Лаура Хаксли

Напряжение спало. Дыхание Хаксли становилось все медленнее, медленнее и слабее, пока наконец, «как музыкальная пьеса, мягко заканчивающаяся на нежнейшем «sempre piu piano, dolcemente», не остановилось. В двадцать минут шестого Олдос Хаксли умер».

И только тогда Лаура Хаксли смогла осознать другую величайшую трагедию этого дня — убийство президента Кеннеди в Далласе.

Официальные некрологи объединяло мнение, что Хаксли, начав блестящую карьеру, последнюю треть жизни потратил впустую. Но у него, к счастью, были и другие читатели, даже не считая аудитории «Психоделического журнала». Он был человеком «редчайшей пробы» — как писал Джеральд Хёд: «вкус в нем сочетался с безрассудной отвагой, что позволяло ему выдвигать смелые теории, делая это с изумительной сдержанностью и здравым смыслом». Алан Уоттс говорил, что с «двадцати лет понял, что Олдос Хаксли одарен талантом поднимать важные вопросы».

Он был «насмешливым гуру, — вспоминал Тим. — Как назвать улыбающегося провидца? Бодхисатвой ядерного века?»

Интерес Хаксли к психоделикам вызывал в некоторых кругах насмешки в его адрес. В основном это касалось его поддержки мистицизма и наркотиков, восторженных речей о человеческом потенциале. «Остров», высоко оцененный участниками психоделического движения, в других кругах и журналах в основном получил негативную оценку. Как заметила биограф Хаксли Сибилла Бедфорд: «Для многих читателей «Остров», наполненный счастьем, и добротой, и добрыми чувствами, был средством для духовного продвижения. Для большинства же других — и на это стоит обратить внимание — книга являлась занудной повестью, невнятно что-то проповедующей». Один обозреватель написал, что «там дурачатся с грибами». Хаксли в «Плейбое» ответил на это: «Что лучше — Дурачиться с Грибами или быть Идиотом от Идеологии, развязывать Войны из-за Слов и иметь Завтрашние Ошибки из-за Вчерашнего Недопонимания?»

В мире «растущего по экспоненте населения, безрассудно мчащегося вперед на поводу у новых технологий и агрессивного национализма», Homo Sapiens открыл, и очень рано, «новые источники энергии, которые могут пробудить человечество от психологической инертности и косности». Человечество в эпоху 'водородной бомбы уже не может позволить себе оставаться на уровне сознания человека бронзового века. Хаксли писал, что необходимо специальное воспитание:

На вербальном уровне — воспитание естественное и строгое, со всеми неизбежными злоупотреблениями, к которым ведет нас язык. На не-вербальном уровне — воспитание в полнейшей тишине, основанное на чистой восприимчивости. И наконец, третье — использование безвред-ных психоделиков для переживания мистического опыта. Я уверен, что три эти вещи в совокупности раскроют творческий потенциал сознания, помогут растворить остатки ограниченных представлений и это необходимо каждому. Если таких личностей будет достаточное число, если они будут достаточно ответственны, они смогут пройти путь от незаметного признания их культуры до вполне отчетливых изменений и реформ в обществе… Не утопия ли это? Эксперименты показывают, что эта мечта вполне осуществима. Утопические гипотезы в данном случае подтверждаются эмпирически. Но в наши тяжелые деспотические времена, мне кажется, трудно надеяться на то, что эти идеи примут как должное».

«Последнее, чего бы мне хотелось — это создавать себе образ "мистера ЛСД", — написал он в свое время Осмонду. — И я не хотел бы (будучи абсолютно лишенным способностей в этой области) быть вовлеченным в политические игры вокруг психоделиков». К сожалению, такая позиция оставляла дело в руках тех, кого Олдос называл «горячими энтузиастами». Хотя все могло измениться. Осмонд чувствовал, что проживи Хаксли еще год или два и он, возможно, смог бы предостеречь Тима Лири от того, чтобы «дразнить академических гусей», и от множества иных неосторожных шагов.