Умозрении Белинского

Белинский писал много и чуть ли не каждый момент анализировал. Вначале долго распинается, что у нас нет беллетристики. Есть либо гении, либо совсем говно. Качественно беллетристики – днем с огнем. Лермонтов гений и прозу пишет лучше Пушкина, хотя если б Пушкин родился сейчас и имел такого предшественника как он сам, то писал бы наверное также, а то и круче. Напоминает о Кольцове, что тот тоже молодец, но Лермонтов круче него поэт, потому что пишет про Россию не только народным стихом, разнообразие форм. Ратует за безусловную красоту, а не пару красивых сцен. Всякое создание искусства есть обособление общей мировой идеи в частный образ, в самом себе замкнутый (целостный, полный, оконченный, ничего лишнего). Каждый образ запоминающийся, полный, прекрасный. Сравнивает с цветком или с животным: если убрать даже мельчайшую деталь получится либо уродство, либо смерть. Это все и про героя нашего времени.

Потом он копипастит полромана и после каждой сцены пишет что-то вроде «о! какая Бэла прекрасная!» Или пересказывает, что было между этими сценами, иногда давая свои характеристики Печорина и героев, которые почти не отличаются от тех, к которым мы привыкли и которые очевидны. Ну и иногда сетует на то, какое это неблагодарное занятие копипастить роман, как это ужасно, но приходится (ничего не напоминает?). И извиняется за то, что спойлерит по полной программе, но, мол, без этого не получилось бы объяснить что за книга, так как сюжет истертый и обыкновенный до пошлости. А основное – это концепты и персонажи. Действие – лишь способ их раскрыть

«И с каким бесконечным искусством обрисован грациозный образ пленительной черкешенки! Она говорит и действует так мало, а вы живо видите ее перед глазами во всей определенности живого существа, читаете в ее сердце, проникаете все изгибы его... А Максим Максимыч, этот добрый простак, который и не подозревает, какглубока и богата его натура, как высок и благороден он? Он, грубый солдат, любуется Бэлою, как прекрасным дитятею, любит ее, как милую дочь, - и за что? - спросите его, так он ответит вам: "Не то чтобы любил, а так - глупость!" Ему досадно, что его ни одна женщина не любила так, как Бэла Печорина; ему грустно, что она не вспомнила о нем перед смертью, хоть он и сам сознается, что это с его стороны не совсем справедливое требование... Останавливаться ли на этих чертах, столь полных бесконечностию? Нет, они говорят сами за себя; а те, для кого они немы, те не стоят, чтоб тратить с ними слова и время. Простая красота, которая есть одна истинная красота, не для всех доступна: у большей части людей глаза так грубы, что на них действует только пестрота, узорочность и красная краска, густо и ярконамазанная... Характеры Азамата и Казбича - это такие типы, которые будут равно понятны и англичанину, и немцу, и французу, как понятны они русскому. Вот что называется рисовать фигуры во весь рост, с национальною физиономиею и в национальном костюме!..»Естественность рассказа, не притянуто за уши действие. Разговор между рассказчиком завязывается свободно и сам собой выплывает на ту историю. Точно также естественна и следующая глава «Максим Максимыч», которую он тем же Макаром скопипастил. «Первая часть- повесть; вторая - эскиз характера, и каждая равно полна и удовлетворительна, ибо в каждой поэт умел исчерпать все ее содержание и в типических чертах вывести вовне все внутреннее, крывшееся в ней как возможность». А вообще он похож на Горлума – все время говорит «Мы». Тамань «они», слава богам, копипастить не решились. «Повесть эта отличается каким-то особенным колоритом: несмотря на прозаическую действительность ее содержания, все в ней таинственно, лица - какие-то фантастические тени, мелькающие в вечернемсумраке, при свете зари или месяца. Особенно очаровательна девушка, это какая-то дикая, сверкающая красота, обольстительная, как сирена, неуловимая, как ундина, страшная, как русалка, быстрая, как прелестная тень или волна, гибкая, как тростник. Ее нельзя любить, нельзя и ненавидеть, но ее можно только и любить и ненавидеть вместе. Там Печорин отважный и вообще. Белинский думают, что все это было предисловием, а роман это только «Княжна Мери». Грушницкий: "Производить эффект" - его страсть. Он говорит вычурными фразами. Словом, это один из тех людей, которые особенно пленяют чувствительных, романических и романтических провинциальных барышень. В душе может и много хорошего, но ни на грош поэзии. «О ни страх как любят сочинения Марлинского, ичуть зайдет речь о предметах сколько-нибудь не житейских, стараются говоритьфразами из его повестей» Вернер: В беллетрическом смысле это лицо превосходно, но в художественном довольно бледно. Мы больше видим, что хотел сделать из него поэт, нежели что он сделал из него в самом деле. Да, Печорин – чудовище вроде бы. Но если моралисты на него начнутнападать, он на них взглянет и улыбнется, потому что в них пороков не меньше и нападают они на него за ту смелую свободу, за ту желчную откровенность, с которою он говорит о них. В нем есть тайное сознание, что он не то, чем самому себе кажется и что он естьтолько в настоящую минуту. в самых пороках его проблескивает что-то великое, как молния в черных тучах, и он прекрасен, полон поэзии даже и в те минуты, когда человеческое чувство восстает на него... Ему другое назначение, другой путь, чем вам. Мы должны требовать от искусства, чтобы оно показывало нам действительность, как она есть, ибо, какова бы она ни была, эта действительность, она больше скажет нам, больше научит нас, чем все выдумки

и поучения моралистов...

Наш век громко говорит о своих грехах, но не гордится ими; обнажает свои кровавые раны, а не прячет их под нищенскими лохмотьями притворства. Он понял, что сознание своей греховности есть первый шаг к спасению. Его во многих отношениях дурное настоящее - обещает прекрасное будущее. Он – действительно герой нашего времени, Онегин того времени, а не призрак и фантазия как у Шевырева. Но вот в том, что Печорин круче Онегина они согласны. Печорин был так близок Лермонтову, что разделить автора и Печорина почти не получается. Чтобы изобразить верно данный характер, надо совершенно отделиться от него, стать выше его, смотреть на него как на нечто оконченное. Оттого и самый роман, поражая удивительным единством ощущения, нисколько не поражает единством мысли. Вера: скорее сатира на женщину, чем женщина. То она кажется вамженщиной глубокою, способною к безграничной любви и преданности, кгеройскому самоотвержению; то видите в ней одну слабость, и больше ничего.Недостаток женственной гордости и чувства своего женственного достоинства, которые не мешают женщине любить горячо и беззаветно, но которые едва ли когда допустят истинно глубокую женщину сносить тиранство любви. Она любит Печорина, а в другой раз выходит замуж, и еще за старика, следовательно, по расчету; изменив для Печорина одному мужу, изменяет и другому, и скорее по слабости, чем по увлечению чувства. Она обожает в Печорине его высшую природу, и в ее обожании есть что-то рабское. Она не возбуждает к себе сильного участия, а скорее презрение. Княжна Мери: Это девушка неглупая и не пустая. Цепляется на внешнее – шинель Грушницкого. Печорину стоило только казаться непонятным и таинственным и быть дерзким. Она допустила обмануть себя; но, когда увидела себя обманутою, она, как женщина, глубоко почувствовала свое оскорбление и пала его жертвою, безответною, безмолвно страдающею, но без унижения. - и сцена ее последнего свидания с Печориным возбуждает к ней сильное участие и обливает ее образ блеском поэзии. Но, несмотря на это, и в ней есть что-то как будто бы недосказанное, чему опять причиною то, что ее тяжбу с Печориным судило не третье лицо, каким бы должен был явиться автор. Про построение: Части этого романа расположены сообразно свнутреннею необходимостью; но как они суть только отдельные случаи из жизнихотя и одного и того же человека, то и могли б быть заменены другими. Нотем не менее, основная мысль автора дает им единство, и общность ихвпечатления поразительна, не говоря уже о том, что "Бэла", "Максим Максимыч"и "Тамань", отдельно взятые, суть в высшей степени художественныепроизведения. Итого: Однако, при всем этом недостатке художественности, вся повесть насквозь проникнута поэзиею, исполнена высочайшего интереса. Каждое слово в ней так глубоко знаменательно, самые парадоксы так поучительны, каждое положение так интересно, так живо обрисовано! Слог повести - то блеск молнии, то удар меча, то рассыпающийся по бархату жемчуг! Основная идея так близка сердцу всякого, кто мыслит и чувствует, что всякий из таких, как бы ни противоположно было его положение положениям, в ней представленным, увидит в ней исповедь собственного сердца.