И их влияние на культурную картину мира

В 20-х гг. ХХ века в изучение «картины мира» было внесено понятие «менталитет». Его разработкой занимались представители историко-психологического и культурно-антропологического направлений: Л. Леви-Брюль[7], Л. Февр[8], М. Блок[9]. В первоначальном контексте «менталитет» означал наличие у представителей того или иного общества, трактуемого как национально-этническая или социально-культурная общность людей, некоего определенного «умственного инструментария», своего рода «психологической оснастки», которая дает возможность по-своему воспринимать и осознавать свое природное и социальное окружение и самих себя.

В настоящее время обнаруживаются две основных тенденции в понимании сущности менталитета: с одной стороны, менталитет включает в себя уклад жизни, особенности народных реалий, обрядов, стиль поведения, нравственные заветы народа, самоидентификацию человека в социальном мире. В узком смысле менталитет – это то, что позволяет единообразно воспринимать окружающую действительность, оценивать ее и действовать в ней в соответствии с определенными установившимися в обществе нормами и образцами поведения, адекватно воспринимая и понимая при этом друг друга.

Менталитет – склад ума, мироощущение, мировосприятие, духовная самобытность мирочувствования, миропереживания и мироотношения сообщества и индивида, представляющих ту или иную культуру. Менталитет содержит неосознаваемые, естественные для данного народа ценностные ориентации, архетипы, лежащие в основе коллективных представлений о мире и о месте человека в нем, а также национальные образы культуры, бессознательные и поведенческие реакции, которые не могут быть осмыслены никак иначе, как только в слове национального языка. Менталитет отличается от общественных настроений, ценностных ориентаций и идеологии более устойчивым характером. Менталитет всегда есть некая целостность «мировидения», единство противоположных начал – природного и культурного, эмоционального и рассудочного, иррационального и рационального, индивидуального и общественного[10].

Менталитет – это некоторый набор символов, сформированных в рамках каждой исторической и культурной эпохи и национальности. Этот набор символов зафиксирован в сознании людей в ходе диалога с другими людьми. Эти символы (понятия, образы, идеи) служат в обыденной жизни пояснением, путем выражения знаний о мире и месте человека в нем.

Менталитет включает основные представления о человеке, его месте в природе и обществе, его понимание природы и Бога как создателя всего. Это эмоциональные и ценные ориентации, коллективная психология, образ мышления и человека, и коллектива;

Менталитет, как специфика психологической жизни людей раскрывается через:

Ø систему взглядов и оценок, норм умонастроений, базирующуюся на существующих в данном обществе знаниях и верованиях;

Ø язык. Анализ языка позволяет весьма точно выявить культурную специфику отношения людей к окружающему миру и представляет внутренний мир человека. Можно узнать через язык стиль мышления;

Ø господствующие в данной группе мотивы, через иерархию ценностей, которые проявляются в убеждениях, идеалах и интересах. Все это позволяет выявить социальные установки, обеспечивающие готовность действовать определенным образом. Менталитет наиболее отчетливо проявляется в типичном поведении людей, представителей данной культуры, выражаясь прежде всего в стереотипах поведения и принятия решения, означающие на деле выбор одной из поведенческих альтернатив;

Ø эмоциональную сферу, через господство каких-либо чувств;

Ø анализ основных социально-политических и этнических категорий, которыми оперирует обыденное сознание: «свобода», «труд», «время», «пространство», «семья».

Близкое по значению понятию «менталитет» можно встретить у представителей психологических концепций Э. Фромма, К.Г. Юнга, З. Фрейда и др. Так, швейцарский психолог и психиатр К.Г. Юнг, пытаясь постичь глубинные основы коллективной психологии, употребил понятие «архетип».

Архетип представляет психические структуры коллективного бессознательного, которое является не личным приобретением человека, а унаследовано от наших далеких предков. Архетипы – это своеобразные формы постижения мира, в соответствии с которыми формируются мысли и чувства людей, обусловливают все психические процессы, связанные с их поведением.

Французский этнограф и психолог Л. Леви-Брюль таким образом обозначает ряд символических форм, существующих в первобытном мышлении. Наибольшее развитие понятие «архетип» получило в аналитической психологии К.Г. Юнга, который, исследуя, под влиянием З. Фрейда, «индивидуальное бессознательное», постепенно пришел к выводу о существовании в психике человека более глубокого слоя – «коллективного бессознательного», представляющего собой отражение опыта прежних поколений, «отпечатавшегося» в структурах мозга.

В отличие от менталитета, ограниченного пространственно-временными и социокультурными рамками, архетип носит всеобщий характер независимо от времени и места. Если менталитет зависит от социокультурного контекста, с присущими ему аксиологическими представлениями, то архетип – аксиологически нейтрален. Он представляет собой основание культурно-исторических процессов, определенную форму которым придает менталитет. Таким образом, архетип – глубинно-абстрактная категория, а менталитет – историческая. Именно архетип коллективного бессознательного формирует, согласно Юнгу, определенный образ мира, который затем находит отражение в менталитетах различных типов обществ.

Таким образом, культурные архетипы – базисные элементы культуры, формирующие константные модели духовной жизни[11]. Содержание культурных архетипов составляет типическое в культуре, и в этом отношении архетипы объективны и трансперсональны. Формирование культурных архетипов происходит на уровне культуры всего человечества и культуры крупных исторических общностей в процессе систематизации и схематизации культурного опыта. В силу этого сопричастность к культурным архетипам отдельным индивидом отчетливо не осознается и воспроизведение архетипа конкретной личностью выступает рационально непреднамеренным актом.

Наиболее фундаментальны в составе культуры универсальные культурные архетипы и этнические культурные архетипы (этнокультурные архетипы).

В культуре, понятой как «ненаследственная память коллектива» (Б.А. Успенский), культурные архетипы выступают в качестве спонтанно действующих устойчивых структур обработки, хранения и репрезентации коллективного опыта. Сохраняя и репродуцируя коллективный опыт культурогенеза, универсальные культурные архетипы обеспечивают преемственность и единство общекультурного развития. Этнические архетипы (этнокультурные архетипы) представляют собой константы национальной духовности, выражающие и закрепляющие основополагающие свойства этноса как культурной целостности. В каждой национальной культуре доминируют свои этнокультурные архетипы, существенным образом определяющие особенности мировоззрения, характера, художественного творчества и исторической судьбы народа.

Согласно Юнгу, актуализация архетипа есть «шаг в прошлое», возвращение к архаическим качествам духовности, однако усиление архетипического может быть и проекцией в будущее, ибо этнокультурные архетипы выражают не только опыт прошлого, но и чаяние будущего, мечту народа. Активное присутствие этнокультурных архетипов является важным условием сохранения самобытности и целостности национальной культуры.

Культурные архетипы, оставаясь неизменными по существу, диахронически и синхронически проявляются в самых разнообразных формах (мифологических образах и сюжетных элементах, религиозных учениях и ритуалах, в национальных идеалах и т.д.).

Возвращаясь к рассмотрению менталитета, остановимся на русском менталитете, вокруг которого уже много веков существует ореол загадочности, таинственности, непостижимости.

Современные исследователи русского менталитета отмечают столкновение в сознании русских людей противоречивых установок и стереотипов поведения, объясняется это срединным по отношению к западному и восточному положением культуры. «Западные» и «восточные» черты в русской ментальности не строго противоречат друг другу, а скорее соединяются и взаимодополняются. Попытаемся разобраться в особенностях менталитета русского человека и причинах их возникновения.

Российский этнос пустил свои корни в центре Евразии, на равнине, не защищенной с запада и востока ни морями, ни горами и доступной для военных вторжений как из Восточной Азии, так и из Западной Европы, и был исторически, географически и психологически обречен на противостояние жесточайшему нажиму извне. Единственный способ сохранить в таких условиях самостоятельность – занять как можно большую территорию, в которой увязали бы любые вражеские армии.

Огромная, редконаселенная территория требовала для своего освоения особого типа людей, способных к решительным действиям, дерзких и отважных. Расселяясь по обширной территории, русские создавали сеть поселений-крепостей, игравших также роль экономических центров освоения территории. Население таких острожков отличалось предприимчивостью, необычайным свободолюбием и бунтарством.

Колоссальные пространства, суровый климат и необходимость противостоять объединенным силам одновременно многих народов с запада и с востока породили преобладающий тип подсознательных и сознательных психологических установок, отразившись на складе ума русских, на манере их мышления.

В целом все многообразие черт русского человека можно свести к пяти основным поведенческим ориентациям:

Ø на коллективизм (гостеприимство, взаимопомощь, щедрость, доверчивость и т.д.);

Ø на духовные ценности (справедливость, совестливость, мудрость, талантливость и т.д.);

Ø на власть (чинопочитание, сотворение кумиров, управляемость и т.д.);

Ø на лучшее будущее (надежда на «авось», безответственность, беспечность, непрактичность, неуверенность в себе и т.д.);

Ø на быстрое решение жизненных проблем (привычка к авралу, удальство; героизм, высокая трудоспособность и т.д.).

Русские формировались не в национально-замкнутом пространстве, а на открытой равнине, что сформировало такие отличительные качества, как чувство мощного единения друг с другом и возникшее из многовекового опыта жизни примирительное отношение к народам-соседям – и к тем, у кого приходилось захватывать земли, и к тем, кто присоединялся исходя из своих интересов; и тем более к тем, кто считал для себя важным передать русским свои знания, творческие элементы своей культуры.

Интересна осознаваемая членами общества сила, которая состоит не в личности и её значимости, как в культуре Запада, а в толпе, в массе. Отсюда наше стремление к коллективным формам – соборность в православии («эй, навались, мужики», «всем миром, всем народом», «Вставай, страна, огромная»), это авралы, коллективное творчество в любых сферах культурной жизни. Отсюда и п оиск поддержки, глубоко укорененный в русском менталитете. Представителям других культур никогда не придет в голову, обнаружив на пути следования пост ГИБДД, в светлый день включать фары, чтобы предупредить о «засаде» других водителей.

Важную роль в формировании менталитета играют природные факторы. Великий русский историк В.О. Ключевский не случайно свой «Курс русской истории» начинает с анализа русской природы и ее влияния на историю народа: именно здесь закладываются начала менталитета и характера русских. Русская равнина и ее почвенное строение, речная сеть и междуречье, лес и степь, река и бескрайнее поле, овраги и летучие пески – все это формировало и мировоззрение русского народа, и тип преимущественной хозяйственной деятельности, и характер земледелия, и тип государственности, и взаимоотношения с соседними народами (в частности, кочевыми народами Великой степи), и фольклорные образы.

Приведем некоторые типичные примеры из исследования В.О. Ключевского. «Лес служил самым надежным убежищем от внешних врагов, заменяя русскому человеку горы и замки»; «лес придал особый характер северно-русскому пустынножительству, сделав из него своеобразную форму лесной колонизации. Несмотря на все такие услуги, лес всегда был тяжел для русского человека. <...> Этим можно объяснить недружелюбное или небрежное отношение русского человека к лесу: он никогда не любил своего леса. <..> И древнерусский человек населил лес всевозможными страхами».

Не менее важна для русского менталитета и степь. «...Степь широкая, раздольная, как величает ее песня, своим простором, которому конца-краю нет, воспитывала в древнерусском южанине чувство шири и дали, представление о просторном горизонте, окоеме, как говорили в старину <...> Но степь заключала в себе и важные исторические неудобства: вместе с дарами она несла мирному соседу едва ли не больше бедствий. Она была вечной угрозой для Древней Руси и нередко становилась бичом для нее. <...>

При этом, как подчеркивает В.О. Ключевский, «лес и особенно степь действовали на русского человека двусмысленно». С одной стороны, степь символизирует волю, разгул, широту, не ограниченную никакими узами или запретами; с другой – степь – это опасное пространство, заселенное кочевниками, непредсказуемыми в своем поведении, несущими разорение и разрушение любой социокультурной стабильности.

Любовь русского человека к реке, как ее характеризует В.О. Ключевский, позволяла преодолеть подобную «двусмысленность» леса и степи. «На реке он оживал и жил с ней душа в душу»: она – соседка и кормилица, водяная и ледяная дорога». Река является даже своего рода воспитательницей чувства порядка и общественного духа в народе. Она и сама любит порядок и закономерность.

Русская река приучала своих прибрежных обитателей к общежитию и общительности. Река воспитывала дух предприимчивости, привычку к совместному, артельному действию, заставляла размышлять, сближала разбросанные части населения, приучала чувствовать себя членом общества, общаться с чужими людьми, наблюдать их нравы и интересы, меняться товаром и опытом, знать обхождение».

Зато противоположное действие оказывала на русского человека бескрайняя равнина, отличающаяся пустынностью и однообразием. «Все отличается мягкостью, неуловимостью очертаний, нечувствительностью переходов, скромностью, даже роскошью тонов и красок, все оставляет неопределенное, спокойно-неясное впечатление», – так определял В.О. Ключевский культурную семантику среднерусского ландшафта.

Согласно гипотезе выдающегося историка, это – «впечатление общего культурного состояния народа, насколько оно отражается в наружности его страны», а вовсе не «историческое наблюдение над древним человеком, над его отношением к окружающей природе».

Культ природы был настолько важен для становления и развития русской культуры, общественного строя и государственности на Руси, что это своеобразно отразилось в самоназвании русского народа. Исследователи мыслители XX века обратили внимание на то, что представители различных стран, народов, национальностей называются по-русски именами существительными (француз, немец, финн, грузин, татарин, монгол, турок, китаец, якут, эскимос и т.п.), и только русские именуют себя именем прилагательным – как воплощение своей принадлежности сущему, причастности предмету, высшему и самоценному – по сравнению с людьми, составляющими народ. Этот высший предмет, это сущее – Русь, Русская земля, а населяющие ее люди, ее защищающие, ее обрабатывающие, любящие, пользующиеся ее милостью и покровительством, ее дети – русские, т.е. принадлежащие Руси, относящиеся к ней, составляющие в совокупности это целое.

На менталитете русского народа чрезвычайно сказалась суровость нашего климата. Проживая на территории, где зима длится около полугода, русские выработали в себе огромную силу воли, упорство в борьбе за выживание в условиях холодного климата. Низкая температура в течение большой части года повлияла и на темперамент нации. Русские более меланхоличны, медлительны, чем западноевропейцы. Им приходится накапливать свою энергию, необходимую для борьбы со стужей.

Суровые российские зимы оказали значительное влияние на традиции русского гостеприимства. Отказать путнику в крове зимой в наших условиях означает обречь его на холодную смерть. Поэтому гостеприимство воспринималось русскими людьми не иначе как само собою разумеющееся.

Суровость и скупость природы воспитали у русского человека такие качества, как терпеливость и послушность. Естественно, что русскому человеку каждый день приходилось бороться с суровой природой, отсюда наряду с земледелием приходилось осваивать и другие ремесла. Этим объясняется практическая направленность их ума, ловкость.

Еще одна черта русского человека: способность к напряженному труду связана с тем, что ему нужно дорожить ясным рабочим днем. Это заставляет нашего крестьянина спешить усиленно работать, чтобы сделать многое в короткое время. Такое трудолюбие присуще, пожалуй, только русским.

Не меньшую роль в формировании русского менталитета сыграл и ландшафт. Осмотрительность, наблюдательность, вдумчивость, сосредоточенность и созерцательность – это те качества, которые были воспитаны в русской душе российскими ландшафтами. Прекрасная русская природа и равнинность российских ландшафтов приучили народ к созерцанию. Но власть простора над русской душой порождает и целый ряд русских недостатков. От чрезмерной созерцательности люди становятся мечтательными и ленивыми. Житейские неровности и случайности приучили русского человека больше обсуждать пройденный путь, чем соображать дальнейший, больше оглядываться назад, чем заглядывать вперед.

С этим связаны русская лень, беспечность, недостаток инициативы, слабо развитое чувство ответственности. Русская лень (обломовщина) распространена во всех слоях народа. Мы ленимся выполнять работу не строго обязательную. Частично обломовщина выражена в неточности, опозданиях. Видя бесконечность своих просторов, русские смиряются с мыслью, что овладеть такой ширью все равно невозможно.

А.П. Чехов в свое время справедливо заметил: «Русский человек любит вспоминать, но не жить». В этих словах отмечается еще одна черта русского человека: особое отношение ко времени – в обращённости к прошлому или очень далёкому будущему.

Н. Бердяев вслед за В. Ключевским писал, что «пейзаж русской души соответствует пейзажу русской земли, та же безграничность, бесформенность, устремленность в бесконечность, широта». «...В душе русского народа, – замечал Бердяев[12], – остался сильный природный элемент, связанный с необъятностью русской земли, с безграничностью русской равнины». Необъятность русской души, о которой говорит философ, выразилась и в таких чертах, как размах и щедрость – с одной стороны (отсюда монументализм, свойственный русским людям – склонность к грандиозным формам самовыражения и самоутверждения), и расточительность и пустое «разбазаривание» чего бы то ни было – с другой, в совокупности с бесшабашностью и безалаберностью, вечной надеждой на «авось». Рационализм, расчетливый и прагматичный подход к жизни не всегда помогает великороссу, так как своенравие климата порой обманывает самые скромные ожидания. И, привыкнув к этим обманам, наш человек предпочитает порой выбрать очертя голову самое безнадежное решение.

Россия богата огромными природными богатствами – и внешними, и внутренними. Русский человек считает, что эти богатства бесконечны и не бережет их, что и порождает в нашем менталитете бесхозяйственность. Нам кажется, что у нас всего много. «От чувства, что наши богатства обильны и щедры, в нас разлита некая душевная доброта, некое органическое, ласковое добродушие, спокойствие, открытость души, общительность... всем хватит, и еще Господь пошлет»[13]. С другой стороны, в этом кроются корни русского великодушия.

«Природное» спокойствие, добродушие и великодушие русских удивительным образом совпали с догмами православной христианской морали. Смиренность, покаяние, повиновение в русском народе и от церкви. Христианская мораль, веками державшая всю российскую государственность, сильно повлияла на народный характер. Православие воспитало в великороссах духовность, всепрощающую любовь, отзывчивость, жертвенность, душевную доброту. Единство Церкви и государства, ощущение себя не только подданным страны, но и частицей огромной культурной общности взрастило у россиян необыкновенный патриотизм, доходящий до жертвенного героизма.

Государственное овладение необъятными пространствами сопровождалось централизацией, подчинением всей жизни государственному интересу и подавлением свободных личных и общественных сил, подавлением любой инициативы, исходившей «снизу». Централизация отразилась на русском духе двояко: во-первых, русские люди решили, что тот, кто управляет такими обширными пространствами и великим народом – чуть ли не сверхъестественного происхождения. Отсюда – культ личности, чувство благоговения к «царю-батюшке» в душе русского народа. Во-вторых, чувство, что над человеком кто-то стоит, видит и управляет всеми его поступками, вылилось в такое качество русской души, как беспечность.

Обостренное внимание к печальным сторонам жизни определило весьма скромную позицию счастья в сознании русского народа. Оно чаще всего воспринимается как быстротечный эпизод жизни, который невозможно удержать («Хорошего понемножку»; «Счастью не верь, беды не пугайся»). Нередко случается так, что, несмотря на присутствие всех атрибутов счастья, счастливым человек себя не ощущает из-за обостренного чувства вины перед другими и совести как способности личности осуществлять нравственный контроль. Русскому человеку стыдно быть благополучным, он извиняется за свое счастье и даже боится его. Для ментальности наших людей важно мнение других людей (один из извечных вопросов: «Что люди скажут?»).

Еще одна особенность менталитета – русская душа жаждет равенства. Русские подсознательно недолюбливают людей с достатком выше среднего.Для характеристики финансово-экономической сферы в русском языке существует много отрицательно окрашенных слов, связанных с понятием прибыли, выражающих глубинные черты ментальной психологии: нажива, барыга, куш, деляга, торгаш, хапуга. В советскую эпоху в этот негативный ряд попали слова: предприниматель, финансист, бизнесмен, коммерсант, собственник, спекулянт.

Психологи из Германии и России отмечают поразительные наблюдения. Немцы, заговаривая о своих богатых знакомых, понижают голос до почтительного шепота, да и в глазах у них появляется детская зачарованность и благоговейность. Но русский человек о своих богатых или разбогатевших знакомых говорит почему-то с агрессией. Обыватели считают, что добиться каких-то успехов в жизни можно только нечестным путем, кого-то обманывая, грабя, а вовсе не тяжелым, кропотливым трудом.

Но с другой стороны, часто русский человек проявляет сочувствие к недругу, когда того постигает большое горе, и даже – к врагу. Весь мир знает не только о храбрости, но и о доброте и жалостливости русского солдата, который может обогреть и накормить побежденного врага.

Но, пожалуй, одна из самых основных черт русской культуры, отмечаемой многими исследователями, является иррационализм мышления, проявляющийся в непознаваемости и непредсказуемости русской души, «загадочной» не только для представителей других культур, но и порой для себя самой.

В образно-художественной форме суть национального русского характера выразил поэт А.К. Толстой:

Коль любить, так без рассудку,

Коль грозить, так не на шутку,

Коль ругнуть, так сгоряча,

Коль рубнуть, так уж сплеча!

Коли спорить, так уж смело,

Коль карать, так уж за дело.

Коль простить, так всей душой,

Коли пир, так пир горой!

«Загадочная русская душа» вызывала всегда удивление иностранцев. В связи с этим можно вспомнить слова Ф. Тютчева:

Умом Россию не понять,

аршином общим не измерить,

у ней особенная стать,

в Россию можно только верить!

Итак, менталитет – это устойчивый пласт национальной психики, который включает в себя определенные мировоззренческие модели.

Менталитет складывается во время продолжительного исторического развития данного народа и определяет национальный характер, национальную модель экономического и социального поведения. Ментальные конструкции в данном случае играют роль основных признаков различных культур, позволяющих так или иначе типологизировать эти культуры. Существование устойчивых особенностей национального менталитета не говорит о его неизменности. Фактически национальный менталитет трансформируется, хотя и очень медленно: поочередно поверх древних архетипов наслаиваются друг на друга все новые и новые смысловые пласты. Многие исследователи отмечают передачу ментальных конструкций от поколения к поколению в генотипе. Менталитет – это родовая память. Она основывается на синтезе природной и социальной программ наследования.

Взаимодействие менталитета и культуры носит двусторонний характер. С одной стороны, менталитет складывается во взаимодействии с культурой (традиции, обычаи, нравы, институты, законы), а с другой стороны – сам формирует культуру.