Корабль как сын

Январский ветер, прокалившись над заледенелой Балтикой, безжалостно обжигал легкие. Колючие снежинки, будто гвоздики, царапали лицо. Я заслонил лицо рукавицей и с высоты стапеля старался рассмотреть Неву. Река белым лезвием рассекала город. На том берегу с причала Адмиралтейского завода на ледокольный буксир опустили листы железа, и он, расталкивая смерзшиеся за ночь льдины, пробивался сюда, к стапелям Балтийского завода.

От устья Невы темная дорожка, пробитая ледоколами, уходила в непро­глядную белизну Финского залива. Глядя на запад, я представил себе Балти­ку, Зунд, Скагеррак, Северное море, Ламанш и, наконец, необъятный Миро­вой океан. С томительной остротой чувствовал, как тянет к себе этот извечный путь моряков.

Рядом стоял Василий Александрович Смирнов, бригадир судосборщи­ков, коренастый человек в брезентовой робе, надетой на ватную телогрейку. Прищурив цепкие, цвета моря глаза, глядел в другую сторону, вниз, где в гро­хоте металла, в треске электросварки рождалось его новое судно.

— Я всегда тоскую, когда уходит за горизонт очередное мое судно, — ска­зал Василий Александрович. — Будто сына отпускаю из дома в самостоятельную жизнь. Я же пока сварил этот корабль — все палубы, все отсеки на коле­се пропахал. И зимой и летом растил его шов за швом. И вот — расставание. Гордишься новым своим кораблем, а в сердце тоска, будто теряешь что-то. Сколько судов ни строй, а от этого ощущения никак не избавиться.

— Зато, наверное, приятно увидеть его потом...

— Никогда не встречал. Ледоколы сразу уходят в Мурманск, лесовозы в Архангельск, танкеры — в Новороссийск... Я даже не плавал ни на одном из них.

— Неужели ни на одном? — изумился я. — Вы ведь построили сто два ко­рабля!

Василий Александрович что-то вспомнил и улыбнулся:

— На одном все же прокатили разок, когда был еще пацаном, фабзайчонком. Это был еще дедушка русского ледокольного флота, легендарный «Ер­мак». Но поездку пришлось заслужить...

Я вырвал из кармана блокнот, придвинулся поближе к Смирнову и приготовился слушать. Но в это время из кабины огромного плавучего крана в око­шечко выглянул крановщик и сделал знак. Бригадир поджал губу и по-мальчишески лихо свистнул, подзывая бригаду.

Кран оторвал от берега огромную часть судна — блок — полновесный кусок корпуса от борта до борта и от днища до палубы, перенес на стапель. По­зывы ветра пытались раскочать многотонную громаду, но она была опущена и приварена. Я так и не понял, как это было сделано, но она легла с точностью до миллиметра.

Лихой бригадирский свист помог мне разглядеть в этом немолодом уже человеке пацана, мальчишку тридцатых годов, ученика школы фабрично-завод­ского ученичества, «фабзайчонка», как их ласково называли старые рабочие.

Детская журналистика:

хозрасчетные газета и журнал в школе.

Учебн. пособ. –

СПб.: Изд-во Михайлова В.А.,

2006. – С. 128-129.

Приложение 21