Кому понадобилось убивать Сталина?

Революционеры поклоняются будущему - но живут прошлым.

Николай Бердяев

Послевоенные годы, как я уже не раз говорила, - «темные годы». Однако известно, что Сталин в это время готовил какие-то преобразования общества. Точно о том, что это были за преобразования, пока что не известно, но, по некоторым данным, они должны были быть чрезвычайно серьезными.

Д. Т. Шепилов в то время был начальником Управления агитации и пропаганды, однако образование имел экономическое. И вот в 1951 году вызывает его Сталин. Беседа длилась два часа двадцать минут - это к вопросу о ее важности. Уже намного позднее Шепилов вспоминал:

«- Мы думаем сейчас проводить очень крупные экономические мероприятия. Перестраивать нашу экономику на действительно научной основе, - сказал Сталин. - Для того чтобы это сделать, нужно, чтобы люди, наши кадры, молодежь знали настоящую политическую экономию. А для того чтобы знали политическую экономию, нужен учебник... Положение сейчас таково: либо мы подготовим наши кадры, наших людей, наших хозяйственников, руководителей экономики на основе науки, либо мы погибнем. Так поставлен вопрос историей...»

Работа над учебником велась в авральном порядке. Сталин изучал каждую главу, делал поправки. Относился к этому учебнику так, как перед войной - к авиации. Что он задумал?

Понять не так уж и трудно, если прочитать одну из основных послевоенных сталинских работ: «Экономические проблемы социализма в России». Директивный метод управления экономикой во второй половине 40-х годов становился все более и более неэффективным. И Сталин все время говорит о товарном производстве, о законе стоимости и т. п., о том, что социализм их совершенно не отменяет. Проще говоря, надо разрабатывать экономические методы хозяйствования. Если бы эта работа была тогда доведена до конца, то не было бы у нас ни «перестройки», ни экономической реформы, ни тотального ограбления страны.

Ведь как все было? Придя к власти, партбоссы, которым экономическая реформа была попросту не по уму, продолжали хозяйствовать все в том же привычном им ключе, и в итоге довели богатую и сильную страну до всеобъемлющего экономического кризиса, на основе которого и провели у нас «переход к капитализму». Помните, как «промывали мозги» в конце 80-х: мол, социалистический способ хозяйствования неэффективен, вот капитализм - это да! Хотя болячки-то были не в форме собственности, а всего лишь в методах управления этой собственностью. Но подросшему в недрах системы молодому поколению аппаратчиков было уже мало взяток и спецраспределителей, им хотелось быть не управителями, а владельцами «заводов, газет, пароходов»... Немало олигархов и бизнесменов помельче начали свой «капиталистический» путь в комитетах комсомола - куда больше, чем нам кажется...

Один из «отцов» приватизации в Ленинградской области как-то раз в порыве откровенности сказал на пресс-конференции, что эффективность управления на самом деле совершенно не зависит от формы собственности, а только от менеджмента. В середине 90-х это прозвучало откровением. Впрочем, он мог бы быть и более откровенным - дело-то уже сделано, теперь можно и улыбнуться снисходительно, поведать дурачкам, как их провели...

Но вернемся к Сталину Прощаясь тогда с Шепиловым, он внезапно спросил:

«- Вы на рынке, в магазинах бываете?

- Нет, товарищ Сталин, почти не бываю...

- Это неправильно. Мы не бываем, вы, профессор-экономист, тоже не бываете. А вы знаете, что на рынке сходятся все нити нашей политики?»

Судя по этим действиям и этому разговору, Сталин задумал «рыночную» реформу. Только, естественно, без приватизации и продажи советской промышленности в порядке свободной торговли «добрым дядям» из-за кордона.

Но это еще не все. В самый разгар работы над учебником Шепилова внезапно назначают главным редактором «Правды». Он кинулся к Сталину: как же так, у меня ведь учебник...

«- Да, я знаю - сказал Сталин. - Мы думали об этом. Но слушайте, сейчас, кроме учебника, мы будем проводить мероприятия, для которых нужен человек и экономически, и идеологически грамотный. Такую работу можно выполнить, если в нее будет вовлечен весь народ. Если повернем людей в эту сторону - победим! Как мы можем это практически сделать? У нас есть одна сила - печать...»^[125]

- ну и так далее.

Едва ли мы когда-либо точно узнаем, какие были задуманы преобразования, но какие-то перемены готовились, причем перемены по-настоящему крутые. Скорее всего, именно они обсуждались на тех странных совещаниях на сталинской даче зимой 1952-1953 года, в которых участвовали Берия, Маленков, Хрущев и Булганин.

Косвенно о том же самом говорит и постепенное отстранение от власти большинства старых соратников. Сталин один раз уже проделывал нечто подобное - в 20-х годах, когда избавлялся от Троцкого, Зиновьева, Каменева, чтобы опереться на новую команду и вместе с ней проводить новую политику. По-видимому, аналогичный маневр он намеревался совершить и на этот раз. Так что не надо обольщаться присутствием в первом послесталинском Политбюро таких людей, как Молотов, Каганович, Ворошилов. Это были уже вчерашние «сталинцы», и вовсе не факт, что к тому времени они не принадлежали к новой «оппозиции»... Не обязательно они были в числе организаторов переворота, однако выгоду свою от него эти люди имели.

Вернемся к партии. Как видим, она была весьма разнородна по неповторимым региональным особенностям, но в одном едина - в нежелании отдавать власть. В ее недрах существовало ядро, которому был выгоден государственный переворот, похоронивший бы все сталинские начинания. И вот вопрос: достаточно ли всего этого для убийства главы государства? Или кроме групповых интересов надо, чтобы преобразования угрожали кому-нибудь лично!

Не буду повторяться. Последние дни Сталина и официальную версию его смерти я подробнейшим образом рассмотрела в книге о Берии. Здесь приведу лишь вывод. Сейчас, когда материал «отстоялся», у меня уже нет ни малейшего сомнения в том, что Сталин был убит. Почему -пока не совсем понятно. Может быть, удастся прояснить этот вопрос, если вплотную заняться послевоенными годами^[126].

О чем говорили на тех таинственных встречах на сталинской даче, одна из которых закончилась так печально для главы государства? В той книге я сделала предположение, что они могли быть посвящены переговорам о разделе влияния между партией и государством, и что стороны в конце концов договорились. Но ведь они могли и не договориться!

Есть и другой вариант ответа. Это были встречи единомышленников. Сталин считал Хрущева и Булганина членами своей команды, как своим считал в 1937 году Ежова. А на самом деле Хрущев не был человеком Сталина, а принадлежал к команде реакционных партаппаратчиков.

Но и в том, и в другом варианте ему была чрезвычайно выгодна эта смерть. Как бы ни легли карты, кто бы ни стал во главе государства после Сталина, договариваться с ним будет куда легче. Может быть, если бы не история с Игнатьевым и нелепая гибель Берии^[127], Никита Сергеевич до конца жизни соблюдал бы достигнутый после Сталина расклад сил, позволяя Берии управлять государством. Точно так же и на тех же основаниях, на каких в 30-е годы «партийные бароны» позволяли это делать Сталину.

Но не сложилось...

Однако и это не ответ. Даже если Сталин был убит, даже если причиной этого преступления были намеченные им реформы, даже если новое правительство имело к нему серьезные счеты... Но зачем переводить все это из области тайной политики в область явной, а тем более в идеологическую плоскость? Что мешало по-прежнему поддерживать культ мертвого, а значит, уже неопасного вождя, как Сталин поддерживал культ Ленина? Слишком серьезный и опасный шаг был сделан 25 февраля 1956 года - а ведь «наверху» собрались не мальчишки, а опытные государственные деятели, они понимали, что делают. Нет, должна быть еще какая-то причина. Более конкретная, более шкурная, ради которой не жалко ни страны, ни дела, которому отдана вся жизнь...

У меня нет ни малейших сомнений, что если бы Хрущев мог ограничить процесс реабилитации приятелями своими и своей команды, он так бы и поступил. Однако ограничить не удалось, десятки тысяч людей, прослышав про то, что «отпускают», писали жалобы и требовали себе реабилитации. Власть пыталась свести все к послевоенным процессам, но и этого не получилось. Ситуация пусть еще и не вышла из-под контроля, однако была к этому близка. Надо было как-то договариваться с почувствовавшими нестабильность в обществе прежними оппозиционерами, которые очень легко, слишком легко могли найти общий язык с нынешними противниками хрущевской команды. Если власть хотела опереться на этих людей, все еще сохранявших немалые связи, имевших если не власть, то влияние, надо было чем-то с ними расплачиваться. И немалой частью этой платы могла стать «выдача» этим людям их старого противника. Это первое.

Кроме того, и по стране шли нехорошие слухи. Замалчивание имени Сталина не могло пройти незамеченным. Раньше или позже глухое брожение должно было прорваться наружу, вылившись в требование партийных масс объясниться: в чем причина столь быстрого и странного забвения? Скорее всего, если бы Хрущев не выступил с докладом по собственной инициативе, от него бы потребовали ответов на крайне неудобные вопросы. Это второе.

И наконец, третье. В 1939 году на истории партии, закончившейся кровавым погромом, была поставлена точка. Точка была поставлена и на репрессиях. Невиновных освобождали, дела прекращали, но процесс этот не афишировали. Нетрудно догадаться, кто именно сдерживал поиск виновных в терроре. Это мог быть только Сталин, и все по той же причине приоритета государственных интересов. Справедливость восстанавливалась, по мере сил, но только в отношении живых и негласно. Потому что если делать это гласно, то нужно рассказать правду, а правду рассказывать было нельзя.

После смерти Сталина гарантом соблюдения негласного условия хранить тайну, по-видимому, стал Берия, для которого все эти копания в прошлом, да и сама политика были лишь досадной помехой в его основном деле. А вот после его уничтожения ситуация изменилась - и стала по-настоящему опасной.

Потому что теперь во властной верхушке не было объединяющего ее лидера. Хрущев хоть и прорвался на первые роли, но чтобы руководить такими зубрами, которые собрались в Кремле, был явно слабоват. Кроме него и его команды наверху существовало как минимум три группировки, которые неминуемо должны были схватиться в борьбе за власть. Это «старые сталинцы» - Молотов, Каганович, Ворошилов. Это Маленков, который вел какую-то свою игру. Это маршал Жуков, которому совершенно не по темпераменту были вторые роли. И, как любая война между СССР и США неизбежно вылилась бы в ядерную, так и в случае столкновения между группировками кто-нибудь обязательно пустил бы в ход самый убойный козырь против своих противников - их участие в репрессиях 1937 года.

Самым уязвимым в этом плане был Хрущев, как один из «отцов большого террора». Перевалить вину за террор на Берию? Где угодно, но только не в ЦК! Там оставалось еще слишком много людей, которые помнили, как все было. На «сталинцев», тогдашнее Политбюро? Последует долгая гнилая разборка, в результате которой его, скорее всего, уличат. Тем более что вес Молотова, опять же, был несопоставим с хрущевским.

Оставался только один человек, на которого можно было взвалить вину за репрессии. Тем более что он и так отвечал за все, происходившее в стране.

Сталин.

Ну а лучший способ обороны - нападение, это общеизвестно.

Почему остальные собравшиеся во властной верхушке «сдали» человека, которому были стольким обязаны? Если подходить к делу цинично, то это был вариант для всех приемлемый. Он отводил удар сразу от всех старых членов Политбюро и выводил из-под удара партию, в то же время позволяя сохранить хотя бы видимость единства в руководстве.

Конечно, этот вариант отзывался страшным ударом по народу. Но кто из собравшихся в Кремле думал о каком-то там народе? Разве для того КПСС брала власть?

Смотрите, кто пришел!

Ненавидеть побежденных так естественно. Даже естественней, чем ненавидеть победителей. Они уничтожили нас и теперь живут своим умом.

Элеонора Раткевич. Наемник мертвых богов

...Но прошел XX съезд, прошел и XXII. Сменилась власть, свернули процесс «десталинизации». Страна успокоилась. На 1966 год был назначен очередной, XXIII съезд КПСС. И вот в преддверии съезда появился документ, о котором даже председатель КГБ Семичастный не знал, что и думать.

Свое недоумение он выразил в записке в ЦК, где говорилось:

«Комитет государственной безопасности докладывает, что в Москве получило широкое распространение письмо, адресованное первому секретарю ЦК КПСС, подписанное 25-ю известными представителями советской интеллигенции...

Инициатором этого письма и основным автором является известный публицист Ростовский С. Н., член Союза советских писателей, печатающийся под псевдонимом Эрнст Генри, в свое время написавший также получившее широкое распространение так называемое "Открытое письмо И. Эренбургу", в котором он возражает против отдельных положительных моментов в освещении роли Сталина"».

Эрнст Генри не принадлежит к числу жертв «тридцать седьмого года». Не изведал он и трудностей советского быта, разрухи, голода, коммуналок, коллективизации, войны. С 1920 года этот человек - зарубежный агент ОГПУ. Жил сначала в Германии (там, правда, какое-то время сидел в тюрьме за подрывную деятельность), потом его перевели в Англию, связником к «кембриджской пятерке», так что все великие стройки и великие битвы он наблюдал из спокойного далека. Лишь в 1951 году вернулся в СССР, был арестован и четыре года пробыл в заключении. Все. Между тем Сталина он ненавидит каждой клеточкой, отказывая ему в малейших хороших качествах и полностью отрицая его положительный вклад в судьбу советской страны. Такой ненависти не испытывают даже подлинные жертвы репрессий. Неужели все из-за этих четырех лет?

Тем не менее Эрнст Генри очень взволнован - даже не какими-то действиями правительства, а тенденциями, призраком возможных действий...

«Глубокоуважаемый Леонид Ильич!

В последнее время в некоторых выступлениях и в статьях в нашей печати проявляются тенденции, направленные, по сути дела, на частичную или косвенную реабилитацию Сталина.

Мы не знаем, насколько такие тенденции, учащающиеся по мере приближения XXIII съезда, имеют под собой твердую почву. Но даже если речь идет только о частичном пересмотре решений XX и XXII съездов, это вызывает глубокое беспокойство. Мы считаем своим долгом довести до Вашего сведения наше мнение по этому вопросу...

Мы считаем, что любая попытка обелить Сталина таит в себе опасность серьезных расхождений внутри советского общества. На Сталине лежит ответственность не только за гибель бесчисленных невинных людей, за нашу неподготовленность к войне, за отход от ленинских норм в партийной и государственной жизни. Своими преступлениями и неправыми делами он так извратил идею коммунизма, что народ этого никогда не простит. Наш народ не поймет и не примет отхода - хотя бы и частичного - от решений о культе личности. Вычеркнуть эти решения из его сознания и памяти не может никто».

Нет, что меня всегда восхищало - это великолепное умение нашей интеллигенции приватизировать только для себя звание «ума, чести и совести» народа! И феноменальная наглость говорить от его имени: «наш народ не поймет»... Ладно, читаем дальше...

«...Мы убеждены, например, что реабилитация Сталина вызвала бы большое волнение среди интеллигенции и серьезно осложнила бы настроения в среде нашей молодежи... никакие разъяснения или статьи не заставят людей вновь поверить в Сталина; наоборот, они только создадут сумятицу и раздражение. Учитывая сложное экономическое положение нашей страны, идти на все это явно опасно.

Не менее серьезной представляется нам и другая опасность. Вопрос о реабилитации Сталина не только внутриполитический, но и международный вопрос. Какой-либо шаг в направлении его реабилитации безусловно создал бы угрозу нового раскола в рядах мирового коммунистического движения, на этот раз между нами и компартиями Запада. С их стороны такой шаг был бы расценен прежде всего как капитуляция перед китайцами, на что коммунисты Запада ни в коем случае не пойдут...

Мы не говорим уже о том, что любой отход от решений XX съезда настолько осложнил бы международные контакты деятелей нашей культуры, в частности, в области борьбы за мир и международное сотрудничество, что под угрозой оказались бы все достигнутые результаты...»

Под этим письмом подписались 25 человек. Среди них академики Арцимович, Капица, Леонтович, Майский, Сахаров, Тамм, Сказкин, писатели Катаев, Некрасов, Паустовский, Тендряков, Чуковский, художники Корин, Неменский, Пименов, Чуйков, поэт Слуцкий, актеры и режиссеры Ефремов, Попов, Ромм, Смоктуновский, Хуциев, Товстоногов, балерина Плисецкая... Несколько позднее появилось еще одно письмо, которое подписали 13 человек: академики Здрадовский, Жданов, Колмогоров, Алиханов, Кнунянц, Асатуров, писатели Смирнов, Эренбург, Дудинцев, народный артист Ильинский, режиссер Чухрай, композитор Мурадели и, за компанию, «старый большевик-историк Никифоров». Вы уж простите за длинный список, но страна должна знать своих героев. Поименно.

Почему героев? Да потому, что абсолютное большинство этих людей Сталиным были ой как не обижены. Академиками, членами Союза писателей и народными артистами они становились отнюдь не при Хрущеве или Брежневе, не при них получали награды и премии. Чем не угодил Сталин тому же Эренбургу? Кто ответит? И ведь над ними не кэгэбэшник с пистолетом стоял: подпиши, а не то... Они сами Потому и герои.

Не побоялись обвинений, что, мол, где ели, там и для противоположных целей уселись. Хотя... еды на том столе уже не будет, место очищено, так почему бы и нет?

Впрочем, это еще не все. Дело в том, что письмо было не просто написано и подписано. Все это имело характер некоей акции, что не преминул заметить Семичастный:

«...Главной целью авторов указанного письма является не столько доведение до сведения ЦК партии своего мнения по вопросу о культе личности Сталина, сколько распространение этого документа среди интеллигенции и молодежи. Этим, по существу, усугубляются имеющие хождение слухи о намечающемся якобы повороте к "сталинизму"... создается напряженное, нервозное настроение у интеллигенции перед съездом...»

Не надо быть кэгэбешником, чтобы увидеть, что мы имеем дело со спланированной кампанией, которую начал профессиональный разведчик. Причем разведчик этот двадцать лет прожил в Англии, а это государство еще никто и никогда не заподозрил в симпатиях к России. По возвращении он был арестован - за что, интересно? Вопрос далеко не риторический, ибо «двойных агентов» среди разведчиков куда больше, чем принято думать. И сразу хочется спросить: кто эту акцию планировал? Сам Генри, или же за ним стояли профессионалы какого-нибудь другого ведомства?

Но дело даже не в этом. Далеко не все, что планируют разведки, получается. Вот, например, пытались наши устроить в Германии революцию - а не вышло. Потому что коммунистические идеи не нашли среди немцев массовой поддержки. А идеи, пропагандируемые господином Эрнстом Генри, в Советском Союзе поддержку нашли. Стало быть, письмо попало в точку, оно выражало общественные настроения тогдашней интеллигенции, потому и собирало подписи с легкостью необыкновенной. Более того, оно выражало настроения и советской интеллигенции, двадцать лет спустя делавшей «перестройку», и нынешней российской, которая от одного имени Сталина приходит в состояния мистического ужаса, хотя и не может объяснить, почему...

Вот и вопрос: чем же им всем так не угодил Сталин? Какое дело тогдашним диссидентам и нынешним антикоммунистам до репрессий, которым подвергались члены столь ненавистной им партии? Казалось бы, чем больше их перебьют, тем лучше... Почему одна мысль о возвращении «сталинизма» приводит их на грань истерики?

Вдоволь пообщавшись с этой публикой, я вынесла совершенно отчетливое впечатление: дело вообще не в тех или иных действиях Сталина. Он виновен просто потому, что виновен, а деяния уже подбираются под формулу виновности. Дело в чем-то другом, в какой-то глубинной, изначальной нелюбви, причем даже не к человеку, а к чему-то, что этот человек олицетворял, не в репрессиях, а в сталинизме как таковом.

По этому поводу неплохо бы разобраться: а что такое «сталинизм»? Не та страшилка, которой пугали нас всю «перестройку», а сталинизм подлинный, суть которого, в отличие от более поздних поколений, прекрасно знали подписанты «письма 25-ти»?

Если не вдаваться в теоретические подробности, что сделал в области идеологии Сталин? Он взял то человеческое, что было в большевизме - а человеческое в нем в основном совпадало с христианством, - и увязал с традиционными ценностями: с патриотизмом, с имперским сознанием, с семьей, с нравственностью, а в первую очередь - с жестким приоритетом общего над частным. Этот комплекс идей и является реальным сталинизмом.

И если люди рвутся уйти от этих идей - то куда они стремятся? По-видимому, к их негативному отражению.

Давайте составим «антикомплекс» для сталинизма. Патриотизму в нем будут соответствовать космополитизм и русофобия, на место собирательного имперского сознания станет пропаганда «самостийности», свободы самоопределения любой группы людей, объявляющей себя народом, семье противопоставим «свободную любовь» (вне зависимости от пола), нравственности - вседозволенность, а вместо приоритета общего над частным... догадываетесь, что? Ну конечно же, права человека!

Этот комплекс идей тоже имеет название. Называется он: либерализм.

Свободная интернет-энциклопедия «Википедия» определяет это течение общественной мысли так:

«Идеалом либерализма является общество со свободой действий для каждого, свободным обменом политически значимой информацией, ограничением власти государства и церкви, верховенством закона, частной собственностью и свободой частного предпринимательства».

То есть классический либерализм - утопия похлеще марксистской, ибо предполагает, что каждый человек только и мечтает соблюдать эти священные принципы. А если он не захочет их соблюдать? Чтобы общество не превратилось в доисторическое болото, где все жрут всех, теоретикам либерализма пришлось допустить «необходимое насилие». А поскольку насилие это не ограничено ничем, кроме сопротивления «непокорных» - пока они существуют, их будут давить, - то в результате мы получаем Робеспьера и его революционный террор (см. часть 1), или войну в Сербии и Ираке и т. п. Мы вас научим, суки, свободу любить!

«Википедия» различает такие разновидности, как:

«Политический либерализм - убеждение, что отдельные личности являются основой закона и общества, и что общественные институты существуют для того, чтобы способствовать наделению индивидуумов реальной властью, без заискивания перед элитами».

В реальности единственным механизмом обеспечения такого устройства общества является так называемая демократия. А поскольку «индивидуум», не принадлежащий к элите, мало образован в вопросах функционирования закона и общества и поэтому чрезвычайно управляем, то на практике все это оборачивается соревнованием избирательных технологий и жестким программированием общественного мнения. В просторечии последнее называется тоталитаризмом.

«Экономический либерализм выступает за индивидуальные права на собственность и свободу контракта. Девизом этой формы либерализма является "свободное частное предприятие". Предпочтение отдается капитализму на основе принципа невмешательства государства в экономику, означающего отмену государственных субсидий и юридических барьеров для торговли».

Чем этот принцип оборачивается в реальности - живущему в России надо ли объяснять? Надо? Ну, тогда пожалуйста: в реальности это означает подчинение экономики самым сильным из капиталистов, раздел мира между корпорациями, полное подчинение политики экономике и низведение «индивидуума» из первого абзаца на положение человека, который должен работать там, где устроится (безработица!) и за ту зарплату, какую дадут. В просторечии это, наверное, можно назвать новым витком рабства^[128].

«Культурный либерализм... возражает против государственного регулирования таких областей, как литература и искусство, а также таких вопросов, как деятельность научных кругов, азартные игры, проституция, возраст добровольного согласия для вступления в половые отношения, аборты, использование противозачаточных средств, эвтаназия, употребление алкоголя и других наркотиков».

В общем, каждый человек волен полностью распоряжаться собой. Причем с пеленок. А учитывая, что даже очень глупый продавец наркотиков все равно умнее первоклассника; дядя с шоколадкой умнее шестилетней девочки, которую хочет склонить к добровольному согласию для вступления в половые отношения; что чем больше проституток и абортов, тем меньше детей, а ученые всегда с большей охотой работают на войну, потому что за войну больше платят - не говоря уже о том, что иные научные инициативы стоят хорошей войны... С некоторой натяжкой, но это можно, наверное, назвать геноцидом. Если не так, то пусть меня кто-нибудь поправит...

Думаю, люди старшего и среднего поколения без труда узнали в этом комплексе те идеи, которые под напором, сравнимым разве что с брандспойтом, прокачивались в начале «перестройки» через наши мозги. С их логическим завершением мы столкнулись несколько позже. Но вот идеологи их вызрели в России несколько раньше, ибо это и есть тот комплекс идей, который уже с начала 60-х исповедовала самая социально активная часть советской интеллигенции. Точнее, ее продвинутые теоретики, потому что интеллигентская масса исповедовала «либерализм лайт», или религию «прав человека», которая на практике - ну и гнусная же страна Россия, вечно все опошлит! - сводилась к двум правилам:

Делать то, что Я ХОЧУ!

Не делать того, чего Я НЕ ХОЧУ!

К этому сводится все, что говорили и к чему призывали диссиденты и их менее радикальные союзники, подготовившие «перестройку». Этот смысл они вкладывали в понятие «прав человека». Чего они хотели? Ну... ругать правительство, показывать в кино голых баб, публиковать все, что в голову взбредет, не служить в армии, свободно уехать за границу... А главное - ни за что не отвечать. Это еще одна черта, которая никоим образом не устраивала их в сталинизме...

Об этой публике можно говорить долго - но зачем? Или кто-то их не знает?

И тогда вопрос: кто этих идеологов выращивал? Нет, конечно, российское высшее общество не жуя глотает любой бред, пришедший с Запада, так повелось еще с петровских времен. И да, конечно, уже перед 1917 годом оно пропагандировало точно те же идеи. Но все же: кто подпитывал российских либералов середины XX века? В теории, понятно, такие вещи делаются из чистых и святых убеждений, но грубая реальность - это вам любой гэбэшник расскажет - состоит в том, что без серьезной финансовой подпитки чистые и святые убеждения почему-то так и остаются в головах их носителей, очень мало воплощаясь в конкретные действия (особенно у тех, кто государством не обижен).

Вернемся к «письму 25-ти». Составил и запустил его в оборот, как я уже говорила, профессиональный разведчик, но почему к господину Генри присоединились остальные именитые и неглупые подписанты? Кто-то действительно верил Хрущеву, может быть... (Только не надо думать, что верил такой прожженный товарищ, как, например, Эренбург - тоже, кстати, большую часть жизни проведший за границей в качестве «полпреда советской культуры». А подобные миссии у нас всегда сочетались с разведкой, иначе просто не бывало. Доверчивый разведчик - это примерно так же достоверно, как киллер-пацифист.) У кого-то были к Сталину личные счеты - как у академика Капицы, которого за отказ работать над атомной бомбой убрали с поста директора института.

Что же касается большинства подписантов, то... есть в наших интеллигентских кругах такое явление, как тусовка. Так вот: по сравнению с порядками, царящими там, мир Оруэлла - оплот свободы. Что-либо более тоталитарное, чем интеллигентская тусовка, даже и вообразить трудно. И если там господствует мнение, что либеральные ценности - это хорошо, то упаси Бог усомниться! Усомнившемуся будет очень и очень плохо - он просто-напросто станет изгоем, со всеми вытекающими. Руки не подают, книг не печатают, с постов снимают - возможности у тусовки ого-го какие! Кому охота?

А главное: идеологический напор этого сообщества таков, что он попросту вдавливает в мозг господствующие в тусовке ценности. Причем, что удивительно, эта публика ничему не учится. Когда реформы уже на практике обернулись тоталитаризмом, рабством и геноцидом, все равно со страниц «демократических» изданий все еще доносился писк: «идеология хороша, метод хорош, просто страна через задний проход пальцем деланная...»

Так что тусовка будет идти в нужном направлении, пока не хряпнется с обрыва. Ну а купить вожаков не так уж и трудно...

И кто их купил?

Да это же так просто! Кто пришел сюда после реформ, тот и купил...

Само собой, реформы конца 80-х, обогатившие Запад колоссальной новой колонией, были придуманы не в 80-е годы. К ним готовились еще с начала «холодной войны».

Мировое коммунистическое движение было проводником советского влияния на Западе. Там наше правительство вербовало агентов влияния, а наши спецслужбы - просто агентов. Проводником западного влияния в России были в первую очередь интеллигентские тусовки. Конечно, действовали их вожди и идеологи исключительно из чистых и святых убеждений.

Еще в 50-е годы глава ЦРУ Ален Даллес в инструкции своим сотрудникам писал:

«Посеяв в Советском Союзе хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности поверить. Как? Мы найдем единомышленников... Найдем союзников и помощников в самой России.

Мы будем всячески поддерживать и поднимать так называемых художников, которые станут насаждать культ секса, насилия, садизма, предательства, - словом, всякой безнравственности. (Имена называть? Или сами назовете? - Е. П.)

...Честность и порядочность будут осмеиваться и превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркоманию, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство, национализм и вражду народов, прежде всего вражду и ненависть к русскому народу, - все это мы будем ловко и незаметно культивировать, все это расцветет махровым цветом...»

Казалось бы, дешевая демагогия. Да и, по правде сказать, не очень-то верится в подлинность этого документа - едва ли глава разведслужбы изъяснялся во внутриведомственных инструкциях таким языком. Но знаете, что в этой демагогии самое интересное? Ее результативность. Именно так и было сделано.

Может быть, не в таких словах все это воплощалось - но чтобы думать, что «наиболее вероятный противник» не вел против СССР идеологическую войну, надо быть, как говорят в Штатах, «зрителем телевикторины». Вячеслав Широнин, издавший в начале 90-х годов книгу «КГБ - ЦРУ. Секретные пружины перестройки» - сам кэгэбэшник и тему знает. Он пишет: «Даллес опирался на конкретные научные разработки и секретные инструкции, утвержденные на правительственном уровне. Для достижения поставленных целей, как полагали американские специалисты, необходимо было прежде всего разрушить в умах советских людей так называемый "комплекс Ленина". Атаке на него предшествовал ряд специальных научных проектов, щедро финансируемых ЦРУ США. Один из таких самых засекреченных спецпроектов носил название "Гарвардский". С. П. Новиков, профессор Стратфордского университета, составил его довольно подробное описание:

"Об этом Гарвардском проекте известно, что в нем содержится обширное психологическое исследование новой эмиграции из СССР, так сказать, гомо совьетикус, что над ним работали лучшие американские советологи, что на этот проект было ассигновано несколько миллионов долларов и что он был подготовлен в 1949-1951 годах, в основном в Мюнхене. В процессе работы над этим проектом сотни советских эмигрантов подверглись специальным психологическим исследованиям вплоть до интимнейших интервью на сексуальные темы, где каждое слово записывалось на магнитофон. Давались и другие тесты, где с помощью психоанализа выясняли различные психологические комплексы. Одним из таких комплексов был "комплекс Ленина".

В Гарвардском проекте были изложены научные планы и соображения о подготовке соответствующих кадров для начинавшейся в то время психологической войны между Западом и Востоком. Этот проект стал ее отправной точкой, а кроме того явился началом антиленинианы. В годы перестройки антилениниана заполонила прессу, радио, телевидение и кино. Разного рода "энтузиасты" от журналистики, литературы, искусства и науки с мазохистским удовольствием бросились низвергать своего бывшего кумира. Другие в спешном порядке начали разрабатывать правительственные решения о закрытии Мавзолея, ленинских музеев. Наконец был поднят вопрос о том, чтобы предать земле останки Ленина»^[129].

Впрочем, преодоление «комплекса Ленина» - как раз не самый худший результат идеологических реформ. Почему? Потому, что западные разработки в России выворачиваются в такую немыслимую сторону, что их авторы только руками разводят: опять эти русские все испоганили, мы хотели им нагадить, а они даже из дерьма самогон гонят и нам же продают как «национальный колорит».

Врезав со всей дури по «комплексу Ленина», противники оказали нам очень неплохую услугу - снесли старую, обветшавшую идеологию, которая все равно только мешала. А то, что комплекс этот оказался не основой менталитета, а всего лишь потрескавшейся штукатуркой, под которой прятались вполне целые стены - ну, это уже их проблемы. Исследователи, которые берутся изучать народ на примере эмигрантов, прямо-таки нарываются на подобные результаты. Конечно, реставрационные работы с помощью артиллерийского огня - метод экстремальный, но коль скоро он оказался эффективным, то стоит ли критиковать?

Так что если американцы помогли нам ликвидировать наконец победившую партию - то за это им можно сказать «спасибо». Доброе дело сделали. Плевать, что отдельные ее представители успели вполне благополучно пересесть с райкомовских стульев на стулья олигархов - там, в этих офисах, все равно кто-нибудь бы сидел. После 1953 года социалистический эксперимент был обречен - ну и какая разница, кто именно расхватает собственность?

Французскому королю Людовику XV, при котором французская аристократия с самоубийственным упоением прожигала жизнь, приписывают знаменитую фразу: «После нас - хоть потоп». После них была Французская революция.

По уровню ответственности Хрущева и компанию можно соотнести с этим королем. По сути, весь хрущевский переворот был продиктован желанием партаппаратчиков благополучно досидеть до пенсии на своих теплых и хлебных местах. Во имя этого все и было сделано. Ради этой великой цели убивали сотни тысяч людей в «тридцать седьмом», ради нее же в 1956-м был развязан беспримерный идеологический террор, подготовивший интервенцию либерализма. Они ушли - и потоп не замедлил разразиться...