История Оливера 6 страница

Я почти разорвал конверт в клочья, пока, наконец, открыл его и достал записку:

Не знаю, какие тебе нравятся, поэтому купила все сразу.

С любовью,

М.

Я улыбнулся и тут же набрал номер Марси.

– Она на конференции. Могу я спросить, кто звонит? – ответил голос секретарши.

– Это ее дядя Эбнер, – ответил я голосом доброго дядюшки. Пауза, щелчок, и голос Марси в трубке:

– Слушаю?

Ее тон был сугубо официальным.

– А почему так сухо? – недовольно произнес я.

– Я на совещании с управляющими сети на западном побережье! – прошипела Марси в трубку.

Значит, собрала сливки общества. И теперь разыгрывает перед ними роль Снежной королевы.

– Я перезвоню позже, – сказала Марси, отчаянно пытаясь сохранить свой имидж недоступной бизнес-вумен.

– Я коротко. Цветы изумительны… – начал я.

– Отлично. Я перезвоню… – прервала она.

– И еще одно. У тебя самая прекрасная попка… – заговорил было я…

Щелчок! Ах ты ж зараза какая – трубку бросила!

В сердце заныло, а веки отяжелели под напором внезапно навалившейся усталости.

– Он что, умер?

Кто-то рядом издавал звуки, напоминавшие человеческую речь. Голос принадлежал Барри Поллаку, который недавно устроился к нам работать.

– Еще утром выглядел вполне здоровым. – А вот это уже Анита, которая, судя по всему, пробуется на роль безутешной вдовы.

– Как он вообще сюда зашел? – спросил Барри.

Я сел. Черт, оказывается, я заснул на своем ложе из роз.

– Привет, ребята, – пробормотал я, зевая, но пытаясь изобразить, что сиеста на рабочем столе – обычное дело. – В следующий раз сначала стучите, ладно?

– Мы стучали, – робко сказал Барри, – много раз. А потом решили войти, чтобы проверить… что с вами все хорошо.

– Все прекрасно, – ответил я, непринужденным движением смахнув с костюма пару лепестков.

– Я сделаю кофе. – Анита вышла.

– Что у тебя, Барри? – спросил я.

– Помните дело о школьном попечительском совете? Мы готовили его вместе, – начал Барри.

– Ага. – Я смутно начинал вспоминать, что где-то в другой Вселенной Оливер Барретт был адвокатом. – У нас, наверное, назначена встреча?

– Да. Сегодня в три, – ответил он, перебирая бумаги и переминаясь с ноги на ногу.

– О’кей, значит, встретимся здесь, – отмахнулся я.

– Так это… Сейчас почти полпятого, – сказал Барри, надеясь, что его пунктуальность не сочтут оскорблением.

– Полпятого! О черт! – я вскочил.

– Я собрал много материалов, – начал он.

– Нет. Слушай, Барри, давай встретимся завтра и поговорим об этом, о’кей? – И я направился к двери.

– Когда? – недоуменно спросил Поллак.

– Реши сам. Пусть рабочий день начнется с этого.

– Тогда в полдевятого?

Я замялся. Дело попечительского совета определенно не стояло на первом месте в списке моих завтрашних утренних занятий.

– Нет. Я встречаюсь с… важной шишкой. Лучше в десять, – произнес я.

– О’кей, – кивнул Поллак.

– В половину одиннадцатого было бы еще лучше, Барри, – добавил я.

– О’кей, – опять кивнул Поллак.

Вылетая за дверь, я еще слышал его бормотание:

– Я на самом деле собрал очень много материалов…

К доктору Лондону я пришел раньше назначенного, но сбежал оттуда с радостью. Лондон, похоже, был не особо настроен меня слушать, а у меня самого была куча срочных дел. Например, постричься. И подобрать гардероб. Надо ли надевать галстук? А брать с собой зубную щетку? Черт, все равно остается несколько часов. Так что я решил побегать в Центральном парке.

Убить время. И взглянуть на ее дом.

Замок принцессы охраняет целый полк. Вначале Страж Ворот тщательно проверит законность вашего нахождения на королевской территории. Затем, если чистота ваших помыслов сомнению не подлежит, он проведет вас в приемную, где верные слуги попытаются посредством коммутатора выяснить, снизойдут ли здесь до вас, простого смертного.

– Да, мистер Барретт, – произнес цербер в ливрее. – Можете войти.

Причем произнес таким тоном, что я понял: будь его воля, я вряд ли бы переступил порог этого дома.

– Восхитительно, – ответил я. – Вы не проводите меня в покои мисс Биннендейл?

– Пройдите через двор, дальний проход направо, лифт на верхний этаж, – сухо произнес цербер.

– Квартира номер..? – уточнил я.

– Там только одна квартира, мистер Барретт, – отрезал угрюмый лакей.

– Спасибо. Чрезвычайно благодарен. (Ах ты ж самодовольная задница.)

На площадке моему взору предстала единственная дверь, и та без номера. Впрочем, и без еще какой-либо информации. Сжимая в руке букетик, купленный здесь же на углу, я деликатно нажал на кнопку звонка.

Марси открыла почти мгновенно. На ней была эта шелковая вещица, которые в домашней обстановке прекрасно смотрятся, будь их владелица, скажем, царицей Савской. В любом случае, то, что не было скрыто под тканью, выглядело очень аппетитно.

– Эй, мистер, где-то я вас уже видела, – сказала Марси.

– Я тебе напомню, где, как только окажусь внутри, – ответил я с улыбкой.

– Зачем ждать? – подмигнула она.

Я без промедления заключил Марси в шелках в свои объятия. А затем протянул ей цветы.

– Это все, что мне удалось добыть. Какой-то безумный полуночник скупил все цветы в городе.

Марси взяла меня за руку и повела внутрь.

Все дальше и дальше.

Пространства вокруг было столько, что это начинало действовать на нервы. Мебель подобрана с великолепным вкусом, хотя, на мой взгляд, ее было чересчур много. Но больше всего меня поразила площадь.

На стенах – картины, наподобие тех, что украшали мою комнату в Гарварде. Только это были не репродукции.

– Мне нравится твой чрезвычайно любопытный музей, – сказал я.

– А мне понравился твой крайне любопытный звонок, – парировала она, умело сглаживая пафос.

Вдруг мы оказались в месте, которое смахивало на стадион.

Судя по всему, то, что предстало моему взору, в простонародье звалось гостиной, но выглядело это помещение чересчур монументально: потолки высотой футов двадцать и громадные окна, выходящие на Центральный парк, причем вид из них открывался настолько захватывающий, что я даже не мог сосредоточиться на картинах, развешанных на стенах вокруг. Хотя некоторые из них были столь же сюрреалистическими, сколь и воздействие этого зала на меня.

Марси мое изумление развлекало.

– Мой дом небольшой, но все же это дом, – сказала она.

– Боже, Марси, но здесь же при желании можно устроить целый теннисный корт! – изумленно воскликнул я.

– Могу. Если ты будешь играть со мной, – подмигнула Марси.

У нас ушло достаточно много времени, только чтобы пересечь эту комнату. Каблуки щелкали по паркетному полу в унисон.

– Куда мы направляемся? – не выдержал я. – В Пенсильванию?

– Кое-куда поуютнее, – ответила она и крепче сжала мою руку.

Мы оказались в библиотеке. Отблески камина отражались в стекле бокалов, наполненных вином. Мы сели.

– За что будем пить? – спросила она.

– За попку Марси! – поднял бокал я.

– Нет, – забраковала она мой тост.

– За грудь Марси! – сделал я новую попытку.

– Даю тебе еще одну попытку, – отмела вариант обладательница этой самой груди.

– Хорошо, за мозги Марси…

– Уже лучше.

– Которые так же очаровательны, как ее попка и грудь.

– Пошляк, – укоризненно произнесла она.

– Прошу прощения, мэм, – раскаялся я, – я готов взять все слова обратно.

– Пожалуйста, Оливер. Не надо. Мне понравилось.

И мы выпили. Эти несколько бокалов, наконец, развязали мне язык по поводу ее обиталища.

– Эй, Марси, как ты можешь жить в этом мавзолее? Да, мой фамильный особняк был огромен, но во дворе хотя бы были лужайки, где я мог играть. А у тебя тут ничего, кроме комнат – древних и пыльных.

Она пожала плечами.

– Где вы жили с Майклом? – спросил я.

– В двухэтажном особняке на Парк авеню.

– Который теперь достался ему?

Она кивнула, потом добавила:

– Впрочем, спортивные туфли мне удалось вернуть.

– Чрезвычайно щедро. Но потом ты вернулась под крыло к папочке?

– Пардон, доктор, но я дура не до такой степени. После развода папа предусмотрительно отправил меня в командировку по дальним филиалам. И я работала там, как проклятая. Это было что-то вроде стажировки-терапии. Он умер внезапно. Я вернулась на похороны и осталась здесь, как мне казалось, лишь на время. Конечно, мне не надо было здесь появляться. Но с тех пор, как каждое утро я стала начинать за папиным рабочим столом, какой-то странный рефлекс заставил меня почувствовать, что я… уже дома.

– Это бывает. Не оправдывайся, – успокоил я. Потом встал, подошел к ней и дотронулся до самой ее очаровательной детали.

Бог мой, сразу же в комнате возникло привидение!

Древний старец, одетый во все черное – кроме белого кружевного воротничка и фартука.

– Извините за беспокойство, но стучал, – сказал призрак, приближаясь.

– Да, Милдред? – небрежно ответила Марси, в то время как я пытался спрятать свои пальцы под рукавом.

– Ужин готов, – сообщило видение и испарилось. Марси улыбнулась мне.

И я улыбнулся в ответ.

Несмотря на странную обстановку, я чувствовал себя счастливым. Потому что рядом со мной был… кто-то еще. Я совсем забыл, каково это – чувствовать рядом чье-то сердцебиение.

– Ты не голоден, Оливер?

– Уверен, что буду – к тому моменту, когда мы доберемся до столовой.

И мы отправились в путь. Прошли еще одну галерею, пересекли «теннисный корт» и попали в столовую, которая, казалось, вся была сделана из красного дерева и хрусталя.

– Хочу сразу заметить, – сказала Марси, когда мы сели за огромный стол, – дизайн ужина мой, исполнение – профессионалов.

– Ты имеешь в виду поваров? – поинтересовался я.

– Да. Из меня получилась не очень хорошая хозяйка, – смутилась она.

– Не волнуйся. Еще недавно я питался исключительно чем-то вроде собачьих консервов.

Ужин получился не похожим на предыдущий.

Еда, конечно, была лучше, а вот разговоры проигрывали по всем параметрам.

– Какой соус… Телятина а-ля Веллингтон… О, Шато-Марго пятьдесят девятого года… Это суфле просто великолепно, – нахваливал я многочисленные яства на столе. Но в основном просто жевал.

– Оливер, ты сегодня немного молчалив.

– Просто потерял дар речи от всех этих гастрономических чудес.

Марси, кажется, уловила иронию:

– Я перестаралась, да?

– Не переживай. Какая разница, что мы едим. Главное, что мы едим вместе, – заверил я.

– Да, – согласилась она.

Но я понял: ей кажется, что мне что-то не нравится. Наверное, так оно и было, хотя я и не хотел обидеть Марси. Надеюсь, она не расстроилась.

В любом случае, я попытался успокоить ее:

– Марси, это не значит, что мне не понравилось. На самом деле, это напомнило мне дом.

– Который ты презираешь. – В ее голосе слышалась горечь.

– С чего ты взяла?

– Ты сам сказал. Вчера.

И точно. Кажется, пока мы были в ГоДжо. (Неужели с тех пор прошел всего один короткий день?)

– Слушай, мне очень жаль, если я тебя обидел. Просто мои родители устраивали ужины в таком стиле, мне это всегда казалось каким-то пережитком прошлого. Но у тебя это получается… элегантно, что ли, – сказал я.

– Ты сам-то веришь в то, что говоришь? – спросила Марси.

Ответ потребовал некоторой доли дипломатии.

– Нет, – искренне признался я.

– И вовсе я не обиделась, – сказала она голосом, утверждавшим прямо противоположное. – Мне просто хотелось произвести впечатление. Знаешь, я не часто устраиваю подобные трапезы.

Услышав эту фразу, я вздохнул с облегчением.

– Насколько часто? – осведомился я.

– Второй раз.

– За неделю?

– Второй раз со смерти папы. (Который скончался шесть лет назад.)

Ну вот, теперь я чувствовал себя законченным сукиным сыном.

– Может, все-таки выпьем кофе? – спросила хозяйка дома.

– Могу я сам выбрать комнату? – намекнул я.

– Нет. В моих владениях ты следуешь за мной.

Я проследовал за ней. Назад в библиотеку. Там стоял кофе, а из скрытых динамиков доносились обрывки Моцарта.

– Ты на самом деле принимала тут гостей всего дважды? – спросил я.

Она кивнула:

– И оба раза это были партнеры по бизнесу.

– А как насчет личной жизни? – Я старался быть деликатным.

– В последнее время стала налаживаться, – улыбнулась она.

– Нет, Марси, серьезно, чем ты обычно занимаешься в Нью-Йорке по вечерам? – упорствовал я.

– Ой, ты знаешь, у меня столько дел. Я возвращаюсь домой, бегаю в парке, если на улице еще светло. Потом спешу обратно на работу. У меня в офисе есть выход на линию, так что я принимаю звонки из Калифорнии.

– Готов поспорить, аж до полуночи? – съязвил я.

– Не всегда.

– А потом?

– Стараюсь не отрываться от окружающего мира.

– Ага! То есть… – попытался я ее добить.

– Пара сэндвичей под имбирный эль в компании Джонни, – улыбнулась Марси.

– Джонни? – Я не смог скрыть ревности.

– Карсона [32]. Интересно послушать за ужином.

– А-а… – Успокоившись, я снова перешел в наступление. – А чем-нибудь, кроме работы, ты занимаешься?

– Маршалл Маклюэн [33] сказал: «Когда человек полностью увлечен работой – это уже не работа», – ответила Марси.

– Он спорол глупость. И ты тоже. Нет, Марси. Ты говоришь себе, что увлечена, но на самом деле пытаешься работой заглушить свое одиночество, – заметил я.

– Боже, Оливер, – изумленно сказала она. – Как ты можешь столько знать о человеке, с которым знаком всего несколько дней?

– Никак, – согласился я. – Я говорю о себе.

Забавно. Мы оба знали, что будем делать дальше, но ни один не решался прервать разговор. Наконец, я решил вернуться на землю.

– Эй, Марси, уже полдвенадцатого.

– А что, у тебя комендантский час? – улыбнулась она.

– Нет. У меня и другого ничего нет. Одежды, например, с собой, – осклабился я.

– А что, приглашение прозвучало настолько двусмысленно?

– Ну, скажем, довольно неоднозначно, и я не решился прийти со своим вещмешком.

Марси улыбнулась.

– Я специально так сделала, – призналась она.

– Зачем? – спросил я.

Она встала и протянула мне руку. Мы вошли в спальню.

На кровати было не меньше дюжины шелковых ночных сорочек. И все они были моего размера.

– Ты что, планировала меня здесь поселить на целый год? – засмеялся я.

– Звучит странно, друг мой, но если вдруг у тебя возникнет такое желание – сорочки найдутся, – подмигнула она.

– Марси? – позвал я.

– Да?

– У меня много… желаний.

Потом мы любили друг друга так, будто предыдущая ночь была всего лишь репетицией.

Утро наступило слишком быстро. Было где-то пять часов утра, но будильник на стороне Марси просигналил подъем.

– Который час? – простонал я.

– Ровно пять, – сказала Марси. – Проснись и пой.

Она поцеловала меня в лоб.

– Ты с ума сошла, – промямлил я, накрывшись подушкой.

– Ты что, забыл? Зал забронирован на шесть.

– Брось, суд в этом часу не… – Тут до меня дошло. – Ты что, про теннис?

– Да. С шести до восьми. Зачем терять такую возможность? – сказала Марси.

– У меня есть идея получше, чем мы могли бы заняться, – подмигнул я.

– Чем? – изобразила непонимание Марси, хотя я уже обнимал ее. – Волейболом?

– Если хочешь, можем назвать это так, – сказал я, впившись в ее губы.

Как бы это ни называлось, она послушно согласилась играть.

Принимая душ, я размышлял, что отличало жилище Уолтера Биннендейла от моего родного Довер-Хауса в Ипсвиче, штат Массачусетс. И понял. У нас были совершенно разные ванные.

Дело не в произведениях искусства. Шедевры и у нас дома были. Причем, так как наш род был более древним, даже прошлого века. Обстановка в основных помещениях была примерно одинаковой – то есть старой: я не признаю антиквариат.

Зато ванные отличались разительно! Барретты проявили всю свою неистребимую приверженность пуританским традициям: функциональный и простой белый кафель, спартанская обстановка. Ничего не отвлекало и не задерживало взгляд.

Ванные Биннендейлов были полной противоположностью: казалось, они подошли бы самому римскому императору. Точнее, они прекрасно вписывались в концепцию древнеримских терм. Если бы представитель рода Барреттов, даже самый либеральный, услышал о том, что ванную комнату можно «обустраивать», он был бы совершенно ошарашен.

В зеркале, сквозь чуть приоткрытые двери, отражалась спальня.

Куда как раз въезжала тележка.

Которую толкал Милдред.

Она была уставлена яствами.

К тому времени, как я закончил вытираться, Марси уже сидела за столом – в одеянии, явно не предназначенном для выхода на работу (по крайней мере, я на это надеялся).

Я уселся напротив, завернувшись только в полотенце.

– Кофе, бекон, яйца? – спросила Марси.

– Здесь прямо как в отеле! – ответил я.

– Вы все еще недовольны, мистер Барретт? – подмигнула она.

– Нет, было забавно, – ответил я, намазывая маслом горячую булочку, – и вполне можно повторить, – я сделал паузу, – лет через тридцать.

Она выглядела недоумевающей.

– Слушай, это место – рай для палеонтологов. Здесь полно спящих динозавров.

Она смотрела на меня.

– Это не то, чего тебе хочется на самом деле, – продолжал я.

Что-то в лице у нее дрогнуло.

– Я просто хочу быть с тобой, – ответила она.

Она не была застенчивой. И не говорила метафорами, как я.

– О’кей, – сказал я. Чтоб обдумать, что говорить дальше.

– Так когда ты хочешь уехать? – спросила она.

– Сегодня.

Это ее не расстроило:

– Просто скажи мне, где и когда встретимся.

– В пять в Центральном парке. У входа со стороны Ист-Сайда, рядом с бассейном.

– Что мне взять? – спросила она.

– Кроссовки для пробежек, – ответил я с улыбкой.

На меня навалилась депрессия – словно я грохнулся на землю с километровой высоты.

– Просто невыносимо, – пожаловался я доктору Лондону. – Почему вы не предупредили меня, что такое случится?

Дело в том, что с самого утра я почувствовал, как вместо переполнявшей меня эйфории в душу прокралась грусть, которую невозможно было выразить словами.

– Ведь все же в порядке… – начал я. Потом сообразил, насколько смешно это звучит. – То есть у нас-то с Марси все прекрасно. Дело во мне. Я слишком напряжен. Я не могу…

Я замолчал и не стал уточнять, чего именно не могу.

Не то чтобы я не знал. Просто произнести это мне стоило больших усилий:

– Привести ее к себе домой. Понимаете?

Наверное, я снова чересчур опережаю события. Может быть, не стоит так рано требовать от Марси прийти ко мне? Зачем торопить ее с… обязательствами?

– А вдруг я просто эгоистично… использую Марси, пытаясь с ее помощью заполнить пустоту, которая у меня внутри, – думал я вслух. – Или это из-за Дженни. Я хочу сказать, что теперь, почти два года спустя, я мог бы встречаться с кем-нибудь и оправдать это. Но приводить другую женщину домой! Чужой человек в моем доме, в моей постели… Вернее, конечно же, это уже не наш с Дженни дом, и постель уже не наша. Доводы разума говорят, что это не должно мешать моим отношениям с Марси. Но, черт побери, мешает!

«Дом»… Для меня это по-прежнему место, где жили мы с Дженни.

Говорят, что нет такого мужа, который не мечтал бы хоть на секунду побыть холостяком. Тогда получается, я извращенец: я невозможно скучаю по тому времени, когда был женат.

И мне помогает наличие священного места. C постелью, куда не залезет никто посторонний. Чтобы поддерживать иллюзию, что рядом со мной все еще кто-то есть.

Даже сейчас продолжают приходить письма, предназначенные для нас обоих. Рэдклифф [34] регулярно присылает ей просьбы о пожертвованиях. Конечно – я ведь не сообщил о смерти Дженни никому, кроме самых близких людей.

Единственная чужая вещь в квартире – зубная щетка Филлиппа Кавильери.

Вот видите, все это выглядит либо не очень честно по отношению к одной девушке…

Либо уж совсем как осквернение памяти другой.

Доктор Лондон заговорил.

– Тогда выходит, что, как ни крути, вы не правы.

Мне было ясно, что он понимает, но легче от этого, увы, не стало.

– Неужели непременно должно быть или то, или другое? – спросил он с аллюзией, которая пришлась бы по вкусу самому Кьеркегору [35]. – Разве у вашей проблемы нет иного объяснения?

– Какого? – Я на самом деле не знал.

Последовала пауза.

– Она вам определенно нравится, – намекнул доктор Лондон.

Я обдумал его слова. А потом уточнил:

– Которая из них?

Наше рандеву с Марси пришлось отложить.

Совершенно забыв о сеансе у психиатра в пять часов вечера, я назначил на это время свидание с ней. Пришлось позвонить и все отменить.

– Что, струсили, друг мой? – на сей раз она была в своем кабинете одна и могла подразнить меня вволю.

– Слушай, я задержусь всего на час. Шестьдесят минут.

– А тебе можно доверять? – спросила Марси.

– А разве решение не за тобой?

В любом случае, на пробежку мы отправились, когда уже наступили сумерки. Которые были как никогда красивы, отраженные, вместе с огнями Нью-Йорка, в воде озера.

Сейчас, когда я снова смотрел на Марси, я чувствовал, как вчерашние сомнения отступают. Она была красива. Я совершенно забыл, насколько она могла быть красивой. Я поцеловал ее. Затем мы приступили к пробежке.

– Как прошел день? – спросил я.

– А, обычные катастрофы, переизбыток продукции, недостаток продукции, транспортные накладки и паника в коридорах. Но больше всего мои мысли занимал ты.

Хотя у меня в запасе была пара тем для беседы, она как-то не клеилась. Я снова и снова возвращался к тому же: Марси пришла по моему требованию. Теперь мы оба здесь. Так что же она чувствует?

– Тебе не интересно, куда мы направляемся? – спросил я, совсем отчаявшись.

– Компас ведь вроде у тебя, друг, – ответила Марси.

– Ты взяла с собой одежду?

– Ну не в спортивной форме я буду с тобой ужинать!

Мне стало любопытно, что она с собой прихватила.

– Где твои вещи? – поинтересовался я.

– В машине. – Она показала куда-то в сторону 5-й. – Обычный саквояж. Такие бизнес-туристы берут в самолет. Очень удобно.

– Для коротких поездок, – подытожил я.

– Ну, да, – сказала она, притворившись, что не поняла. Мы начали следующий круг.

– Я подумал – почему бы нам не заглянуть ко мне, – заметил я.

– О’кей, – сказала Марси.

– Там не очень просторно…

– Отлично.

– … И мы приготовим ужин. Своими силами. Я добуду все эти гребаные продукты…

– Прекрасно, – ответила Марси. Еще через сто ярдов она остановилась и почти жалобно произнесла: – Погоди, Оливер, а кто будет готовить сам ужин?

Я уставился на нее:

– Что-то мне подсказывает, что ты не в восторге от моего предложения.

И правда. На последнем круге она рассказала мне о своем кулинарном опыте, который стремился к нулю. Когда-то она собиралась даже пойти на курсы Кордон Бле, но Майк не позволил. Ничего, учиться готовить никогда не поздно. Мне даже понравилась эта мысль: сам-то я умел готовить макароны, яичницу и еще с полдюжины блюд. А потому в одночасье стал экспертом, способным ввести ее в мир кухни.

По дороге – кстати, пешком добираться до моего жилища гораздо быстрее, чем на машине, – мы заглянули в один из ресторанчиков, где продавали китайскую еду на вынос. Выбор дался мне с огромным трудом.

– Проблемы? – поинтересовалась Марси, наблюдая, как я мучительно изучаю меню.

– Ага. Не могу сосредоточиться.

– Это всего лишь ужин, – сказала Марси. Для меня осталось загадкой, что она имела в виду.

Я сидел у себя в гостиной, пытался читать воскресный выпуск «Таймс» и сделать вид, что леди у меня в ванной – обычное дело.

– Слушай, – сказала она, – полотенца у тебя не совсем… свежие.

– И правда, – подтвердил я.

– А чистых нет?

– Нет.

Некоторое время она молчала.

– Ладно, ничего со мной не будет, – наконец сказала она, выходя из ванной.

После нее там остался запах женщины. Я собирался сполоснуться по-быстрому (душ работал, прямо скажем, не особо хорошо), но запах ее духов заставил меня задержаться под тонкой струей воды дольше, чем планировалось. Может, я просто боялся покинуть бодрящее тепло душа?

Да, меня переполняли эмоции. Да, я был как никогда уязвимым в тот момент. Странное дело: снаружи меня дожидается женщина, готовая играть по моим правилам, а я никак не могу понять – хорошо это или нет.

Единственное, в чем я мог быть уверен, – что я снова способен чувствовать.

Марси Биннендейл уже хозяйничала на моей крошечной кухне: с видом эксперта пыталась справиться с плитой.

– Чтобы зажечь огонь в конфорках, нужны спички, Марси. – Я закашлялся и быстро открыл окно. – Давай покажу.

– Прости, – сказала она, смутившись донельзя. – Я растерялась.

Я подогрел купленные нами шедевры китайской кухни, достал из холодильника пару бутылок пива и налил в стакан апельсинового сока. Марси накрыла на кофейный стол.

– И где ты только взял эти ножи и вилки? – спросила она.

– Да так, то там, то сям… – ответил я.

– Вижу. Каждая в единственном экземпляре, – улыбнулась Марси.

– А я люблю разнообразие.

Когда-то у нас с Дженни был полный набор столового серебра. Но он теперь в надежном месте. Как и все, что напоминает о ней.

Мы устроились прямо на полу и приступили к ужину. Я старался вести себя непринужденно, но меня одолела невесть откуда взявшаяся скованность. Я надеялся, что атмосфера маленькой запущенной квартирки напомнит Марси о нормальной человеческой жизни.

– Здесь мило, – сказала она, дотронувшись до моей руки. – А музыка у тебя есть?

– Нет. – Стерео Дженни я тоже отдал.

– Совсем?

– Только радио, оно же и будильник.

– Не возражаешь, если я включу QXR [36]?

Я кивнул и попытался улыбнуться. Марси подошла к радиоприемнику, который стоял у кровати. На расстоянии в три или четыре шага от места нашей стоянки. Интересно, вернется она на место или будет ждать меня около моего скромного ложа? Заметила ли Марси, насколько я зажат? Может, она думает, что мой энтузиазм пошел на спад?

Вдруг зазвонил телефон.

Марси стояла прямо рядом с ним.

– Мне взять трубку?

– Почему бы и нет? – ответил я.

– А вдруг это какая-нибудь из твоих подружек? – улыбнулась она.

– Ты мне льстишь. Исключено. Возьми трубку ты.

Она пожала плечами и ответила.

– Добрый вечер… Да, вы туда попали… Да. Он… Кто я? А какое это имеет значение?

Кто там, черт возьми, допрашивает моих личных гостей? Я встал и решительно выхватил трубку:

– Кто это?

Трубка помолчала, потом разразилась скрипучим:

– Поздравляю!

– Ох… Фил.

– Хвала небесам, – рек святой Кавильери.

– Как ты, Фил? – спросил я невинным голосом.

Мой вопрос он проигнорировал и продолжил заваливать меня своими:

– Она красивая?

– Кто, Фил? – холодно переспросил я.

– Та крошка, с которой я говорил.

– А, да это просто горничная.

– В десять вечера? Придумай что-нибудь поинтереснее!

– Я хотел сказать, моя секретарша. Помнишь Аниту? Ту, с длинными волосами? Позвал, чтобы передать ей пару документов по делу попечительского совета.

– Не дури ближнего своего. Если это – Анита, то я кардинал Крэнстонский.

– Фил, я занят.

– Разумеется, я вижу, то есть слышу. И умолкаю. Но с тебя подробности в следующем же письме!

Филипп и так был не из тех, кто объясняется шепотом, а теперь он говорил настолько громогласно, что передача шла на всю квартиру. Марси хохотала.

– Слушай, – я удивился сам себе, насколько безмятежным голосом это произнес, – когда мы уже увидимся?

– На свадьбе, – ответил Фил.

– Что ты несешь? – взорвался я.

– Она высокая? Худая или полная? Блондинка, брюнетка? – продолжал донимать меня вопросами Фил.

– Она пышка, – не сдержался я.

– Ага! – вцепился Фил в мою несчастную шуточку. – Ты признал, что это женщина. Следующий вопрос: она любит тебя?

– Не знаю.

– Так, ладно, сделаем вид, что я не задавал этого вопроса. Конечно, она тебя любит! Ведь ты же прекрасный парень! Если нужны доказательства, у меня найдется пара-тройка историй. Так что позови ее к телефону!

– Не стоит, – воспротивился я.

– Значит, она знает? Она влюблена в тебя?

– Не знаю.

– Тогда какого черта она делает у тебя дома в десять вечера?

У Марси от хохота на глазах уже выступили слезы. И смеялась она надо мной, точнее, над моими жалкими потугами изображать святую невинность.

– Оливер, я знаю, что не вовремя, так что всего один вопрос – и делайте там с ней все, что хотите.