2015-05-27
373
Основной социальной единицей являлось стойбище. Обычно все члены стойбища связаны между собой родством или свойством. На западе Аляски зафиксировано, что уроженец чужого стойбища противопоставлялся человеку «моего» стойбища, считавшемуся родственником вне зависимости от кровного родства.[16] У центральных, гренландских эскимосов и эскимосов сибири родственные связи менее выражены, чем на Аляске, и больше выступают на первый план соседские связи между обитателями стойбища.
В целом эскимосское стойбище являлось соседской общиной, несущей в себе значительные родовые пережитки, более сильные на западе и несколько ослабляющиеся к востоку. Родовые отношения особенно полно сохранялись в отношениях производства и потребления на пример в порядке разделения китового мяса.
А всем стойбищем без разделения на семьи охотились на карибу или ловили лосося во время весеннего нереста. Добыча от индивидуальной охоты также поступала в общее распределение по определенным нормам. Эти нормы были неодинаковы для различных эскимосских групп, но можно выявить некоторые закономерности. Так, охотник, добывший тюленя, получал обычно очень мало, большая часть туши распределялась между остальными охотниками данной охотничьей партии. Кроме того, получали свою долю члены стойбища, не участвовавшие в охоте из-за неотложной работы или по болезни, а также старики, вдовы и сироты. К концу XIX в. этот порядок распределения добычи в значительной степени выродился. Однако обычай взаимопомощи еще сохранялся, в особенности во время голода, когда имеющиеся запасы пищи, как бы малы они не были, делились между всеми членами стойбища.
В личной собственности к 19 веку уже находились оружие, каяк, сани, охотничьи ловушки, одежда, предметы домашнего обихода и детские игрушки. Существовал институт одалживания вещей. Личной собственностью считались ледяное поле с продушинами для тюленей. В Гренландии охотник, нашедший продушину, ставил около нее отметку, указывающую ее владельца. У эскимосов Берингова пролива каждая семья все принадлежавшие ей вещи помечала своим знаком.
Собственностью всей семьи были запасы пищи. Собственностью всего стойбища в целом считались: каменные изгороди, строившиеся всеми членами группы и использовавшиеся для ловли оленей; запруды для ловли рыбы; дом для общественных праздников. Племенная собственность на лесные территории и районы лова морского зверя отсутствовала.
Порядок наследования Э. подтверждает наличие патриархальных связей в общине. Поскольку, если умирал взрослый семейный мужчина основную часть имущества наследовали его дети: сыновья наследовали орудия охоты, транспорт, личные вещи; дочери - семейные предметы домашнего обихода. Вдова ничего не наследовала от мужа, но получала обратно свое приданое. Существовали специальные нормы наследования, например, в Гренландии человек, имевший одну палатку, не мог наследовать другую, как и владевший одним умиаком не получал другого. А на Аляске таких ограничений в наследовании уже в 19 веке не соблюдалось. Доли наследства, получаемые старшими и младшими детьми в разных местах, были различны. Так, в Гренландии большую часть имущества отца получал старший сын. Среди «медных» эскимосов не устанавливалось какого-либо различия в порядке наследования старшими и младшими сыновьями. На Аляске же старший сын получал меньше младших. Все ценные вещи шли младшему из сыновей. [17]
На Аляске у эскимосов, живших между р. Кускоквимом и заливом Коцебу, в конце XIX в. сохранялось деление на тотемные группы. Наиболее распространенными были тотемы Волка, Сокола и Ворона. Все члены тотемной группы считались родственниками. К сожалению, неизвестно, была ли такая группа экзогамна, или нет.
У эскимосов Аляски и Гудзонова залива до середины XIX в. были повсеместно распространены мужские дома (кажимы), существование которых обычно связывается с материнским родом. В каждом эскимосском стойбище имелось особое здание, где мужчины проводили свободное от охоты время. Там они работали, ели и спали. Там же устраивались все совещания и проводились праздники.
Брак у эскимосов парный. На тихоокеанском побережье в конце XVIII— начале XIX в. существовал кросс-кузенный брак - брак между детьми брата и сестры. Эта форма брака связывается с родовым строем, а точнее с материнским родом и дуальной экзогамией. Поселение после брака могло быть и матри- и патрилокальным, но на Аляске и островах Нунивак, Кадьяк и Алеутских jb XIX в. преобладало первое. Развод совершался без всяких затруднений по желанию как мужа, так и жены. Дети оставались с матерью, и отец терял на них все права. Женщина в семье была вполне равноправна с мужчиной.
Порядок наследования Э. подтверждает наличие патриархальных связей в общине. Поскольку, если умирал взрослый семейный мужчина основную часть имущества наследовали его дети: сыновья наследовали орудия охоты, транспорт, личные вещи; дочери - семейные предметы домашнего обихода. Вдова ничего не наследовала от мужа, но получала обратно свое приданое. Существовали специальные нормы наследования, например, в Гренландии человек, имевший одну палатку, не мог наследовать другую, как и владевший одним умиаком не получал другого. А на Аляске таких ограничений в наследовании уже в 19 веке не соблюдалось. Доли наследства, получаемые старшими и младшими детьми в разных местах, были различны. Так, в Гренландии большую часть имущества отца получал старший сын. Среди «медных» эскимосов не устанавливалось какого-либо различия в порядке наследования старшими и младшими сыновьями. На Аляске же старший сын получал меньше младших. Все ценные вещи шли младшему из сыновей. [18]
На Аляске у эскимосов, живших между р. Кускоквимом и заливом Коцебу, в конце XIX в. сохранялось деление на тотемные группы. Наиболее распространенными были тотемы Волка, Сокола и Ворона. Все члены тотемной группы считались родственниками. К сожалению, неизвестно, была ли такая группа экзогамна, или нет.
У эскимосов Аляски и Гудзонова залива до середины XIX в. были повсеместно распространены мужские дома (кажимы), существование которых обычно связывается с материнским родом. В каждом эскимосском стойбище имелось особое здание, где мужчины проводили свободное от охоты время. Там они работали, ели и спали. Там же устраивались все совещания и проводились праздники.
В терминологии родства различаются отцовская и материнская линии. К началу XX в. у эскимосов уже преобладали патриархальные отношения — наследование от отца к сыну, счет родства по отцу, патрилокальный брак. Яркие следы материнского рода и неоформившиеся патриархальные отношения свидетельствуют, что эскимосы, по-видимому, находились на переходной ступени развития от материнского рода к отцовскому. Этот процесс в силу ряда условий не завершился, и формировавшийся отцовский род подвергся распаду. Некоторые ученые полагают, это объясняется только тем, что терминология возникла как отражение существовавшего в прошлом родового строя.[19] Считается что в разложении экзогамии большую роль сыграл также и кочевой образ жизни центральных и восточных эскимосов, затруднявший поддержание межродовых связей. В этой связи интересно отметить, что у эскимосов западного побережья Америки пережитки родового строя сохранялись в значительно большей мере, чем у всех остальных эскимосов. Это объясняется тем, что им не пришлось осваивать таких больших пространств, как центральным и гренландским эскимосам, а также и тем, что жизнь их носила более оседлый характер благодаря возможности морской охоты не только зимой, но и летом.
Огромную роль играло в жизни эскимосов общественное мнение. Если человек преступал обычные нормы, его увещевал кто-либо из стариков или старух. Большей частью подобные увещевания хорошо действовали, так как они считались очень обидными. Если же он продолжал нарушать правила охоты, надоедать соседям и раздражать их, то подвергался бойкоту: ему не позволяли участвовать в делах общины, не пускали в свои хижины, никто не желал с ним разговаривать или иметь какое-либо дело; если же он, из-за совершенных им обид, стал ненавистен своим соседям, то его можно было убить, когда община считала это нужным.
Важно, что за более тяжелые преступления типа убийства поподали под компетенцию обычая кровной мести Когда род убитого имел законное право отомстить убийством.
