Отношение ученого к малознакомым и незнакомым людям

В отличие от предыдущих типов отношений вданном случае другая сторона не знает, что перед ней ученый, но и здесь главная составляющая отношения ученого — любовь.

Герой повести Ирины Полянской «Предлагаемые обстоятельства» доцент Александр Николаевич, «перед которым трепетали многие люди», проводил своеобразный эксперимент: ему «ни разу не надерзила ни одна продавщица и ни один чиновник не повысил на него голоса». «Просто люди чувствовали его ум и силу, к продавцу или же к чиновнику он обращался с заведомой уважительностью, сразу предполагая в каждом из них человека, в высшей степени порядочного и мастера своего дела. Речь его была классически правильной, говорил он медленно и чувствовал ответственность за каждое произнесенное им слово, у него был приятный голос и старинная манера общения, он несколько наклонялся к собеседнику и с участливым вниманием задавал вопросы» (Чистенькая жизнь. Повести и рассказы. — М.: Молодая гвардия, 1990. — С. 43).

Такой эксперимент хочется повторить. В области культуры общения у нас масса ложных оправданий и некрасивых привычек. Так, не все знают, что сделать замечание незнакомому человеку [186] в магазине ли, троллейбусе, на вокзале, да где угодно — верх неприличия.

Идеальная позиция — позиция ученика, а не учителя. Идеальный подход — подход снизу или наравне, но не сверху. К группе людей можно отнестись сверху, но к одному конкретному человеку будем подходить с почтением, заразнее прогнозируя в нем кладезь достоинств. Именно такой совет дают режиссеры артисту, исполняющему роль положительного героя на сцене.

Люди имеют право на доверие к их добрым и доблестным качествам.

Продавщица взвешивает конфеты, а женщина, отходившая к кассе, тянется, чтобы увидеть стрелку весов. «Только шею не оторвите!» — говорит не очень вежливая продавщица. Но согласимся и с ней: если каждый покупатель подозревает тебя в обмане, обвешивании — и не такое слетит с языка.

Сколько оскорблений выдержали спекулянты! Сколько брани сыплется сейчас на головы «новых русских»? Ну почему мне должно быть плохо оттого, что у кого-то коттедж? Да нет же! Спокойно приму неравенство. Спокойно буду относиться к незнакомым людям, в том числе и очень богатым. Все они — мои соотечественники.

Люди голодают по элементарной благожелательности, снисходительности к их возрасту, характеру, поведению, причудам.

Я лежала в отделении гнойной хирургии, и через некоторое время из коридора меня перевели в палату. Я заметила, что все шесть молодых женщин недолюбливают одну бабулю. Старушка была не сахар, сидит, насупившись, как Кабаниха. Когда она вышла, я, правда, один раз сказала; «Ну что вы к ней пристаете, старый ведь человек». Может быть, один раз я ей в какой-то мелочи помогла. Мне было не до нее (дома оставался без моего молока четырехмесячный сын, мастит не проходил, две операции мало что дали, температура не спадала). Палата жила своей жизнью. Мне было не до старухи. Настал день, когда ее выписали и за ней из Харькова приехал сын и привез коробку конфет. Она берет эти конфеты и через всю палату несет их мне. Я почувствовала жгучий стыд. Получить конфеты только за то, что не посмеивалась, исподтишка не подмигивала? «Что Вы, бабушка, отдайте хирургу, — убедила я ее, — он Вас хоть резал!»

А вот другая история. Еду в троллейбусе и любуюсь фасоном костюма молоденькой женщины, лет двадцати семи. И загадала я тогда: если мы с ней будем выходить на одной остановке, я ей скажу, какой чудесный у нее костюм! Я вижу, что и она стала готовиться к выходу, а на меня напал страх. Как же трудно похвалить незнакомого человека! Набираю воздуха в легкие и не своим от страха голосом говорю: «Какой у Вас изумительно сши-[187]-тый костюм! Вы его шили?» — «Правда? Вам нравится? Я не шила — купила». Дальше завязался уже чисто женский разговор. «Импортный?» — «Представьте, наш! И всего за 40 тысяч!» Надо уже выходить, приехали. И вдруг она чуть ли не со слезами говорит: «Как Вы мне настроение подняли! Мне так грустно сегодня было».

Пятнадцать лет отделяют эти две истории, а доброта по-прежнему остается самой главной я самой дефицитной составляющей наших взаимоотношений.

Социолог В. Ольшанский с группой помощников проводил любопытный эксперимент в 1983 году. Испытуемым предлагалось закончить фразу: «Люди в нашем городе делятся на...» Через десять лет опрос повторили. Если в 1983 году в части моральных характеристик (были, конечно, и другие характеристики) делили людей на честных и нечестных, то в 1993 году подбор слов стал иным: честных и негодяев, подлецов, проходимцев и т.п. Ученые сделали вывод о нарастании диффузной враждебности в обществе, а такая размытая враждебность сеет семена гражданских войн.

Неужели и ученый, характеризуя своих соплеменников, будет сеять войну?

Любимый герой Достоевского — князь Мышкин. Почему князь? Вот как объясняет это дочь писателя Любовь Достоевская: «Нет нужды, конечно, доказывать, что никакого снобизма нет в намерении Достоевского изобразить себя в образе князя. Он хотел этим показать, какое огромное нравственное влияние может оказать на народ человек высокой наследственной культуры, если он обращается с ним, как брат и Христос, а не как сноб» (Л.Ф. Достоевская. На каторге // Слово, 1991, № XI. — С. 56).

Отношение ученого к своим соотечественникам хорошо просвечивается в его публикациях. По публикациям можно судить, корректно или не очень относится исследователь к современникам.

К. Касьянова пишет о научно-популярных журналах в Польше. «Они, например, ставят своей задачей давать полезные советы земледельцам или ремесленникам. И в них звучит такая любовь, даже нежность, к земледельцу или ремесленнику, к его судьбе, труду, уважение к его терпению и умениям. Как же, ведь это наш, польский крестьянин, представитель народа, который дал миру Коперника! Пусть пока он бедный и необразованный, но это не его вина, он может подняться и стать богатым и сильным. Мы должны ему в этом помочь, потому что мы — один народ, у нас общая судьба» (Знание — сила, 1992, № 11. — С. 48). 188