Правила 17 страница

— Анастейша, я вовсе не собираюсь давить на тебя, — спокойно говорит он.

— И все-таки давишь. Мне надо работать. Поговорим потом. — Я нажимаю на кнопку и чувствую себя опустошенной, даже подавленной.

После чудесных выходных на меня обрушилась реальность. Еще никогда мне не хотелось так остро, как сейчас, сбежать в какое-нибудь тихое место, где я могла бы подумать об этом мужчине — какой он и как мне вести себя с ним. С одной стороны, я знаю, что у него подорвана психика — теперь я ясно вижу это, — и у меня болит за него душа. По крошечным фрагментам драгоценной информации о его жизни я поняла почему. Нежеланный ребенок, чудовищная среда, где насилие — норма; на его глазах умирает мать, которая не смогла его защитить.

Я содрогаюсь. Мой бедный Пятьдесят! Я вся принадлежу ему, душой и телом, но не намерена сидеть в золотой клетке. Как же убедить его в этом?

С тяжелым сердцем я кладу на колени рукопись, на которую Джек велел написать рецензию, и продолжаю читать. Я не вижу простого решения проблем, связанных со стремлением Кристиана держать меня под контролем. Мне просто необходимо поговорить с ним начистоту.

Через полчаса Джек присылает мне документ, который я должна стилистически обработать и приготовить к распечатке. Работа займет у меня не только остаток рабочего дня, но и добрую часть вечера. Я принимаюсь за дело.

Когда я поднимаю глаза, уже восьмой час, и офис опустел, хотя в кабинете Джека еще горит свет. Я даже не заметила, как все ушли, но теперь я почти закончила. Я отправляю документ Джеку на одобрение и проверяю почтовый ящик. От Кристиана нет ничего нового. Я перевожу взгляд на «блэкберри», и телефон тут же оживает — это Кристиан.

— Привет, — говорю я.

— Привет, когда ты закончишь?

— К половине восьмого.

— Я буду ждать тебя на улице.

— Хорошо.

Он говорит спокойно, но понятно, что нервничает. Почему? Боится моей реакции?

— Я все еще злюсь на тебя, — шепчу я. — Нам нужно многое обсудить.

— Знаю. Жду тебя в семь тридцать.

Из кабинета выходит Джек и небрежной походкой идет ко мне.

— Ладно. Пока. — Я заканчиваю разговор и гляжу на Джека.

— Нужно внести еще парочку поправок. Я переслал тебе документ.

Он наклоняется ко мне, пока я открываю документ. Он стоит очень близко, неприятно близко. Задевает меня рукой. Случайно? Я морщусь, но он делает вид, что не замечает. Другой рукой он опирается на спинку моего кресла, касаясь моей спины. Я сижу прямо и стараюсь не откидываться назад.

— Шестнадцатая и двадцать третья страницы, — негромко говорит он, его рот оказывается буквально в дюйме от моего уха.

От его близости у меня ползут мурашки по коже, но я стараюсь их не замечать. Вношу изменения в документ. Он по-прежнему нависает надо мной, и я напряжена. Мне неловко, я не могу сосредоточиться и мысленно кричу — «отойди!».

— Так, готово, можно распечатывать. Но это уже завтра. Спасибо, Ана, что ты задержалась и сделала эту работу.

Джек говорит вкрадчиво, ласково, словно он уговаривает раненое животное. Мне противно.

— Пожалуй, самое малое, чем я могу тебя отблагодарить, это угостить пивом. Ты заслужила.

Он заправляет мне за ухо выбившуюся прядь волос и нежно ласкает мочку.

Я ежусь, стискиваю зубы и резко отвожу голову. Черт!.. Кристиан был прав. «Не прикасайся ко мне».

— Вообще-то, сегодня вечером я не могу. — И в любой другой вечер тоже.

— Даже совсем быстро? — уговаривает он.

— Никак не могу. Спасибо.

Джек садится на край стола и хмурится. В моей голове громко гудят сигналы тревоги. В офисе я одна. Уйти я не могу. Я нервно гляжу на часы. Кристиан появится через пять минут.

— Ана, по-моему, мы замечательная команда. Как жаль, что я не могу отменить поездку в Нью-Йорк. Без тебя она будет не такая интересная.

«Уж, конечно, не будет». Я слабо улыбаюсь, не зная, что ответить. И впервые за весь день я чувствую облегчение, что не еду.

— Как ты провела выходные, хорошо? — вкрадчиво спрашивает Джек.

— Да, спасибо. — К чему он клонит?

— Встречалась с другом?

— Да.

— Чем он занимается?

«Он твой босс, козел…»

— Он бизнесмен.

— Как интересно. И что за бизнес?

— О, у него много всего.

Джек наклоняет голову набок и подается вперед, вторгаясь в мое личное пространство — опять.

— Ты очень закрытая, Ана.

— Ну, у него телекоммуникации, производство и сельское хозяйство.

Джек удивленно поднимает брови.

— Так много всего. На кого же он работает?

— Он работает на себя. Если ты доволен документом, я пойду. Хорошо?

Он выпрямляется. Мое личное пространство снова в безопасности.

— Конечно. Извини, я не собирался тебя задерживать, — лукавит он.

— Когда закрывают здание?

— Охранник тут до одиннадцати.

— Хорошо.

Я улыбаюсь, а мое подсознание с облегчением плюхается в кресло. Оказывается, в здании мы не одни. Выключив компьютер, я беру сумочку и встаю, собираясь уйти.

— Тебе он нравится? Твой друг?

— Я люблю его, — отвечаю я, глядя Джеку прямо в глаза.

— Понятно. — Джек хмурится. — Как его фамилия?

Я смущаюсь.

— Грей. Кристиан Грей, — мямлю я.

У Джека отвисает челюсть.

— Самый богатый холостяк в Сиэтле? Тот самый Кристиан Грей?

— Да. Тот самый. — Да, тот самый Кристиан Грей, твой будущий босс. Он съест тебя с потрохами, если ты еще раз нарушишь мое личное пространство, идиот.

— То-то он показался мне знакомым, — мрачно бормочет Джек и снова морщит лоб. — Что ж, он счастливец.

Я растерянно гляжу на него. Что я могу ему сказать?

— Желаю приятно провести вечер, Ана. — Джек улыбается, но его глаза остаются холодными. Потом он идет, не оглядываясь, в свой кабинет.

Я с облегчением вздыхаю. Проблема улажена. Кристиан Грей делает свое дело. Его имя — мой талисман. Вот и этот кобелек отступил, поджав хвост. Я позволяю себе победную улыбку. «Видишь, Кристиан? Меня защищает даже твое имя — тебе нет необходимости в чем-то меня ограничивать». Я навожу порядок на столе и гляжу на часы. Кристиан должен уже приехать.

«Ауди» припаркована у тротуара. Тейлор выскакивает из нее, чтобы распахнуть передо мной заднюю дверцу. Еще никогда я не была так рада его видеть. Я торопливо прыгаю в машину, спасаясь от дождя.

Кристиан сидит на заднем сиденье, на меня смотрит с опаской. На челюстях желваки — он готов к моему приступу гнева.

— Привет, — бормочу я.

— Привет, — осторожно отвечает он и берет меня за руку, крепко сжимает ее. Я слегка оттаиваю. Я смущена и даже не знаю, что ему сказать.

— Ты все еще злишься? — спрашивает он.

— Не знаю, — бурчу я. Он подносит мою руку к губам и покрывает ее нежнейшими, словно мотыльки, поцелуями.

— День был ужасный, — говорит он.

— Да, верно.

Но впервые после его отъезда на работу напряжение идет на убыль. Для меня успокоительный бальзам — уже то, что он рядом. На задний план отступают и наша злобная переписка, и все гадости, связанные с Джеком, и неприятное письмо от Элены. Остаемся только мы — я и мой любимый диктатор.

— Теперь, раз ты здесь, жизнь налаживается, — говорит он.

Мы сидим и молчим, задумчивые и угрюмые. Тейлор умело лавирует в вечернем транспортном потоке. И я чувствую, как с Кристиана постепенно спадают дневные заботы, он тоже постепенно расслабляется и сейчас в нежном, успокаивающем ритме водит большим пальцем по моим костяшкам.

Тейлор высаживает нас у входа, и мы забегаем внутрь. Кристиан держит меня за руку, когда мы дожидаемся лифта, а его глаза непрестанно сканируют пространство перед зданием.

— Как я понимаю, вы еще не нашли Лейлу.

— Нет. Уэлч ее ищет, — уныло отвечает Кристиан.

Открываются створки лифта, мы входим в него. Кристиан смотрит на меня с высоты своего роста, в его глазах я ничего не могу прочесть. Ах, выглядит он потрясающе — пышные волосы, белая рубашка, темный костюм. И внезапно, ниоткуда, это чувство. О господи — страсть, похоть, электричество! Будь это видимым, вокруг нас и между нами повисла бы интенсивная голубая аура, очень мощная.

— Ты чувствуешь? — шепчет он.

— Да.

— Ох, Ана! — стонет он и обнимает меня дрожащими руками.

Одна рука погружается пальцами в волосы на моем затылке, запрокидывает мою голову, и его губы находят мои. Мои пальцы тоже взъерошивают его волосы, гладят щеки, а он прижимает меня к стенке лифта.

— Я очень не люблю с тобой спорить, — шепчет он возле моих губ, и в его поцелуе соперничают страсть и отчаяние, под стать моему настроению.

Желание взрывается в моем теле, все дневное напряжение ищет выхода, бурлит во мне. Мы забываем про все, растворяемся друг в друге. Остаются лишь наши языки, и дыхание, и руки, и огромная, огромная сладость. Он кладет руки мне на бедра, задирает юбку, гладит мои ляжки.

— Господи Иисусе, ты носишь чулки, — с благоговением бормочет он, а его пальцы ласкают мне кожу над чулками. — Я хочу посмотреть… — Он задирает мне юбку еще выше, до верха бедер.

Сделав шаг назад, он нажимает кнопку «стоп». Лифт плавно останавливается между двадцать вторым и двадцать третьим этажом. У Кристиана потемнели глаза, раскрылись губы, из них шумно вырывается дыхание. Мне тоже не хватает воздуха. Мы стоим, не касаясь друг друга. Я радуюсь, что у меня за спиной стена, поддерживающая меня, пока я нежусь под чувственным, плотским взглядом этого красавца.

— Распусти волосы, — приказывает он. Я подчиняюсь, и волосы густым облаком падают мне на плечи. — Расстегни две верхние пуговки на блузке, — шепчет он с затуманенным взором.

Я воображаю себя ужасной развратницей. Поднимаю руки и медленно расстегиваю каждую пуговицу. Теперь из распахнутой блузки соблазнительно выглядывают мои груди.

Он облизывает пересохшие губы.

— Ты не представляешь, насколько ты меня волнуешь!

Я нарочно кусаю губу и качаю головой. Он на секунду закрывает глаза, а когда вновь открывает, в них пылает огонь. Он шагает ко мне и опирается ладонями на стенку лифта, по обе стороны от моего лица. Он так близко, насколько это возможно, не касаясь меня.

Я поднимаю лицо навстречу, а он наклоняется и трется носом о мой нос, и это единственный контакт между нами в узком пространстве лифта. Я пылаю страстью. Я хочу его немедленно.

— Уверен, что вы знаете это, мисс Стил. Уверен, что вам нравится доводить меня до исступления.

— Разве я довожу тебя до исступления? — шепчу я.

— Во всем, Анастейша. Ты сирена, богиня.

Кристиан подхватывает мою ногу выше колена и кладет себе на талию. Я стою на одной ноге, опираясь на него. Я чувствую внутренней стороной ляжек, какой он возбужденный, как он хочет меня. А он проводит губами по моему горлу. Я со стоном обнимаю его за шею.

— Сейчас я тебя возьму, — шепчет он, и я в ответ выгибаю спину, прижимаюсь к нему, трусь, наслаждаясь фрикцией.

Он издает низкий горловой стон, подхватывает меня, поднимает выше и расстегивает ширинку.

— Держи крепче, малышка, — бормочет он и, как фокусник, откуда-то извлекает пакетик из фольги и держит у моего рта. Я сжимаю его зубами, он тянет, и мы вскрываем пакетик. — Молодец. — Он чуть отодвигается и надевает презерватив. — Господи, не могу дождаться, когда пройдут шесть дней, — ворчит он и глядит на меня затуманенными глазами. — Надеюсь, ты не очень дорожишь этими трусиками. — Он прорывает их ловкими пальцами. Кровь бешено бурлит в моих жилах. Я тяжело дышу от страсти.

Его слова опьяняют меня, все мои дневные страхи забыты. Во всем мире сейчас — только он и я, и мы занимаемся тем, что умеем лучше всего. Не отрывая своих глаз от моих, он медленно входит в меня. Я изгибаюсь, запрокидываю голову, закрываю глаза, наслаждаюсь. Он выходит и опять движется в меня, так медленно, так сладко…

— Ты моя, Анастейша, — бормочет он, обдавая жарким дыханием мое горло.

— Да. Твоя. Когда ты привыкнешь к этому? — задыхаясь, отвечаю я. Он стонет и начинает двигаться быстрее. Я отдаюсь его неумолимому ритму, наслаждаюсь каждым его движением, неровным дыханием, его потребностью во мне, отражающей мою потребность в нем.

От этого я ощущаю себя сильной, властной, желанной и любимой — любимой этим очаровательным сложным мужчиной, которого я тоже люблю всем сердцем. Он берет меня все жестче и жестче, прерывисто дышит, растворяется во мне, а я растворяюсь в нем.

— Ох, детка! — стонет Кристиан, мягко покусывая мою щеку, и я бурно пульсирую вокруг него. Он замирает, вцепившись в меня пальцами, и сливается со мной, шепча мое имя.

Теперь Кристиан другой, усталый и спокойный; его дыхание выравнивается. Он нежно целует меня, потом мы стоим, касаясь лбами, и мое тело — словно желе, ослабевшее, но блаженно сытое любовью.

— Ох, Ана, — со стоном говорит он и целует меня в лоб. — Ты так мне нужна.

— И ты мне, Кристиан.

Потом он одергивает на мне юбку и застегивает пуговицы на блузке. После этого набирает на панели комбинацию цифр, и лифт оживает.

— Тейлор наверняка удивляется, куда мы пропали, — говорит Кристиан с сальной ухмылкой.

Вот черт! Я торопливо поправляю волосы в безуспешной попытке избавиться от следов бурной любви, потом сдаюсь и просто завязываю их сзади.

— Нормально, — улыбается Кристиан, застегивая брюки и убирая в карман презерватив.

Сейчас он опять воплощает собой американского бизнесмена, а поскольку его прическа и без того всегда выглядит так, словно он только что занимался любовью, разница незаметна. Разве что теперь он спокойно улыбается, а в глазах лучится мальчишеский шарм. Неужели всех мужчин так легко умиротворить?

Когда дверцы лифта раздвигаются, Тейлор уже ждет.

— Проблемы с лифтом, — бормочет Кристиан, когда мы выходим, а я не могу смотреть им в лицо и поспешно скрываюсь за двойными дверями в спальне Кристиана, чтобы найти свежее белье.

Когда я возвращаюсь, Кристиан уже сидит без пиджака за баром и болтает с миссис Джонс. Она ласково улыбается мне и ставит на стол две тарелки с горячим ужином. О, восхитительный аромат — кок-о-вэн, петух в вине, если я не ошибаюсь. Я умираю от голода.

— Кушайте на здоровье, мистер Грей, Ана, — говорит она и оставляет нас вдвоем.

Кристиан достает из холодильника бутылку белого вина и, пока мы едим, рассказывает, как он усовершенствовал мобильный телефон на солнечной батарее. Он увлечен этим проектом, оживлен, и я понимаю, что не весь день был у него плохим.

Я задаю вопрос о его недвижимости. Он усмехается, и я узнаю, что квартиры у него только в Нью-Йорке, Аспене и «Эскале». Больше нигде. Мы доедаем, я беру наши тарелки и несу к раковине.

— Оставь. Гейл вымоет, — говорит он.

Я поворачиваюсь и смотрю на него, а он внимательно наблюдает. Привыкну ли я когда-нибудь, что кто-то убирает за мной?

— Ну, мисс Стил, теперь у вас более или менее кроткий вид. Поговорим о сегодняшних событиях?

— По-моему, это ты выглядишь более кротким. Мне кажется, я делаю полезное дело, укрощая тебя.

— Меня? Укрощая? — удивленно фыркает он. Я киваю, и он морщит лоб, словно размышляя над моими словами. — Да. Пожалуй, ты права, Анастейша.

— Ты был прав насчет Джека, — говорю я уже серьезно и наклоняюсь к нему, чтобы посмотреть на его реакцию. Лицо Кристиана вытягивается, глаза становятся жесткими.

— Он приставал к тебе? — шепчет он смертельно ледяным тоном.

Я мотаю головой для убедительности.

— Нет, и не будет, Кристиан. Сегодня я сказала ему, что я твоя подружка, и он дал задний ход.

— Точно? А то я уволю этого мудака, — грозно рычит он.

Я вздыхаю, осмелев после бокала вина.

— Ты должен мне позволить выигрывать собственные сражения. Ты ведь не можешь постоянно опекать меня. Это душит, Кристиан. Я никогда не добьюсь ничего в жизни, если ты будешь все время вмешиваться. Мне нужна некоторая свобода. Ведь я не вмешиваюсь в твои дела.

Он серьезно выслушивает меня.

— Я хочу лишь твоей безопасности, Анастейша. Если с тобой что-нибудь случится, то я… — Он замолкает.

— Знаю и понимаю, почему ты так стремишься защитить меня. И мне отчасти это нравится. Я знаю, что если ты мне понадобишься, то ты будешь рядом со мной, как и я — рядом с тобой. Но если мы хотим надеяться на совместное будущее, то ты должен доверять мне и доверять моим оценкам. Да, я иногда ошибаюсь — делаю что-то неправильно, но я должна учиться.

Он с беспокойством смотрит на меня, сидя на барном стуле, и это заставляет меня обойти вокруг стола и встать возле него. Я беру его руки и завожу их вокруг своей талии.

— Ты не должен вмешиваться в мою работу. Это неправильно. Я не хочу, чтобы ты появлялся как светлый рыцарь и спасал ситуацию. Понятно, что ты хочешь держать все под контролем, но не надо этого делать. Все равно это невозможно. Научись терпению. — Я поднимаю руку и глажу его по щеке. Он глядит на меня широко раскрытыми глазами. — Если ты научишься терпению и дашь мне свободу действий, я перееду к тебе, — тихо добавляю я.

От удивления он прерывисто вздыхает.

— Правда? — шепчет он.

— Да.

— Но ты меня не знаешь. — Кристиан мрачнеет, и внезапно в его сдавленном голосе слышится паника. Сейчас он не похож сам на себя.

— Я уже неплохо знаю тебя, Кристиан. Теперь я ничего не испугаюсь, что бы ты ни рассказал о себе. — Я ласково веду согнутыми пальцами по его щеке. Тревога на его лице сменяется сомнениями. — Вот только если бы ты смог ослабить свой контроль надо мной, — умоляюще заканчиваю я.

— Я стараюсь, Анастейша. Но только я не мог позволить тебе поехать в Нью-Йорк с этим… слизняком. У него нехорошая репутация. Ни одна из его секретарш не задерживается дольше трех месяцев, они уходят из фирмы. Я не хочу, чтобы такое случилось с тобой. — Он вздыхает. — Я не хочу, чтобы с тобой вообще что-нибудь случилось. Меня приводит в ужас мысль, что тебя могут обидеть. Я не могу обещать тебе, что не буду вмешиваться, особенно если увижу, что тебе что-то угрожает. — Он замолкает, потом вздыхает. — Я люблю тебя, Анастейша. Я буду делать все, что в моих силах, чтобы защитить тебя. Я не представляю себе жизни без тебя.

Черт побери… Моя внутренняя богиня, мое подсознание и я сама в шоке глядим на Пятьдесят Оттенков.

Три коротких слова. Мой мир замирает, кренится, потом вращается на новой оси. Я наслаждаюсь этим замечательным моментом, глядя в искренние, прекрасные серые глаза.

— Я тоже люблю тебя, Кристиан.

Я наклоняюсь и целую его. Поцелуй затягивается.

Незаметно вошедший Тейлор деликатно кашляет. Кристиан отстраняется, но не отрывает от меня взора. Встает, держа меня за талию.

— Что? — резко спрашивает он Тейлора.

— Сюда поднимается миссис Линкольн, сэр.

— Что?

Тейлор пожимает плечами, словно извиняется. Кристиан тяжело вздыхает и качает головой.

— Что ж, будет интересно, — бормочет он и лукаво усмехается, взглянув на меня.

Мать твою так! Почему эта проклятая баба никак от нас не отвяжется?

Глава 12

Ты говорил с ней сегодня? — спрашиваю я у Кристиана, когда мы ждем миссис Робинсон.

— Да.

— Что ты сказал?

— Что ты не хочешь ее видеть и что я понимаю причины твоего нежелания. Еще сказал, что не одобряю ее активность за моей спиной.

Его взгляд бесстрастный, не выдающий никаких чувств. Ну хорошо.

— А она что?

— Отмахнулась от меня так, как может только Элена. — Его губы растягиваются в лукавой усмешке.

— Зачем она явилась сюда, как ты думаешь?

— Понятия не имею. — Кристиан пожимает плечами.

В комнату снова входит Тейлор.

— Миссис Линкольн, — объявляет он.

Вот и она. Проклятье, почему она так хороша? Одета вся в черное: облегающие джинсы и рубашка подчеркивают ее идеальную фигуру, а вокруг головы — ореол ярких, блестящих волос.

Кристиан обнимает меня за талию и привлекает к себе.

— Элена, — говорит он удивленным тоном.

Она с ужасом замечает меня и застывает. Какое-то время просто моргает, но потом к ней возвращается дар речи.

— Прости, Кристиан. Я не знала, что ты не один, а в компании. Ведь сегодня понедельник, — говорит она, словно это объясняет, почему она здесь.

— С подругой, — говорит он, как бы объясняя, наклоняет голову к плечу и холодно улыбается.

Лучезарная улыбка, направленная прямо на него, появляется на ее лице. Она меня нервирует.

— Конечно. Привет, Анастейша. Я не догадывалась, что ты здесь. Знаю, что ты не хочешь говорить со мной. Что ж, ладно.

— Правда? — спокойно спрашиваю я, глядя на нее и удивляя этим всех.

Слегка хмурясь, она проходит в комнату.

— Да, я получила ответ. Я здесь не для того, чтобы встретиться с тобой. Я уже сказала, что у Кристиана редко бывают гости в течение недели. — Она ненадолго замолкает. — У меня проблема, и мне нужно обсудить ее с Кристианом.

— Да? — Кристиан выпрямляется. — Выпьешь что-нибудь?

— Да, спасибо, — благодарит она.

Кристиан идет за бокалом, а мы с Эленой стоим и неловко глядим друг на друга. Она крутит массивное серебряное кольцо на среднем пальце, а я не знаю, куда мне смотреть. Наконец, она напряженно улыбается мне, подходит к кухонному островку и усаживается в его конце на барный стул. По всему видно, что она прекрасно знает это место и чувствует себя тут комфортно.

Что делать мне? Остаться? Уйти? Да, трудный вопрос. Мое подсознание корчит этой особе самые зверские рожи.

Вообще-то я хочу высказать ей много всего. Но она друг Кристиана, единственный, и поэтому, при всей моей ненависти к этой женщине, веду себя с подобающей вежливостью. Решив остаться, я сажусь со всей грацией, на какую способна, на барный стул, где только что сидел Кристиан. А хозяин дома наливает вино в наши бокалы и садится между нами у бара. Интересно, сознает ли он, как все это неприятно и странно?

— Что случилось? — спрашивает он.

Элена нервно смотрит на меня, и тогда Кристиан берет мою руку и сжимает ее.

— Анастейша со мной, — отвечает он на ее невысказанный вопрос. Я краснею, мое подсознание сияет и больше не строит рожи.

Лицо Элены смягчается, словно она рада за него. Действительно рада за него. Нет, я совсем не понимаю эту женщину, и мне неловко в ее присутствии.

Она вздыхает и сдвигается на краешек стула. Нервно смотрит на свои руки и снова принимается крутить массивное серебряное кольцо.

Что ей мешает? Мое присутствие? Я так действую на нее? Потому что у меня то же самое — мне не хочется ее видеть.

Она поднимает голову и смотрит прямо в глаза Кристиану.

— Меня шантажируют.

Ничего себе! Вот так новость. Кристиан замирает. Неужели кто-то пронюхал о ее склонности бить и трахать несовершеннолетних мальчишек? Я подавляю отвращение, в голове проносится мимолетная мысль о цыплятах, которые приходят в дом, где их поджарят. Мое подсознание трет руки с плохо скрытым злорадством. Поделом тебе!

— Как? — спрашивает Кристиан; в его голосе слышится откровенный ужас.

Она лезет в дизайнерскую кожаную сумку несуразной величины, вытаскивает записку и вручает ему.

— Положи ее и разверни. — Кристиан кивает подбородком на бар.

— Ты не хочешь к ней прикасаться?

— Нет. Отпечатки пальцев.

— Кристиан, ты же знаешь, я не могу обратиться с этим в полицию.

Зачем я слушаю все это? Она трахает какого-то другого беднягу?

Она кладет перед ним записку, он наклоняется и читает.

— Они требуют всего-то пять тысяч долларов, — говорит он почти с пренебрежением. — Ты догадываешься, кто бы это мог быть? Кто-нибудь из знакомых?

— Нет, — говорит она своим нежным, ласковым голосом.

— Линк?

«Линк? Кто такой?»

— Что, через столько лет? Не думаю, — бурчит она.

— Айзек знает?

— Я ему не говорила.

«Кто такой Айзек?»

— По-моему, его надо поставить в известность, — говорит Кристиан.

Она качает головой, и я внезапно осознаю, что я тут лишняя. Я не хочу ничего знать. Я пытаюсь высвободить свою руку, но Кристиан лишь крепче ее сжимает и поворачивается ко мне.

— Что?

— Я устала. Пожалуй, я лягу.

Его глаза испытующе всматриваются в мое лицо. Что они ищут в нем? Осуждение? Одобрение? Враждебность? Я стараюсь, чтобы оно было как можно более бесстрастным.

— Хорошо, — говорит Кристиан. — Я скоро приду.

Он отпускает мою руку, и я встаю. Элена с опаской косится на меня. Я стою, плотно сжав губы, и выдерживаю ее взгляд.

— Доброй ночи, Анастейша. — Она одаривает меня слабой улыбкой.

— Доброй ночи, — холодно бормочу я и направляюсь к выходу.

Напряжение невыносимо. В дверях слышу, что они продолжают прерванный разговор.

— Элена, я не уверен, что могу что-либо сделать, — говорит Кристиан. — Если все дело лишь в деньгах… — Его голос обрывается. — Я могу попросить Уэлча заняться этим.

— Нет, Кристиан, я просто хотела поделиться с тобой, — отвечает она.

Уже за дверью я слышу, как она говорит:

— Ты весь светишься от счастья.

— Да, это так, — отвечает Кристиан.

— Ты заслуживаешь его.

— Хотелось бы надеяться.

— Кристиан. — Она строго урезонивает его.

Я замираю и вся обращаюсь в слух. Ничего не могу с собой поделать.

— Она знает, как ты негативно относишься к себе? Обо всех твоих проблемах?

— Она знает меня лучше кого бы то ни было.

— Да? Обидно слышать.

— Это правда, Элена. Мне не приходится играть с ней в игры. И я серьезно говорю тебе — оставь ее в покое.

— Почему она так настроена против меня?

— Что ты… Что мы были… Что мы делали… Она не понимает этого.

— Добейся, чтобы поняла.

— Дело прошлое, Элена. Зачем мне портить ей настроение нашими отношениями? Она милая, невинная, хорошая девочка и каким-то чудом любит меня.

— Это не чудо, Кристиан, — добродушно ворчит Элена. — Ты должен хоть чуточку верить в себя. У тебя слишком низкая самооценка. Ты яркий мужчина, я часто говорила это тебе. А она вроде симпатичная. Сильная. Она сможет тебя поддержать в трудную минуту.

Ответ Кристиана я не слышу. Так, значит, я сильная? Как-то я не вижу в себе особой силы.

— Тебе ее не хватает? — продолжает Элена.

— Ты о чем?

— О твоей игровой комнате.

Я затаила дыхание.

— Вообще-то, это не твое собачье дело, — злится Кристиан.

Ого!

— Ну извини, — фыркает Элена.

— Думаю, тебе лучше уйти. И пожалуйста, в следующий раз звони и предупреждай о своем появлении.

— Кристиан, я прошу прощения, — говорит она, и по ее тону заметно, что на этот раз она говорит искренне. Впрочем, она тут же не удерживается от язвительного вопроса: — С каких это пор ты стал таким чувствительным?

— Элена, у нас деловые отношения. Они приносят нам обоим огромную выгоду. Пускай так будет и впредь. А то, что было между нами, — дело прошлое. Анастейша — мое будущее, и я не намерен им рисковать, так что хватит.

Его будущее!..

— Понятно.

— Слушай, мне жаль, что у тебя возникли неприятности. Я надеюсь, что тебе удастся все выяснить и что это окажется блефом, — говорит он уже мягче.

— Я не хочу тебя терять, Кристиан.

— Элена, я не твой, чтобы ты могла меня потерять, — огрызается он опять.

— Я не это имела в виду.

— А что же? — злится он.

— Знаешь, не хочу с тобой спорить. Твоя дружба для меня очень много значит. Сейчас я не стану раздражать Анастейшу. Но если я тебе понадоблюсь, ты только скажи. Я всегда буду рядом с тобой.

— Анастейша уверена, что ты была у меня в прошлую субботу. Ты ведь позвонила, и все. Зачем ты сказала ей другое?

— Мне хотелось, чтобы она поняла, как ты был огорчен после ее ухода. Я не хотела, чтобы она огорчала тебя.

— Она и так знает. Я сказал ей об этом. Так что перестань вмешиваться. Честное слово, ты как мамочка-наседка.

Кристиан произносит эти слова уже спокойно. Элена смеется, но в ее смехе слышится грусть.

— Понятно. Прости. Ты же знаешь, что я переживаю за тебя. Кристиан, я никогда не предполагала, что ты способен влюбиться. Мне очень приятно это видеть. Но я не перенесу, если она тебя обидит.

— Я попробую обойтись без этого, — сухо возражает он. — Ну, так ты не хочешь, чтобы Уэлч вмешался в историю с шантажом?

— Пожалуй, лишним это не будет, — с тяжким вздохом отвечает она.

— Хорошо, завтра я позвоню ему.

Я слушаю, как они перебрасываются фразами, обсуждая проблему. Они говорят, как старые друзья. Что ж, Кристиан так и говорит — просто друзья. А она заботится о нем — может, чрезмерно. Ну, а с другой стороны, разве те, кто его знают, могут не переживать за него?

— Спасибо, Кристиан. И еще раз прости. Я не хотела вмешиваться. Ладно, ухожу. В следующий раз позвоню.

— Хорошо.

Она уходит! Черт!.. Я мчусь по коридору в спальню Кристиана и сажусь на кровать. Через несколько мгновений входит Кристиан.

— Она ушла, — осторожно сообщает он, наблюдая мою реакцию.

Я гляжу на него и пытаюсь сформулировать свой вопрос.

— Ты расскажешь мне о ней? Я пытаюсь понять, почему ты считаешь, что она помогла тебе. — Тут я замолкаю и старательно обдумываю мою следующую фразу. — Я ненавижу ее, Кристиан. Мне кажется, именно она толкнула тебя на нездоровый путь. Вот у тебя нет друзей. Это она мешает развитию дружбы?

Он вздыхает и проводит ладонью по волосам.

— Какого хрена тебе нужно знать что-то о ней? У нас очень долгие отношения, часто она выбивала из меня дурь, а я трахал ее по-всякому, так, что ты даже не можешь вообразить. Конец истории.