Сопряжение с царством принципов в категории воли

Сопряж;ение в волевом трансцендентном опыте актуального сознания человека с царством принципов есть эротическое единение его конкретного относительного центра волений с абсолютно недвижными, но творчески движущими все первоосновами бытия мира. Это есть творческое приобщение к державному покою вселенской Власти, внедрение в зиждущее мир творческое воление, слияние с абсолютными ликами его творческого обнаружения, в своей неизменности дающими начало всяческому бытию и раскрывающимися во всех видах его феноменологии. Это есть воплощение в первозданное царствт) абсолютной самодовлеющей творческой силы, вознесение над всем частичным и основоположное вхождение во все. Здесь микрокосм в стремлении ввысь возносится на конечные грани своей индивидуальности и обвевается веянием безбрежности макрокосмического простора. Волевая категория монады, развертывая свои глубинные недра, благодатно проникается самобытным горним золением, и все ограничения ее конечного бытия готовы таять в безбрежной свободе надмирной творческой стихии.

Воля есть стихия творческой реализации самобытности, многообразности потенций и иерархической перспективы содержания бытия; именно в ней оно актуально обнаруживает качествования своей индивидуальности и утверждает ее иерархические действенные соотношения с иными членениями Всеобщего и со всем его целым. Если на низших ступенях волевая деятельность связывается и направляется взаимоотношениями с феноменальным и благодаря этому эмпирический центр волений в своей силе и качествах обусловливается сочетаниями внешних условий, то по мере развития человека его волевая деятельность все более проникается творческой самобытностью, а волевой центр становится источником субстанциальной силы в индивидуальных тональностях. Каждое эволютивное продвижение по волевой категории тем самым есть и новый возрастающий вид утверждения индивидуальности, что раскрывается в феноменальном в усилении и углублении творческой самобытности эмпирического центра волений. Переход от феноменального опыта к трансцендентному знаменуется перенесением центра усилий от периферического развития феноменальной личности к творческой реализации глубинных особенностей волевой силы индивидуального опыта. Основным τονος'ом мистического трансцендентного опыта служит непосредственное внедрение индивидуального естества во всеобщее и отражение в первом безграничности последнего. Соответственно — основным Tcvog'ow разумного трансцендентного опыта является раскрытие и утверждение индивидуальной самобытности в иерархическом соподчинении Всеобщему. Онтологичность бинера: высшая мистика — высший разум обусловливает полярную сопряженность и соподчиненность в их природе соответствующих трансцендентных потенциальных категорий потенциальной монады. Именно в силу этого они потенциально конкретны, и как в мистике единство-множественност. е. природы центрируется на единстве, так единство-множественность природы разума центрируется на множественности. Равным образом, в мистике монада через Всеобщее созерцает свою индивидуальность, а в разуме через индивидуальность созерцает Всеобщее. Последнее и обнаруживает бинерность становления спекулятивной конкретности монады в этих двух категориях. В категории воли, в силу бинерной двойственност. е. модификаций, становление конкретности монады и ее индивидуальности представляет собой также бинерный процесс. С одной стороны, в трансцендентном волевом сопряжении с высшей волей актуальное сознание человека следует прежде всего исконной природе ее — пра-воле и стремится нирванически слиться с безусловностью воления

Всеобщего. Но параллельно с этим происходит возрастание и по другой компоненте высшей воли — гармоническому отражению пранизшей воли: тяготея к безусловности воления Всеобщего, актуальное сознание раскрывает в себе глубины индивидуального центра волений монады и озаряется непосредственной интуицией ее творческой самобытности. Здесь единство-множественность природы стихии воли центрируется на единстве; индивидуальный центр воления объективируется через воление Всеобщего, и монада достигает потенциальной трансцендентной конкретности непосредственно в самой стихии Всеобщего. С другой стороны, в трансцендентном волевом сопряжении с низшей модификацией ноумена волевой категории — с высшей конкретной волей — актуальное сознание человека, строго аналогично предыдущему, следует прежде всего исконной природе высшей конкретной воли — пранизшей воле и стремится раскрыть до конца творческую самобытность своего индивидуального начала и иерархически объективировать в субстрате имманентного в актах конкретно-эмпирических действований его единичные качествования. Этому основному тяготению процесса сопряженно сопутствует возрастание и по второй компоненте высшей конкретной воли — гармоническому отражению праволи; тяготея к целокупному утверждению в творчестве своего индивидуального бытия, актуальное сознание в то же время реализует вторичность природы монады, как субстанции второго рода, в ее иерархической соподчиненное Бытию Первоначальному, т. е. озаряется ведением своего истинного места в целом. Здесь единство-множественность природы стихии воли центрируется на множественности, безусловное воление Всеобщего реализуется через индивидуальный центр воления и монада достигает потенциальной трансцендентной конкретности непосредственно в своей собственной стихии. Таким образом, онтологичность бинера: высшая воля — высшая конкретная воля обусловливает взаимную сопряженность и бинерно противоположную в каждой соподчиненность в их природе соответствующих трансцендентных потенциальных категорий потенциальной монады. Именно в силу этого обе модификации ноумена волевой категории потенциально конкретны и в своем целом трансцендентный волевой опыт утверждает одновременно центрированность единства-множественности природы стихии воли и на единстве, и на множественности, творческую самобытность индивидуального центра волений через Всеобщее и безусловность воления Всеобщего через индивидуальный центр и потенциальную трансцендентную конкретность монады и во Всеобщем, и в индивидуальной стихии.

В феноменальном опыте в категории воли, как и в категориях мистики и разума, деятельность актуального сознания и его общее устремление обусловливаются периферическими взаимоотношениями с окружающим и подчинены его законам. Здесь происходит развитие личного начала и его субъективных особенностей. В единении с природой, как проводник творческих организующих веяний трансцендентного, личность определяет τονος всего опыта и окрашивает его своими относительными свойствами. Поэтому этот опыт во всех трех категориях не может не обладать эмпирической конкретностью, т. е. всегда имеет ограниченный смысл и частное значение. Раскрытие способности к опыту трансцендентному, определяясь переключением центра тяжести от личности к индивидуальности, тем самым кладет предел чисто относительной деятельности актуального сознания и непосредственно сопрягает его с жизнью всего космического целого. Достигая в эротическом восторге предельных граней своей индивидуальности, сознание предвосхищает свое энтелехийное развитие, на некие мгновения как бы выходит из-под гнета закона иерархизма и исполняется разлитым во вселенском всеединстве Абсолютным Волением Всеобщего. В этом воспарении индивидуальность не преодолевается как исконная форма конкретного духа, но только творчески раскрывает довлеющее ей, как органической части целого, его целокупное отражение в соответствующих тональностях, а тем самым реализует как иерархическую сопряженность, так и непосредственное онтологическое тождество во всеединстве с макрокосмической всеобщностью, благодаря чему и приобретает возможность непосредственного на ней центрирования. Этим актуальное сознание конкретного бытия впервые поднимается до соучастия в космической деятельности Всеобщего как такового. Оно не только выходит из-под власти местных относительный условий как единственных императивов деятельности, возвышается не только над феноменальной средой, но и над своей собственной ограниченностью, как индивидуального начала. Оно становится проводником всеобщности космического целого, осуществителем конкретной деятельности в стихии, точке зрения и законах Всеобщего. Деяния целого и здесь воспринимаются им в индивидуальных тональностях, но их внутренняя природа и их пафос продолжают таить всеобщность их истинного источника, а конкретные последствия их реализации в эмпирической жизни воочию раскрывают их сверхиндивидуальную безграничность. Индивидуальное здесь делается медиумом Всеобщего; действуя как таковое и стремясь к субъективным целям, оно осуществляет веления Всеобщего; его исключительная самобытность и закон безусловного совпадают в творческом тождестве. Это не есть прекращение индивидуального развития, не срыв в основном τονος'e эволюции в категории воли, не есть окончательное преодоление и отброс индивидуальности, но только преодоление ее ложной замкнутой обособленности, ее творческое содружество со вселенской державной Властью, когда конкретный процесс и его цель перестают быть частными и изолированными, делаясь непосредственными звеньями исполнения предначертаний Всеобщего. Итак — основным признаком сопряжения с царством принципов в категории воли является преодоление личности, раскрытие последних глубин индивидуальности и просветление ее единичного конкретного бытия универсальностью Всеобщего.

Организация эмпирического сознания в волевом сопряжении с царством принципов определяется двумя сопряженными категориальными окрасами: от природы опыта и от основного категориального λογος'a данного царства идеального мира. В настоящем случае категория познающего сознания совпадает с категорией раскрывающегося в ней идеального царства, а потому сопряжение здесь наиболее тесно и глубоко. С одной стороны, волевая природа опыта обусловливает прагматическую организацию эмпирического сознания, отбор его элементов по полезности и иерархизацию его единичных членений по степени важности и целесообразности. Эта организация осуществляется непосредственно общим устремлением сознания в самом процессе напряженного воления, ориентирующем все дифференциальные воления элементов в тяготении к одной цели и прекращающем все виды их частных столкновений. В этом опыте со всевозрастающей силой раскрывается стихия конкретной субъектности; эмпирический волевой центр данного начала развертывается во всей своей глубине и гармонически реализует свою сопряженность с волевой категорией индивидуальной монады. Непосредственно центрируясь на интуиции надмирного, сознание в то же время не чуждается конкретности волевых центров и действований в феноменальном, подходя к ней как к периферическому актуальному раскрытию в творчестве единой центральной творческой силы. Отсюда вытекает конкретная спекулятивность как самого опыта, как такового, в его онтологической природе, так и организации, путей и методов деятельности эмпирического сознания. С другой стороны, волевой окрас, обусловливаемый основным τονος'ом царства принципов, обнаруживается в прагматической природе этого вида трансцендентного опыта. Феноменальная организация сознания здесь воочию раскрывает как факт действительности восприятия им в высшей интуиции воли творческих веяний царства принципов, так и кинетически-эволютивную систему его творческих актов и управляющих ими законов. Эти два категориальных окраса, тождественных в безотносительном смысле, но разнствующих благодаря различию природ располагающих ими сущностей, осуществляющих эротический союз, взаимно гармонически дополняются и создают некий простой ритм. Основная категория воли обусловливает внутреннюю его творческую сущность и прагматическую природу его процесса; обертональный окрас воли делает творчество и целью и методом деятельности эмпирического сознания, равно как и ориентирует прагматическую организацию сознания непосредственно на стихии воления Всеобщего. Индивидуальное начало утрачивает свою обособленность и временно парализует свободу деяний, присущую ему как самобытному микрокосму; его стремления, закон и деятельность начинают центрироваться непосредственно на Всеобщем; гармоническая часть органического целого, реализовав присутствие в своей творческой стихии отражение всего целого, перестает жить как часть в ее самобытности и начинает действовать только в τονος'e Всеобщего. Это есть целокупное подчинение микрокосма макрокосмическо-му целому, превращение его в исполняющее орудие только высших целей по высшим законам, одинаково трансцендентным в своем естестве ему как таковому. Все бытие монады и ее актуального сознания сводится к тому, чтобы быть проводником Всеобщего, исполнителем его общих предначертаний. Соответственно этому прагматическая организация актуального сознания определяется не индивидуальным центром и его законами, а самим Всеобщим и системой его законов. Сознание перестает служить целям и стремлениям микрокосма и даже утрачивает самую к этому возможность, всецело отдаваясь направляющим трансцендентным веяниям. Итак, вторым признаком сопряжения с царством принципов в категории воли является временное органическое перерождение индивидуального бытия, возникновение непосредственной центрированности на макрокосмичности Всеобщего и превращение микрокосмического самобытного управляющего творчеством в своей стихии волевого центра в проводник Всеобщего, исполняющий его предначертания по целям и законам трансцендентным монаде и раскрывающийся в самом Всеобщем. Это приводит к прагматической организации эмпирического сознания, к такой же регламентации его феноменальной деятельности и к эмпирически-творческому соучастию во вселенском творческом потоке. Подчиняясь же основному τονος'у конкретной спекулятивности опыта, актуальное сознание творчески внедряется во все виды феноменальных иерархий для конкретной реализации в эмпирическом творчестве раскрывающихся ему трансцендентных волений, действуя все время по законам Всеобщего и стремясь к его горним целям.

Конкретная спекулятивность данного вида трансцендентного опыта совместно с целокупным центрированием на макрокосмичности Всеобщего приводят к полному перерождению феноменальной личности. Такой человек сам по себе уже не обладает личностью в прямом смысле, ибо его феноменальный облик есть здесь не выражение его особенных феноменальных качесгвований, но есть только естественный периферический образ и символ движущего им трансцендентного опыта, есть только проекция последнего в окружающую среду. Человек перестает быть членом феноменальных иерархий всех видов множеств, он имеет опору и источник жизни вне их, и если входит в их среду и участвует в процессах их деятельности, то только как нечто существенно внешнее, живущее по своим собственным законам и стремящееся к своим собственным целям. Но он также чужд и оторванности от феноменального, свойственной мистическому трансцендентному опыту. Для него конкретное эмпирическое есть та среда, в которой реализуется в эволютивном возрастании трансцендентное творческое воление, есть периферия реальности, несовершенно и искаженно обнаруживающая ее действительную сущность, но все же сопряженная с ней способная к эво-лютивному развитию и тем актуализирующая ее содержание. Живя в стихии воли, человек здесь так же стремится к активному соучастию в реализации творческой силы Реальности в космических иерархиях, как в разуме тяготеет к осознанию этого раскрытия, а в мистике созерцает природу космоса в стихии всеединства. Целостный трансцендентный опыт в воле поэтому столь же конкретен, сколь и спекулятивен; человек не только не чуждается конкретного эмпирического, но именно в творческой деятельности в его среде становятся действительными его трансцендентные творческие озарения. Однако он подходит к феноменам конкретного эмпирического не через периферические воздействия в их собственной среде и не в процессах независимого течения их собственной феноменологии, но через активное внедрение в них извне — с высших ступеней иерархии. Приобщенное к царству вечных общемировых предначертаний, эмпирическое сознание всегда остается существенно макрокосмичным и живет в стихии Всеобщего; внедряясь в феноменальное, оно не включается в системы его частных иерархий, но, напротив, как бы включает их в себя и использует их в своих собственных целях. При этом все местное и относительное, оставаясь в отдельных частях неизменным, так переориентировывается в своей организации, что в целом становится проводником высших веяний и исполняет извне наложенную миссию. Сопряжение в воле с царством принципов, будучи в действительности только частью целостного реального опыта, необходимо протекающего одновременно во всех трех пневматологических категориях, может быть только приближенно пояснено историческими примерами, когда элементы мистики и разума ограничиваются ролью лишь необходимо сопутствующих. Трансцендентное озарение веяниями абсолютных творческих первооснов бытия мира, в своей всеобщности порождающих, движущих и объемлющих все виды конкретной феноменологии во всех членениях всех иерархий, достигая актуальной конкретности в эмпирическом сознании человека, раскрывается в теургическом творчестве специфического характера. Во всяком теургическом творчестве необходимо различать два его существенных признака. Первый из них определяет самое его онтологическое достоинство и остается неизменным по отношению ко всем трем царствам идеального мира; второй — обнаруживает преимущественную сопряженность с определенным идеальным царством в общем устремлении эмпирического творчества и τονος его процессов. Так, все творчество каждого теурга проникнуто действительной центрированностью на трансцендентном. Но только сам теург исполнен непосредственным ведением, что в своих творческих деяниях в феноменальном он следует не волениям своей личной относительной воли, но лишь исполняет воления Надмирного, но и сами его деяния, и его облик в исторической перспективе воочию обнаруживают свою сверх-индивидуальную природу. Все указуемые им цели и возбуждаемые тяготения неизменно носят общий характер и включаются в феноменальную жизнь как реальности высшего порядка, исполненные всеобщностью смысла, силы и значения. Равным образом, выражаясь внешне в формах обычного, теургическое творчество обнаруживает свое достоинство в мощности последствий и согласованности с конкретными обстоятельствами феноменального, что становится ясным для других людей лишь в длительной исторической перспективе. Творчество истинного теурга всегда является связующим звеном между двумя эпохами истории и, будучи завершающим этапом предыдущего, служит основоположением последующего. Соответственно этому общему признаку теургического творчества, при сопряжении с царством принципов оно окрашивается своеобразным τονος'ом. Целью и сущностью его здесь служит не реализация в конкретном эмпирическом единичного устремления и не воплощение в нем некоего высшего индивидуального бытия, но тяготение ввести его в гармоническое сопряжение с определенным комплексом ноуменальных принципов, подчинить их движущим к творчеству веяниям. Феноменальное окружающее должно в себе самом получить такую организацию, чтобы стать способным воспринимать влекущие тяготения данного комплекса принципов и реализовать в своей среде соответствующий вид творчества. Это творчество состоит в утверждении общего закона, в воссоздании в человеческом сознании отдельного модуса макрокосмическо-го воления Всеобщего. Движущей основой теургического творчества является интуитивное озарение волевыми веяниями некоего принципа Всеобщего или целым их комплексом, а потому онтологическое достоинство этого творчества определяется местом этого комплекса в истинной синархии принципов, глубиной интуитивного творчества и совершенством реализации его данностей деятельностью низшей воли. Отдельное теургическое творчество зиждется на интуитивном сопряжении со сравнительно второстепенными началами, но это не изменяет его принадлежности к определенному онтологическому типу. Всякое творчество в большей или меньшей степени включает в свою сущность этот вид трансцендентного опыта, но с наибольшей яркостью и господством над другими пневматологическими составляющими он раскрывается в творчестве основоположников великих религий, как и тех возвестителей волений Надмирного, которых обычно называют пророками.