2015-05-30
722
Они живут где-то рядом
С чего это вдруг, рассказывая о московском художнике Николае Петрове, я в заголовок выношу переиначенную строку Маяковского, призывавшего запомнить для истории тот факт, что “в 1916 году в Петербурге исчезли красивые люди”? Да с того, что мир, как известно, очень тесен. Разглядывая фотографию, запечатлевшую преподавателей Текстильного института первых послевоенных лет, в красивом элегантном молодом человеке угадала Николая Григорьевича, а вот даму в эстравагантной шляпе представил мне он: Людмила Владимировна Маяковская, сестра поэта, преподавала в институте.
Разговор в мастерской художника сам собою сгруппировался в пять сюжетов. Они перед вами.
О московских пейзажах. Заслуженный художник России Петров много рисовал Москву. В доперестроечные времена в московской секции графиков были регулярны автобусные поездки по столице и
Подмосковью. Несколько тех акварелей Николая Григорьевича украшают интерьер Сбербанка в доме, где живет художник (это живописнейший уголок Ховрина). А зимний пейзаж окрестностей Николопесковского переулка, где находится резиденция Спасо-хауз, уехал в Америку.
Недавно московские пейзажи художника Петрова были показаны в школе неподалеку. Картинки с выставки стали наглядным пособием на уроках московедения и истории. На мой взгляд, таким юным, перспективным зрителем не грех и погордиться.
Как соловей о розе. Побывав в 39-м на практике в Самарканде – вот в этой папке хранятся работы тех давних лет. Студент освоил самые необходимые слова на местном наречии. И когда в 42-м в Щелково (там стояла воздушно-десантная бригада) прибыло пополнение из средней Азии, комсорг Петров быстро установил контакты с этими ребятами, плохо разбирающими русскую речь. А Мусе Тарабаеву он помогал писать письма в Наманган, работнице тамошней столовой Берте Виленской, из эвакуированных в Узбекистан. “Лублу”, – говорил
Мусса, прижимая руку к сердцу. И Николай старался для товарища, припоминая строки великий поэтов Востока. Кончилась история грустно: Мусу убило на фронте.
Так что войну Николай Григорьевич знает не понаслышке.Поэт Константин Ваншенкин написал рассказ о своем друге художнике Петрове, который долгие годы живет с пулей возле сердца. Отец художника Георгий Андреевич, в июле 41-го – 54-летним – ушел в народное ополчение, а до того воевал в первую мировую. Бои под
Москвой осенью начального военного периода, гибель товарищей, окружение – много тяжелого пришлось пережить Петрову-старшему. А свою матушку в военную пору он изобразил на картине:сидит женщина за столом у окна, выбитые стекла закрыты этюдами сына, в том числе холстом с обнаженной натурщицей.
О Петре на Плещеевом озере. На практику в Вереславль-Залесский Николай попал, учась уже в Суриковском художественном институте. Преподаватели давали установку на композицию. Тогда-то из-под руки студента вышел рисунок молодого Петра. Директор местного музея внимательно присматривался к тому, что нарисовали практиканты, и работу Петрова вместе с несколькими другими отобрал для краеведческой экспозиции, да еще сто рублей отвалил. Деньги пришлись кстати, поскольку вместе с папой “на практику” выехал двухлетний Алеша с няней.
О Москве с высоты птичьего полета. Мальчиком Коля видел столицу с высоты храма Христа-Спасителя, того самого, еще не взорванного. С галереи вокруг купола открывалась панорама Москвы: купола, купола, кресты, а по городским окраинам фабрично-заводские трубы. И где-то среди них фабрика англичанина Флетчера, позже гардинно-кружевной комбинат имени Свердлова. Сюда пятнадцатилетним пареньком пришел на заработки из деревни Напутново Владимирской губернии Григорий Петров, сюда взял он с собой на жительство маленького Колю, а уже после перевез всю семью.
Силуэт Москвы с тех пор изменился неузнаваемо: вертикали
сталинских высоток, современные многоэтажные жилые кварталы, “французистые”мансарды и мансардочки возникшие в последние два-три года… Николай Григорьевич утверждает, что город мы воспринимаем прежде всего на уровне глаз, первого –второго этажей, а потом уже взгляд устремляется выше. И потому так огорчают замусоренность фасадов зданий, наклеенные, пришпиленные повсюду в изобилии самодельные объявления. Художник сравнивает их с экземными пятнами, проказой, изъязвляющей прекрасное лицо нашего великого города.
О корнях. “Поиск корней – теперь дело всей моей жизни”, - улыбается хозяин мастерской, с удовольствием демонстрируя причудливой формы фигурки: вот лешак, кикимора, ведьма, верблюд, летящая Ника.
На ощупь гладкие, теплые, подобные коряги образуются в торфяных почвах. Остается только чуть-чуть подправить что-то видное одному мастеру – на свет появляются диковинные изваяния, верх художества и фантазии.
В компании фигурок, созданных из самого что ни на есть естественного, природного материала – корней, в окружении книг, привлекающих уже самими названиями на корешках, хорошо вспоминается и думается. О корнях других – невещественных, неосязаемых, нематериальных, но для человека не менее существенных. О корнях родословного древа одной из самых распространенных на Руси фамилий. И о нашей общей, дающей всему начало, основание, источник родной российской почве.
Задание 5. Прочитайте текст. Обратите внимание на разработку композиции. Оцените логические качества текста. Предложите заголовок.
Заслуженный художник России Николай Григорьевич Петров живет в Москве и, конечно, в его творчестве нашли отражение и наша столица, и Подмосковье. Многие его картины можно увидеть в различных учреждениях не только Москвы, но и в других городах и даже странах. Живописный уголок подмосковного Ховрина в акварельном исполнении украшает интерьер одного из филиалов Сбербанка. А зимний пейзаж с видом Николопесковского переулка уехал в Америку.
Московские пейзажи Николая Петрова стали наглядными пособиями на уроках истории и краеведения в школах. По ним юные москвичи изучают прошлое столицы.
С краеведением связано и начало творческого пути художника.
Студентом Художественного училища имени Сурикова Николай Петров был на практике в Переславле-Залесском, на берегу Плещеева озера, где Петр 1 заложил основы учебной флотилии. Нарисованный Николаем Петровым портрет молодого царя заинтересовал директора местного краеведческого музея, и он оставил его вместе с работами других студентов для оформления экспозиции, посвященной флоту России. Тогда-то молодой художник и получил свой первый гонорар – 100 рублей, которые пришлись очень кстати, как вспоминает Николай Григорьевич, так как на практике он был со своим маленьким сыном и его няней.
Николай Григорьевич вспоминает и еще одну практику – в 1939 году, в Самарканде. Целая папка работ тех давних лет… Кроме красочных, солнечных пейзажей, он привез оттуда знание обычаев и языка среднеазиатских народов, что пригодилось ему на войне. В 1942
в Щелково, где в воздушно-десантной бригаде служил Николай Григорьевич, прибыло пополнение из Средней Азии, и комсорг Петров без труда смог общаться с солдатами, плохо понимающими русскую речь. Он даже помогал им писать любовные письма русским девушкам. Война навсегда осталась в нем и напоминает о себе пулей возле сердца.
Да, война занимает очень большое место в жизни Николая Петрова.
Его отец воевал и в Первую мировую, и в 1941 пятидесятичетырехлетним ушел в народное ополчение. События тех страшных лет отражены в портрете матери Николая Петрова: пожилая женщина сидит за столом у окна – выбитые стекла закрыты этюдами сына.
О своих родителях Николай Григорьевич говорит очень тепло, с любовью вспоминает, как впервые приехал в Москву к отцу, который работал на гардинно-кружевной фабрике. Вспоминает, как видел Москву с храма Христа Спасителя: купола церквей, а по окраинам фабрично-заводские трубы.
Силуэт Москвы с тех пор изменился неузнаваемо: вертикали сталинских высоток, современные многоэтажные жилые кварталы, “французистые” мансарды и мансардочки, возникшие в последние два-три года… Николай Григорьевич говорит, что наш глаз воспринимает город прежде всего на уровне первого-второго этажей, а потом уже
взгляд устремляется ввысь, поэтому и огорчается он небрежностью в оформлении фасадов зданий, наклеенными самодельными объявлениями. Художник называет их экземными пятнами, уродующими лицо великого города.
Ну, а лицо мастерской Николая Петрова прекрасно. Здесь все говорит о деле его жизни – о живописи. И вот новое увлечение. “Поиск корней” – теперь дело всей моей жизни, - говорит улыбаясь хозяин мастерской. Он показывает мне причудливые корни и коряги, в которых художник увидел лешака, кикимору, ведьму, верблюда, летящую Нику. Все это Николай Григорьевич находит в лесу, на болоте. Чуть-чуть подправит рукою мастера, и на свет появляются эти диковинки.
Среди этих ”корней”, среди книг, среди картин хорошо вспоминается и думается. Думается о корнях родословного древа одной из самых распространенных на Руси фамилий и дающей всему начало русской почве.
