Часть 3. Демократия 8 страница

377 Часть 3. Демократия

и точностью; если выражаться определеннее, генеалогии ан­тинаучны» ^|08.

Поскольку для защиты от всемирного подавления и тира­нии уже недостаточно применения национальных образцов демократических институтов, нам придется изобрести новые модели и методы. Как говаривали федералисты в XVIII веке, новые времена требуют «новой науки» об обществе и полити­ке, чтобы положить конец повторению старых мифов о хоро­шем правлении и помешать попыткам восстановления поряд­ка в прежних формах. Сегодня не только ввиду всемирного масштаба современного общества, но и из-за новой антропо­логии и новых производственных возможностей множества нам тоже требуется новая наука - или, вероятно, если следо­вать Фуко, антинаука!

Новая наука о всемирной демократии не только исцелит наш политический словарь от нанесенных ему увечий; она так­же призвана видоизменить все основные политические поня­тия эпохи модернити. Начиная с концептов национального государства и свободного рынка до идеи социализма, от поли­тического представительства до советских и соборных форм делегирования полномочий, от прав человека до так называе­мых прав трудящихся - все это нуждается в переосмыслении в контексте изменившихся ныне условий. Это должна быть наука о множественности, гибридности и разнообразии, кото­рая могла бы показать, как все столь неодинаковые личности полностью воплощаются во множестве.

Между нашей идеей множества и новой наукой XVIII века есть, конечно, немало отличий. Одно из них состоит в том, что пророки Просвещения во Франции и Северной Америке хо­тели создать для общества зеркало из институтов, но зеркало искусственно искаженное, способное отобразить единый на­род вместо пестрого множества. Epluribus unum (во множестве едины) - по-прежнему написано на ленте, которую держит в своем клюве орел, изображенный на оборотной стороне од­нодолларовой купюры. Сегодня же речь идет не о низведе­нии глобального множества до народа. Глобальное общество пропитано биополитической динамикой константы, а избы­точное производство общего и глобальные субъективности;

3.2. Глобальный запрос на демократию

_тверждаются не только как смешанные, но и как уникаль­ные. Новый концепт демократии должен учитывать консти-_ту_Ирующую динамику множества, а также тот факт, что его пестрота не сводится к чему-то единому.

Еще одно различие между новой наукой XVIII века и той, что требуется сегодня, относится к тому, что сегодня основой политического анализа и доказательства выступает не инди­вид, а общность, то есть общий набор биополитических про­изводственных отношений. Если политическим мыслителям эпохи модернити приходилось искать разрешение противо­речия между личностью и общественным целым, то сегодня мы должны ухватить взаимодополняемость между множеством личностей и нашей совместной жизнью в обществе, о которой идут постоянные переговоры в контексте языкового сотруд­ничества и биополитических производственных сетей. По правде говоря, по своей сути новаторы республиканизма XVIII столетия вовсе не были искренними индивидуалиста­ми. Жесткое понимание общинных норм всегда оставалось важным элементом их размышлений и действий. Впрочем, оно сочеталось, конечно, с концепцией присвоения и владения, которая вела к отчуждению индивидуальных субъектов и их вычленению ^т. При любом раскладе, сейчас общественные ко­ординаты совершенно другие. Кроме того, как мы уже писа­ли, онтологические основания общества определены общей средой, которая является не фиксированной и статичной, а открытой, постоянно выходящей из берегов и постепенно приводимой в свою простую форму аккумулированной энер­гией и устремлениями множества. Как ни парадоксально, мир финансов, при всей свойственной ему силе абстракции, дает прекрасное выражение и общему социальному богатству мно­жества, и его будущему потенциалу. Правда, такое выраже­ние искажено частным владением и контролем, сосредоточен­ным в руках немногих. Задача сводится к тому, чтобы найти °бщий способ управлять человеческим наследием и направ­лять будущее производство продовольствия, материальных Ценностей, знаний, информации и всех прочих видов благ при Участии мужчин, женщин, рабочих, мигрантов, бедняков и всех Стальных элементов множества.

379 Часть 3. Демократия

Наконец, еще одно отличие от идей XVIII века сводится к тому, что война всех против всех и представление об есте­ственности состояния взаимного ожесточения, которое слу. жило дая своеобразного шантажа против республиканских планов, не являются больше действенными орудиями реак­ционной мысли, которые позволяли бы утвердить преоблада­ние суверенной власти монарха. Мы вовсе не утверждаем, что влиятельные руководители не пытаются сейчас прибегать к подобной тактике, чтобы добиться контроля над странами регионами и мировой системой в целом. Но мы хотим сказать, что подобные представления все меньше корреспондируют с нашей общественной действительностью. Фундаментальный характер концепта войны всех против всех опирается на час­тнособственническое хозяйствование и дефицит ресурсов. Материальная собственность, будь то земля, вода или автомо­биль, не может находиться в двух местах одновременно: если она есть у меня, и я использую ее, то вы этого делать не може­те. Но неовеществленную собственность, то есть идею, образ или вид связи, можно воспроизводить бесконечно. Она спо­собна находиться повсеместно в одно и то же время: то, что она есть у меня, и я ее использую, не мешает вам делать то же самое. Напротив, как говаривал Томас Джефферсон, при пе­редаче идеи крепнут: когда я зажигаю свою свечу от вашей, становится светлее. Сегодня некоторых ресурсов по-прежне­му не хватает, но фактически многие, особенно новейшие эле­менты экономики, не подчинены логике дефицита. Кроме того, когда производственные механизмы все смелее полагаются на расширяющиеся открытые сети коммуникации и сотрудниче­ства, базовое понятие всеобщего конфликта выглядит все ме­нее естественным. Действительно, естественным состоянием для нас является то, что создается в общих сетях множества. Все меньше смысла остается в том, чтобы узаконивать цент­ральную суверенную власть на основе войны между «демок­ратией» и прочими цивилизациями или защищать «демокра­тию» при помощи перманентного состояния войны и тем более - навязывать «демократию» военными средствами. Се­годня может считаться полезной только та демократия, кото­рая полагает мир своей наивысшей ценностью. Фактически

3.2. Глобальный запрос на демократию

ир не только требуется для демократии, но и является осно-ополагающим условием знания и, в самом общем плане, пре­бывания в этом мире.

Следует признать, что демократия не является неразум­ным или недостижимым требованием. Когда Спиноза гово­рил об абсолютной демократии, он исходил из того, что де­мократия фактически служит основой всякого общества. Преобладающее большинство наших политических, экономи­ческих, аффективных, языковых и производственных контак­тов неизменно базируется на демократических отношениях. Временами мы называем такие практики общественной жиз­ни спонтанными, а порой считаем, что они застыли в силу тра­диции и обычая, но на деле все это гражданские процессы де­мократического обмена, коммуникации и сотрудничества, которые мы ежедневно совершенствуем и видоизменяем. Если бы подобные демократические взаимодействия не лежали в основе совместной жизни, не было бы и самого общества. Вот почему для Спинозы другие виды правления являются иска­жениями или ограничениями человеческого общества, тогда как демократия - его естественное и завершенное воплоще­ние.

Конечно, разработка новой науки о демократии для мно­жества - это грандиозная задача, но общий смысл проекта ясен. Мы можем увидеть потребность в ней в реальных и насущных жалобах и требованиях столь многих людей всего мира - так откуда же явится сила для реализации подобного проекта, если не из запросов множества? Участники протестных движений отказываются принять идею жизни в мире, который для мно­гих характеризуется страхом, несправедливостью, нищетой и несвободой. Даже те, кто выражает сдержанный скептицизм по поводу возможности серьезных изменений в краткосроч­ной перспективе, все же признают, что нынешние формы гос­подства, насилия, мистификации, отчуждения и эксплуатации не могут долго продержаться в новой реальности: общие язы­ки, совместные практики и производственные формы нашего общества противоречат формам командования. Короче гово-Ря, наши мечты делают иную жизнь необходимой, пусть даже ^п°ка и невозможной. Похоже, что глобальный масштаб стано-

381 Часть 3. Демократия

вится единственным горизонтом для перемен, который мож­но себе представить, а настоящая демократия - единственно пригодным решением.

Итак, то, что предлагается нами сегодня, не есть повторе­ние старых ритуалов и затасканных призывов. Напротив, мы призываем вернуться к чертежной доске, вновь провести ис­следование, начать новое изыскание и сформулировать обнов­ленную науку об обществе и политике. Подобный социальный анализ не предполагает нагромождения статистики или при­митивных социологических фактов; это вопрос обращения к самому себе, позволяющего уловить нынешние биополитичес­кие потребности и представить возможные условия новой жизни, погрузившись в ход истории и антропологические трансформации субъективности. Новая наука о производстве благ и политическое устройство, нацеленное на обеспечение всемирной демократии, возникнут лишь при условии, что мы будем исходить из такого рода онтологии"".