то возникали, как отмечает А.Ф.Лосев, особенности античного понимания совершенства.
Во, первых, вечностью было периодическое чередование хаоса и космоса. Во-вторых, эта вечность была основана сама на себе, так как ничего другого, кроме нее не существовало. Но если космическая стихийность была сама для себя основой, то тем самым она была сама для себя не только реальным бытием, но и полным, окончательным идеалом. Другими словами, вечное совпадение хаокосмических противоречий было не чем иным, как игрой стихии с самой собой. И так как это было и последней реальностью и последней предельностью, то это трактовалось античными мыслителями как совершенство. Этот предел всех хаокосмических моментов и есть третий принцип античного совершенства. Математическое оформление действительности, о котором учили пифагорейцы, совершенно не противоречили той вечности, которая стихийно играет сама с собой. Математика формулировала только одну, а именно оформленную сторону действительности, то есть только один момент бытия, в то время как вся действительность и все бытие кроме математического оформления обязательно еще и бесформенна, причем то и другое иной раз и совпадают в едином образе совершенства.
Как было отмечено ранее, главным образом совершенства в античности был образ “играющего в шашки дитя”. Для всей античности, “играющий ребенок” - это реальный космос. Как показывает А.Ф.Лосев в образе “играющего ребенка” предполагается:
1) тождество космических материальных стихий, в первую очередь огня и логоса;
2) пребывающих в вечной взаимной внутренней борьбе;
3) тождество логоса и судьбы;
4) тождество всех начал и концов;
5) обоснованность этих тождеств на них же самих, то есть их абсолютизм;
6) вытекающее отсюда самодовление всего этого хаокосмоса, а, следовательно и, безответственную и наивную игру вечности с самой собой, когда она и не знает никакого другого совершенства, кроме самой себя.
Диалектика Гераклита, воплощенная в его образе “играющего ребенка” - это не диалектика понятий, а диалектика самого бытия, самой хаокосмической материи. Это диалектика не понятийная, а онтологическая.
Как отмечает А.Ф.Лосев, демокритовские атомы тоже пляшут свой вечный и прекрасный танец, в котором нет никакого “единоличного балетмейстера”, но в котором все же царствует вечная красота при всей своей стихийности.
Если посмотреть на современные физические и астрономические картины мира, то их основное отличие от античности прежде всего в исчезновении субъекта. С одной стороны, субъекта как земной личности, с другой, субъекта космического - “играющего в шашки” “божественного ребенка”. Но в то же время, в физической картине мира уже появляются такие поэтические понятия как очарование”, “странность”, “трехцветность” Главная же отличительная черта современных картин мира - их размытость, раздробленность. Как представляется, это происходит потому, что наше сознание продолжает жить в "предметной" Вселенной - Tertium non datur, где "третьего не дано"....
Заключение
И закончить реферат хочется словами К. Маркса справедливо говорившего о том, что греки были нормальными детьми и что взрослый человек всегда будет с любовью вспоминать свое детство, если оно было нормальным. Поэтому если для ребенка мир сначала ограничивается одной комнатой, или одним домом, или одной улицей, то нет ничего удивительного и неестественного в том, что для древнего грека мир ограничивался только видимым, слышимым и вообще чувственно Воспринимаемым небом. И не было ничего противоестественного в том, что космос вообще трактовался в античности как пространственно ограниченное физическое тело. Это было вполне естественно, и установленная нами специфика античной философии была явлением не только естественным, но на свой манер даже глубоким и красивым.

18. Характерные черты древнегреческой философии. От мифа к Логосу.

Западная философия родилась в Греции. Она явилась результатом высочайшего культурного развития, достигшего кульминации в V веке до н.э. — веке Перикла - и IV в. до н.э. (классика) – в эпоху Сократа, Платона, Аристотеля. Этот взлет называют «эллинским чудом».

Античная философия охватывает период около одной тысячи лет – VI в. до н.э. – VI в. н.э., уступая место средневековой философии. Она впитывала мудрость Востока, но древний Восток создал предфилософию, базирующуюся на мифологии и предрелигиозном мировоззрении. Рациональность, которая присуща философии, появилась лишь в Древней Греции.

Поэтому первой отличительной чертой древнегреческой философии является рациональное постижение мира. Философские тексты отличаются стройной логической формой. Хотя в первый этап становления древнегреческой философии, когда философы пытались осмыслить окружающий мир и природу, еще используется мифология для освещения космологических вопросов (т.е. вопросов происхождения мира и его развития).

Второй отличительной чертой античной философии является ее космоцентризм, когда Космос, Вселенная, принципы и основы ее существования ставились в центр рассмотрения.

Третьей характерной чертой античной философии является антропологизм, т.е. направленность на человека, на постижение сущности его бытия. Однако эта черта начинает проявляться с греческой классики (с сер. V в. до н.э.), а именно с учений софистов и Сократа, которые поставили в центр осмысления человека, личность, этику, познание. Протагор, основатель софистики, объявляет человека «мерой всех вещей».

Наконец, важнейшая черта греческой философии, которая одновременно выступает как направление развития античной философии есть движение от мифа к Логосу. Другими словами, это – тенденция развития от мифологической формы знания к логической, рациональной. (Логос – с греч. – слово, учение).

На этом остановимся несколько подробнее, т.к. это движение означает тенденцию развития культуры, мышления, становления абстрактных форм мысли.

Мифологический этап развития культуры предшествовал появлению религии, философии, науки. Мифология существовала как идеологическая система общинно-родовой формации, как основная форма мировоззрения первобытного общества.

Мифология есть результат духовной потребности людей объяснить мир и разобраться в явлениях природы. Поскольку еще не было философии, этот процесс объяснения и осмысления окружающего мира шел через персонифицирование, или – создание образов богов, перед которыми человек испытывал чувства удивления, бессилия и преклонения. В древнегреческой мифологии реальная жизнь людей тесно переплеталась с обитающими на Олимпе образами богов. Им приписывались даже человеческие пороки. (Люди переносили на богов свои эмоции, оттенки характеров, чувства, страсти и т.д.). Хотя обожествляться могут различные существа (животные, растения), неодушевленные предметы. (Выдра, например).

Таким образом, мифология представляет собой образно-художественный способ объяснения явлений природы и жизни людей, взаимоотношения земного и космического начал. В мифологии происходило метафорическое сопоставление природных и социокультурных явлений, очеловечивание окружающей природы, одушевление фрагментов Космоса. Мифологическое объяснение мира продуцирует рассказы о его происхождении и творении.

Содержание мифа представлялось рядовому человеку вполне реальным и даже в высшем смысле реальным и являлось не формой реального знания, а предметом веры. Мифы утверждали принятую в данном обществе значимую систему ценностей, которая поддерживала и санкционировала соответствующие нормы поведения, взаимоотношения людей и их отношение к миру.

Мифология входит существенной частью в состав религиозных верований, что уже составляет языческую форму религиозного сознания. В качестве единого целого мифология включала в себя зачатки не только религии, но и философии, политических воззрений, различных форм искусства. Мифологическаяформа культуры сформулировала первые идеи, способ рассмотрения отношения человека к природе, сознанию, процессу познания, которые затем продуцируют собственно философско-научное знание.

Мифологическая культура, вытесненная в более поздний период философией, конкретными науками и творениями искусства, сохраняет свою значимость на всем протяжении всемирной истории до настоящего времени. Ни философия, ни наука, ни реальная жизнь не властны разрушить мифы: они неуязвимы и бессмертны. Их нельзя оспорить (так же, как и веру), т.к. они не могут быть обоснованы и восприняты силой рациональной мысли. Мифы не выражены логически, следовательно, человек не может противопоставить им логическую аргументацию. (Как опровергнуть миф о псе Цербере, Хароне и т.д.?). В то же время – их надо знать, т.к. они составляют значимый факт культуры.

Бессмертным памятником античной культуры является творения Гомера «Илиада» и «Одиссея», которые всецело написаны на почве мифологии. Вопросами о происхождении мира одним из первых задавался Гесиод (VП в. до н.э.) – крестьянский поэт, автор «Труды и дни», «Теогония». Он изложил мифы как единое целое, описав родословную богов.

На ранней стадии истории мифологический образ мышления начал наполняться рациональным содержанием и соответствующими формами (философскими, понятийными, обобщающими) мышления. Возрастает сила обобщающего и аналитического мышления, осуществляется переход от мифа к философии, от мифа к Логосу. Зарождается философия и вместе с ней аналитическая составляющая научных знаний, научных идей.

Таким образом античная философия в VI в. до н.э. зарождается вместе с рабовладельческой формацией, но предшествующая общинно-родовая формация целиком никогда не исчезала в античное время. Рабовладельческая формация, возникшая на почве разделения умственного и физического труда, заменяет мифы как преднаучное знание рациональными построениями.

Подобное развитие идейной сферы в современной науке и обозначается как переход от мифа к логосу.

Рассмотрим собственно становление античной философии.