Доходит как до жирафа или дело в другом

Нет, конечно, кто спорит? Лучше обходиться без наказаний. Это прекрасно, когда ребенку все можно объяснить. А еще замечательней, если он вас понимает и без лишних объяснений. Чуть только брови нахмуришь — инцидент исчерпан. Беда только в том, что таких детей: разумных, чутких, спокойных, покладистых, — сейчас довольно мало. И обычно это не мальчики. Впрочем, и среди девочек как-то все больше в последнее время попадается таких, которые вполне могли бы послужить Шекспиру прообразом героини его знаменитой пьесы "Укрощение строптивой".

И вообще, разве дети плохо себя ведут, потому что не понимают? Или дело в чем-то другом?

Безусловно, бывают случаи непонимания ситуации. Скажем, ребенок принес из садика матерные ругательства. Но если он и после десятикратного объяснения, что это "плохие слова", продолжает их повторять, да еще вызывающе глядя на взрослых, неужели стоит продолжать разъяснительную работу?

А вот вторая ситуация. Пятилетний Гоша по сто раз на дню слышит, что маме грубить нехорошо. И все равно грубит, а то и кидается в драку.

Спрашиваешь: "И как вы его за это наказываете?"

В ответ — растерянная заминка.

— Мы? Ну, бывает, накричим, хотя, конечно, это непедагогично. Но, в основном, беседуем, внушаем, что так вести себя нельзя.

— И давно?

— Что давно?

— Внушаете.

— Да года два уже — но почему-то никак не доходит!

А ребенок, между тем, уже и читать научился. Это почему-то до него "дошло". Да и порассуждать он горазд, за словом в карман не лезет, права качает, почти как подросток. А вот что маму бить нельзя, никак до бедняги не "дойдет".

И уж совсем изумляет родителей то, что их неуправляемые дети как бы сами нарываются на наказание. Сколько раз приходилось слышать примерно такие речи: "Я терплю-терплю, потом сорвусь, накричу, стукну — и он, как шелковый. Такое впечатление, что ему даже легче становится. У меня потом полдня на душе кошки скребут, а он... Знаете, мне порой кажется, он даже доволен, что его наказали! Правда же, это ненормальная реакция?"

Родители подмечают правильно: нарвавшись, наконец, на отказ, он действительно вздыхает с облегчением. Ведь очень часто дети не слушаются вовсе не потому, что не понимают, как надо себя вести, а потому что не хотят понимать. Хотят настоять на своем, показать, что они главнее. Однако в глубине души любой ребенок сознает, что поступает плохо. Совесть-то есть у каждого. А в детской душе, еще по-настоящему не поврежденной пороками, голос совести звучит гораздо отчетливей, чем у взрослых. Стыд вызывает тревогу. Да и ощущение, что ты сильнее родителей, не способствует укреплению детской психики. У таких детей всегда много страхов, поскольку если маму с папой можно не слушаться, значит, их слово ничего не весит. Стало быть, родители — люди слабые, не авторитетные. А как может защитить тебя слабый человек? Вот и получается, что ребенка снедают страх, беспокойство, чувство вины, которые он подсознательно пытается заглушить суетливостью, дурашливостью, кривляньем, агрессией.

И когда взрослый все-таки дает понять, кто в семье главный, ребенок успокаивается. Значит, мир еще не сошел с ума. Значит, это не полный хаос, в нем остались хоть какие-то опоры. Ведь даже самые буйные, непослушные дети на самом деле жаждут гармонии и порядка. Жаждут, чтобы семейные роли были распределены правильно и все было как у людей.

ВСЕДОЗВОЛЕННОСТЬ = ПСИХОТРАВМА

А в последние годы на моем горизонте все чаще появляются дошкольники, поведение которых поначалу наводит на самые печальные мысли — настолько они агрессивны, неуправляемы, неадекватны. Хочется сходу направить их к психиатру, но я уже знаю, что торопиться не стоит. Очень может быть, что это просто жертвы "свободной педагогики" — дети, которых лет до четырех воспитывали "без огорчений", ничего не запрещали и не наказывали. А в случае демонстративного неповиновения беспомощно разводили руками, либо даже начинали ребенка бояться. И чтобы не связываться, готовы были уступить ему буквально во всем.

Вроде бы сверхкомфортные условия, а на деле — жесточайшая психологическая травма, причем перманентная. Пока такой корабль без руля и ветрил носится только по семейной гавани, он еще более-менее держится на плаву. (И то, если в семье есть другой ребенок или бабушка с дедушкой, которые еще не забыли, что детей распускать нельзя, в гавани постоянно штормит). Но неизбежный выход в открытое море — социум — чреват кораблекрушением.

Как могут чужие взрослые реагировать на дикие выходки такого свободолюбца? Если увещевания не помогают, то способ обычно один — отвержение. А ребенок-то привык, наоборот, быть в центре внимания, так что он переживает свое изгойство особенно остро. Неудачи порождают обиды и новый виток агрессии... Выход из порочного круга — в изменении позиции родителей. Если они вовремя спохватятся, построят четкую систему поощрений и наказаний, ребенок может измениться в лучшую сторону почти до неузнаваемости. (С ранними психотравмами так бывает, ведь родители еще не успели узнать, какой их ребенок на самом деле, а его истинный характер уже исказился под влиянием психотравмы).

Если же затянуть процесс "свободного воспитания", очень может быть, что визит к психиатру станет неизбежным, и одной встречей дело не ограничится.

Но порой (к счастью, пока еще редко) родители так проникнуты либерализмом, что им легче пойти к врачу и пичкать ребенка таблетками, нежели поменять свои установки. Одна моя знакомая пришла посоветоваться по поводу своего шестилетнего сына, который неоднократно был пойман на воровстве. В основном, он тащил разные мелочи, но дела это не меняло. Ситуация все равно была не из приятных. На мой вопрос, как Игорька в первый раз наказали, мать неожиданно жестко ответила: "Я его никогда не наказывала и не собираюсь наказывать. Это моя принципиальная позиция". И сколько я ни пыталась донести до нее нехитрую мысль о том, что в школе, куда Игорек пойдет через полгода, никто не будет смотреть на его "маленькие шалости" сквозь пальцы, а от дурной славы потом не избавишься, мама упрямо твердила свое. Наконец, я, думая ее этим напугать, предложила дать координаты детского психиатра. Может быть, ребенка надо серьезно лечить? Каково же было мое удивление, когда на это мама согласилась с легкостью и даже радостно! А ведь Игорек был не больной. Просто, как в старину говорили, "непоротый ребенок". Но маме проще было записать его в психически больные, чем прогневить идола свободы, которому она так истово и безрассудно поклонялась.