Паутина вероятности 20 страница

Но идти далеко не пришлось: не успел я выйти к долине меж трёх мусорных холмов, как впереди, метрах в двухстах, возникла сгорбленная фигурка в вылинявшем, грязном пыльнике. Гроб оказался до отказа забитым рюкзаком, той же цветовой гаммы, что и плащ. Тихон вприпрыжку двигался на встречу, даже издали было заметно, что в одной руке он держит кусок чего-то съестного, а другой отмахивает, словно маятником, ритм ходьбы. Я остановился и приветственно помахал безоружной рукой, чтобы привлечь внимание излома. Тот только ускорил шаг и спустя короткое время уже разводил костерок в тени мусорной горы, нависавшей над нами и высившейся на добрых пятьдесят метров в высоту, а вширь эта громадина тянулась почти на пару километров. Своими размерами, гора подчёркивала масштаб произошедшей в Чернобыле трагедии, когда люди дорого заплатили за свои ошибки, словно взяв неподъёмный кредит и вот уже на протяжении четверти века, пытаясь скрыться от последствий содеянного.

Я присел напротив ставшего мне таким родным существа. Одновременно чуждого и вместе с тем близкого словно бы знал Тихона очень давно.

— Ну, рассказывай, чего звал, служивый — Без предисловий начал Тихон, когда мы расположились у подножья горы. Излом пристроил закопченный котелок на кирпич уже впитавший достаточно жар от потрескивающего пламени костра и посматривал, то на огонь, то в мою сторону. В свете живого пламени, лицо его стал похоже на кору старого дерева, словно бы проступивший на фоне ствола разлапистого вяза портрет.

— Нужно, чтобы ты пронёс Ключ на территорию «Монолита» и передал его мне, когда мы там встретимся. Кроме тебя Зону никто так хорошо не знает и если ты откажешься, тогда начинай копить деньги на билет до Мальдив, Зона накроется медным тазом, придётся тебе искать пристанище где-нибудь ещё.

Я начал без обиняков, время показало, что бродяге можно доверять, да и выхода особого на данный момент не наблюдалось. Но должного эффекта речь не возымела, словно излом знал и о том, что я попрошу и тем более о давным-давно обдуманном своём ответе. Однако, сам процесс разговора был Тихону приятен, поэтому хитрец и куражился — не мог без этого, видимо.

— О, как — Излом только крякнул и сыпанул заварки в котёл — А кто же мне Ключ то даст, шустрый ты какой?! Ведь эта открывалка не у тебя, а у Изменяющих теперь. Никто другой её коснуться не может.

— То есть, ты не сможешь прикоснуться к тубусу?

— Да нет, ерунда это всё, конечно же — Тихон сыпанул заварки в закипевшую воду — Могу я его и взять и даже сварить попробую ежели что. Просто не дадут мне твои сиреневокожие друзья Ключ, для них излом — трусливый слизняк, не способный охотиться, подбирающий за всеми объедки. А ты просишь их святыню в мои грязные лапы отдать. Не. Они не дадут.

— А если я сам тебе ключ принесу, сможешь его мимо патрулей сектантских пронести до берега реки?

Излом посмотрел на меня внимательно, даже оценивающе, а потом снова вперившись взглядом в пламя костра замолчал. Я тоже не стал ничего говорить; излом до сих пор оставался для меня загадкой, а его мотивы не были ясны мне до конца. Но как часто бывает, подвох в людской натуре чувствую практически мгновенно. С Тихоном всё было именно так: от пришельца исходила волна доброжелательности и естественной природной простоты. Был он себе на уме, но и только, без двойного дна. Я чувствовал, что излом хочет добра для Зоны: ни одна местная тварь его не трогала, любые аномалии, словно завидев эту сгорбленную, угловатую фигурку расступались. А сам Тихон относился ко всем созданиям Зоны как к мебели или домашним питомцам — внимательно, но без особого трепета: горевал, когда видел освежёванную тушу псевдогиганта; сердился, если видел, что выводок кабанов просто так расстреляли любители сафари — приехавшие в Зону «на отдых», богатые буржуи.

— Ладно, Ступающий. Говори, куда Ключ нести, я…. Буду там, где ты укажешь. Пришла пора защищать то, что было мне домом столько лет. Говори, куда нести, пока я не передумал.

— Вот маршрут — Я вынул ПДА и открыв файл присланный связником вложил наладонник в заскорузлые лапы Тихона — Мы идём до заброшенного садоводства, вот оно к северо-западу от коридора и предварительно погасив сопровождение встречаемся на берегу. Вот смотри — Я указал карандашом на линию берега — Не поверю, чтобы тут лодок никто не держал.

— Да про лодку ты не думай — Тихон хитро прищурился, в зелёных глазах мелькнула озорная искра — Будет тебе судёнышко…. Как знал, что пригодится. Хороший план, служивый. Думаю, что в суматохе церберов-то своих сектанты только через час хватятся, а там. Глядишь и уйдём уже.

— Согласен, почти так я и планировал, но места тут мне неизвестные — Сделав паузу, я внимательно глянул в зенки излома — Не исчезай посредине маршрута, выведи нас на подступы к станции, а там уж мы сами….

— Тогда мы сами найдём его — Нас прервал знакомый, скрипучий и вместе с тем властный голос вождя кровососов. Из открывшегося буквально в трёх шагах от костра портала, прямо к нам шагнул Видящий Путь — И будь уверен, слизняк — Обратился он заглядывая в лицо излома — Даже если в битве полягут все из племени, для тебя найдётся пара воинов, которые будут искать тебя, в какую дыру ты не забейся. Прости, Ступающий, нет времен на долгие разговоры. Я слышал всё, что ты сказал этому…. Собирателю падали. План очень хорош и я его принимаю….

— Вот и делай добро после этого — Тихон подал голос полный притворной обиды — Чего взъелся-то, кровопивец? Я хоть не убиваю никого, да и меня никто не трогает. А в авантюры ваши, только ради вот него вписываюсь — Излом ткнул в мою сторону заскорузлым пальцем — Просрёте всё как в прошлый раз, только вот бежать больше будет некуда. Камень последний остался, не мотай Антон Ткачам нервы вот уже с полгода, так и вовсе уже….

Договорить он не успел, Видящий словно возник рядом с Тихоном и вот уже держит за горло приподняв метра на два над землёй, так что один стоптанный башмак слетел с тихоновой ноги и глухо шлёпнулся на землю. Излом захрипел, но сопротивляться не мог: я почувствовал мощный парализующий пси-импульс исходящий от вождя кровососов. Он был направлен на тщедушную фигурку, казавшуюся в гигантской лапе Изменяющего тряпичной куклой. Кровосос свистящим шёпотом произнёс сблизившись лицом к лицу с Тихоном:

— Ты слишком много позволяешь себе, Вестник. Будь впредь осторожней со словами, хорошо?

— Ладд-но, пусти…. Понял я всё.

Лапа Изменяющего разжалась, Тихон рухнул кулём на землю. Но тут же, как ни в чём ни бывало, встал и отряхнувшись отошёл к костру, бормоча нечто нецензурное себе под нос, неся в правой руке подобранныый с земли башмак.

Видящий снова обратился ко мне:

— Прости, это наши старые разногласия. Вестники — независимое племя, считаются неприкосновенными у всех, кто чтёт законы Междумирья, вот иногда их и заносит. Вернёмся к нашим делам — Тон кровососа стал спокойнее, видимо он совладал с эмоциями — Вот как мы поступим. Ткачи списали тебя со счетов. И все, кому это следует знать, оповещены, что Ступающий отказался от битвы. Мы не в праве тебя изгнать, но и не можем отдать Ключ. Но ты можешь присутствовать на похоронах брата…. Где я тайно передам контейнер тебе. Тем временем, на алтаре останется…. Копия, Ткачи не смогут заметить разницы, пока будет идти бой. Но ничего нельзя гарантировать: чем ближе они будут подходить к алтарю, тем быстрее распознают подвох.

— А как же правила?

Изменяющий замолчал, подняв лицо к небу, покрытому сизыми дождевыми тучами в проблесках зарниц, он вздохнул и ответил, медленно выговаривая каждое слово, как будто слова и их смысл были чем-то постыдным, недостойным воина:

— Правила…. Они изничтожились в тот момент, когда ты спас нашего собрата. Всё пошло не так, возник хаос. Я с трудом удерживаю молодых воинов в повиновении. До сих пор, традиции были неизменно крепки, но времена изменились: даже Ткачи стали набирать наёмников, презирая все каноны схватки за территорию, выставляя марионеток и наймитов впереди себя. Раньше схватка была честью, теперь же это лишь отживающая традиция. Многие у нас говорят о применении новой тактики, хитростей перенятых у людей. Племя подсознательно хочет выжить, приспособиться. Но создаваемое веками, очень трудно поменять за один миг…. Думаю, что настало время изменить некоторые законы, пересмотреть установленные правила. А перемены для нашего племени — вещь трудная и не простая. В вашей истории, было время, когда порох стал эффективнее холодной стали, а старые традиции постепенно умерли. Те же, кто отказывались принять изменения ушли вместе с отжившими догмами. Нас осталось очень мало, Ступающий — Вождь испустил низкий рык, послав мне импульс сожаления и горечи — А после боя с Ткачами, выживут единицы, сотни земных лет понадобится, чтобы племя вновь стало хотя бы вполовину таким же сильным как теперь. Но если ты потерпишь неудачу, нас не станет совсем. Поэтому, есть более важное правило — выживание племени Изменяющих, а пойти и просто умереть не оставив следа, это удел отчаявшихся. Я решил, что племя должно выжить, а твой план даёт нам такой шанс, хоть и не великий по своим размерам.

— Что скажут старейшины, тебе безразлично?

— Почти — Вождь послал мне импульс, который ассоциировался с грустной улыбкой — Когда всё закончится, и если я не погибну, придётся уйти в изгнание. Но племя будет жить и у него будет ещё очень много времени, чтобы записать моё имя в ряд предателей, недостойных потомства. Но это не важно. Самое главное, чтобы было кому все эти вещи проделать, а для этого, тебе нужно преуспеть в своём предприятии.

— Согласен. Такое предложение: если выживу, приходи — лишним боец вроде тебя не будет.

— Так и поступим — Видящий снова вроде как улыбнулся — Теперь о формальностях. Портал к погребальному залу откроется для тебя сегодня в полночь, то есть через три часа. Там получишь Ключ и…. Думаю, на этом попрощаемся, шансы на успех невелики. Линии Вероятности сплелись в паутину, старые дороги уже никуда не ведут, а сил, чтобы проложить новые уже не осталось.

— Значит, вот откуда этот мой титул. Но что он означает?

Видящий Путь повёл рукой с копьём перед собой, очертив полукруг и совсем чужим, срывающимся на рык, голосом прошипел:

— Ты, это последняя капля, пёрышко брошенное на чашу весов. Воин, чья задача разорвать плетения, которые свиты в ловчую сеть Ткачами, одним единственным ударом и сделать возможным создание нового, прямого плетения. Нити Вероятности, это всегда хаос, плетение ловчей сети — опасная и вредоносная для всего живого наука. Твоя задача — принести мир, через разрушение. Ты должен дойти до центра паутины, победить Ткача её создавшего и уничтожить ловчую сеть, созданную для того, чтобы обуздать законы Вероятности. Создать хаос, который придёт к порядку, самоорганизуется.

Потом за плечами вождя открылся портал. Кровосос не отрывая взгляда горящих фанатичным огнём глаз, шагнул назад и скрылся в его глубине. Тихон только потирал ущемленную Видящим шею, да бормотал ругательства всю дорогу до блокпоста «Долга», там мы расстались и излом снова удивил меня, сказав, что будет ждать моего возвращения с церемонии похорон через два часа после полуночи. Про обмолвку вождя Изменяющих, невольно открывшего мне настоящее имя Тихона, я промолчал. Вряд ли теперь было подходящее время для несущественных вопросов.

В башне вовсю кипела работа по подготовке к выходу, артельщики изучали оставленный мной план маршрута, центром компании был Слон, участвовавший в последнем штурме территории секты. Но по большому счёту никто только мне знал местности, или вернее того, что там было сейчас. Старые карты Припяти и попавших под влияние Зоны окрестностей неузнаваемо трансформировались: многое оказалось не там, где было раньше, многие постройки словно сошли со своих мест и прочно обосновались там, где их вообще быть не должно. Глянув на часы, я решил провести короткий инструктаж по операции. Бойцы слушали внимательно, ловя каждое слово иногда уточняя что-то. Опять же, вопреки ложившимся стереотипам, не было истеричных разговоров о «судьбоносности», некоей особой значимости предстоящей работы. Всё протекало буднично, как будто акция из ряда обычных рейдов по тылам. Хотя, безусловно, каждый осознавал что нам предстоит сделать.

Если говорить о себе, то любой выход на боевые, это вроде как и волнительно и муторно одновременно. Когда больше думаешь о том, верно ли рассчитан боекомплект, хорошо ли подобрана снаряга и готовы ли бойцы. Думая обо всём этом, как-то нивелируется весь пафос, уступая место обычной деловой суете.

Решено было работать схему под названием «сюрприз», когда бойцы распределят между собой всех сопровождающих и по моему сигналу всех погасят. Расчёт строился на том, что сектанты максимально оголят тыл, стянув все боеспособные подразделения на отражение атаки извне. Нас поведут но следить будут только периодически, докладывая о прохождении контрольных точек. Наша задача была нейтрализовать сопровождение сразу после сеанса связи и уйти с маршрута к реке. Нужно всё время оставаться в заражённой трёхкилометровой зоне, где не так то просто будет обнаружить и более крупное подразделение, не то что нас восьмерых. Вооружение было соответствующее, работать придётся на короткой дистанции, поэтому, главным будет точно подгадать момент нападения. Лучше, если сопровождающих получится отвлечь чем-либо.

Инструктаж длился около тридцати минут, после чего все разошлись, а я спустился в подвал и прямо в снаряге, завалился на кровать. Разглядывая трещины на крашеном, зелёной краской огуречного оттенка, потолке, обдумал и ещё раз прогнал весь план целиком. Вроде всё срасталось, белых пятен и шероховатостей практически не было. Смущало только недовольство Лесника, но его присутствие, это скорее риск, нежели помощь. Отец Даши ушёл не прощаясь, около двух часов назад, не передав ни слова. Богдан просто растворился во мгле, усугубляемой хлынувшими с неба потоками воды, вышел за ворота и пропал. Но времени на обиды и выяснение причин такого поступка не чужого, в общем-то, человека совсем не было, поэтому я про себя решил оставить всё как есть. Рассудив так: останусь жив, будет время всё обговорить, сломать пару копий в высокоинтеллектуальном диспуте, а если повернётся иначе…. В этом случае слова уже не нужны.

Неожиданно, комнату наполнило голубовато-белое свечение и прямо посередь комнаты открылся портал. С той стороны вышел Видящий и не произнеся ни слова, кивнул на дыру в воздухе. Поднявшись и одёрнув комбез, я шагнул в проём и снова ощутил знакомый холод и некое ощущение быстрого, невероятно быстрого движения в абсолютной пустоте, когда начинаешь осознавать понятие выражения «абсолютное ничто».

Мы оказались в пещере с высоким, метров двадцать в самой высокой точке, сводчатого купола. Повсюду мерцал сиреневый свет, струящийся прямо из стен, сам воздух наполняли резкие, терпкие ароматы от которых с непривычки кружилась голова. Но это был не тот зал, где собирался совет племени. Всё вокруг оставляло впечатление мрачной торжественности и где то на грани слуха, угадывался намёк на тихую, печальную мелодию В центре овального по своей форме зала возвышался обелиск у подножия которого лежало тело Охотника с вытянутыми по швам руками. Побратима окружало яркое сиреневое свечение, волнами гулявшее по всему телу. Музыка, до этого звучавшая словно намёк на шёпот, зазвучала с новой силой и я расслышал слова, складывающиеся в некое подобие пересказа жизни моего так неожиданно обретенного и столь быстро ушедшего брата. Смысл песни, местами ускользал от понимания, сливаясь в поток слов, образов и эмоций, по ощущениям напомнивших мне звук журчащего ручейка. Постепенно в зале появилось с десяток других Изменяющих, и каждый добавил к голосу песни свой: сородичи поочерёдно рассказывали о том, кто и как запомнил Охотника и его отношение к племени и собратьям. Казалось, что это длится вечно, время словно остановилось, его течение больше не было полноводной рекой, став стоячим прудом. Я и сам не заметил как подпеваю и слова и воспоминания словно изливались из глубин памяти, частичка души покидала меня. Дар нагрелся и…. Рассыпался в прах. Упругая волна обжигающего жара потрясла всё существо моё и тело рухнуло на колени сотрясаясь в конвульсиях. Только теперь я понял, что вижу всё как бы со стороны: зал, кровососов, себя на полу и…. увидел побратима сидящего возле своего собственного тела. Сразу захотелось оказаться рядом. Обнять брата и рассказать, что я иду отомстить, что всё было не напрасно…. Но Охотник только махнул рукой и растаял в воздухе мириадами фиолетовых и голубых искр. Тьма накрыла меня на мгновение и вот я снова стал ощущать запахи, звуки и холод пола пещеры под щекой. Слабость и тошнота ещё какое-то время не давали мне подняться, но твёрдые руки подхватив под локти помогли снова встать. В зале никого кроме Видящего и пары его телохранителей не осталось, тело побратима истаяло, поглощённое светом ушедшей Ласковой Маб. Откуда я знаю полное название светила родного мира кровососов?..

Вождь стукнул посохом оземь, по залу пробежала упругая волна сиреневого света. Потом он заговорил, но слов не было, теперь я мог слышать мыслеобразы без напряжения, как это было ещё совсем недавно:

— Ты прошёл обряд Прощания, Ступающий. Теперь, часть знаний племени и все жизни твоей обретённой семьи будут с тобой навечно, память наших предков будет говорить с тобой, когда мудрость павших будет тебе особенно нужна. В свой смертный час, позови и любой Изменяющий услышавший Последний Зов придёт для того чтобы забрать собрата в зал Скорби и Прощания. Ты не умрёшь как человек, теперь, ты навечно один из нас. Возьми обещанное и уходи: твоя семья погибла и ты появишься в этом зале только когда дорога жизни этой оболочки для тебя закончится.

Видящий махнул рукой, метрах в десяти справа открылся портал. Кровосос стоящий сразу за левым плечом вождя вышел вперёд и протянул мне на вытянутой руке светящийся янтарным светом цилиндр, сантиметров пятнадцати длинной и где-то сантиметров пять в сечении. Я взял кристалл, ладонь с еле поджившими порезами слегка кольнуло, словно от разряда статики.

— Тубус был больше. Контейнер для транспортировки не нужен?

— Ты сам теперь контейнер: приложи Ключ к коже на груди — Тон вождя стал торжественным — Пусть свершится задуманное.

Без лишних разговоров, я сделал как сказал кровосос и…. Кристалл словно нырнул мне под кожу. Странно, но никакого дискомфорта или ощущения чужеродного предмета не было. Просто я увидел некую золотистую, не больше спичечной головки, точку прямо перед глазами.

— Ключ принял тебя. Когда встретишь этого прощелыгу, поедателя отбросов — Вождь не скрывал своего презрения к Тихону — Просто положи ладонь к груди и попроси Ключ выйти. У бродяги есть способ заглушить песню Ключа. Теперь прощай, меня ждут. Пусть все твои враги умрут в страшных муках, доброй охоты Ступающий — в — Паутине!

Я только кивнул и молча шагнул в провал пространственного тоннеля. Снова холод. Снова чувство падения в пустоте. Все части головоломки собраны воедино, теперь отступать уже некуда.

3.3

…. — Меня звать Бурун, идите след в след, оружие не доставать, а кто дёрнется — успокоим сразу. Выдвигаемся.

Мы вышли в квадрат к северу от второго аванпоста «Монолита», где нас встретил этот угрюмый мужик в добротном комбезе очень напоминающем наши, только долговские «сумраки» были всё же грубее по выделке. Вооружение было стандартным — сектанты тоже очень любили амеровское оружие, этот конкретный пассажир ходил с полноразмерной М-16А3[37]с «подствольником» и новеньким четырёхкратником ACOG. Шлем сектант носил тоже какой-то особенный с буграми в районе наушной области, видимо туда была встроена гарнитура, а ларингофонный микрофон был упрятан под кокетку БЗК. Но с борзотой своей проводник ошибся, поэтому я решил чуть показать зубы, послав проводнику слабый импульс боли. Тот сначала побледнел, потом согнулся пополам и рухнул на колени, поскуливая от боли, но не имея сил даже на лишний вздох. Дождавшись, пока боль станет для сектанта непереносима, я оборвал трансляцию и встал над телом содрогающегося в рвотных конвульсиях тела.

— А теперь ты меня выслушай — Чутьё подсказывало, что я делаю всё правильно — Твоё дело отвести меня куда приказано, не раскрывая своего поганого рта. Встань, утрись и веди быстрее, времени не вагон. А вякнешь ещё что-нибудь не по делу — сожгу твои промытые мозги, вместе с той слякотью, что вместо серого вещества у твоих дружков целящих в меня вон от той высотки.

Само собой я блефовал, но никто проверять не захотел: ощущение тяжкого взгляда в затылок исчезло почти сразу, как только Бурун поднялся и отчаянно замахал руками обернувшись в сторону как раз той заросшей кустарником и редкими деревцами высотки. Минуты три спустя оттуда появилось ещё шестеро человек, вооружённых как бурун амеровскими М-16А3, только сектантский снайпер шёл с нашей отечественной СВУ. Нас взяли в коробочку так, чтобы все мои бойцы оказались под присмотром: теперь каждый артельщик так или иначе был на виду.

Когда-то, кажется это случилось в прошлой жизни, мне довелось вместе с моим тогдашним ротным, капитаном Шубиным, участвовать в обмене пленными. Так вышло, что бандиты назначили непременным условием обмена присутствие командиров пленных бойцов. Понятное дело, что поехали не «махры» из подразделения откуда выдернули троих солдатиков, а мы, чтобы так сказать качественно осмотреть лагерь одного из самых на тот момент известных бандитских вождей. Прикинули в обмятую форму соответственно званиям(настоящую, пожертвованную ради такого случая мотострелками), сделали документы и через равнинных чехов, поголовно ходившими с ксивами местного МЧС, вывели на представителя бандитов. И через два часа тряски по горному серпантину мы уже шли вслед за угрюмыми, неразговорчивыми духами в лагерь. Разумеется, духи хитрили: закладывали петли, водили нас с завязанными глазами, только вот они не учли, что места где будет производиться обмен, плотно накрывала служба радиоразведки, а наши перемещения отслеживались со спутника. В помощь было ещё два обстоятельства: во-первых, бандитам перекрыли кислород войска федеральной группировки, наглухо блокировав выходы на равнину; а во-вторых, через посредников удалось добиться освобождения из нашей тюменской колонии одного отморозка, которого мы и должны были передать «чехам» чуть позднее. Особо не вдаваясь в подробности, скажу, что обмен был устроен грамотно: нам отдают пленных солдатиков, а когда отпускают — мы даём условный сигнал, другая группа передаёт духам их ненаглядного приятеля, отбывавшего срок за разбой и изнасилование. Вопреки бытующему среди обывателей мнению, в тюрьмах сейчас не гнобят насильников. Если это чеченец, то по этапу идёт сопроводилово, где сказано, что чеха обежать нельзя или лиц решивших разобраться «по понятиям», ждут серьёзные проблемы. Дети гор особо не церемонятся, а наша, так называемая «русская» братва, редко когда может договориться о «дружбе» против кого-то и с огромным удовольствием прессует только своих. Чеченцы же напротив, держатся стаей, жёстко и до конца отстаивая свои права. Не боятся ни крови ни репрессий администрации. Поэтому ЗК, которого вынули с русской кичи, особо в тюрьме от притеснений и наездов не страдал. Просто его освободят и передадут своим, а уже через какой-нибудь месяц. Этот же самый дух всплывёт либо в Москве, либо в Воронеже и снова поёдёт грабить насильничать и убивать, чтобы вновь быть посаженным и обменянным на пару-тройку первогодков, подловленных во время наряда по гарнизонной кухне или украденных прямо с караульного поста.

Лагерь был хитро укрыт в зелёнке, в каменистой почве была отрыта сеть подземных схронов, где бандиты могли отсиживаться месяцами. Нас встретил бородатый дух с повадками наркомана со стажем и тоже как вот этот Бурун, попёр в гору, мешая русские и арабские слова, давая понять, что будет резать неверных. Положение накалялось. Со всех сторон сбежались другие «чехи», поголовно лязгая затворами автоматов и потрясая разной длинны ножиками. Всячески подбадривая своего приятеля. Ещё чуть-чуть и нас бы стали резать на куски. Но Шубин просто сделал шаг навстречу разоряющемуся в припадке словесного поноса бандиту и коротко, но сильно, пробил тому правой в брюхо. Араб рухнул ничком и в воздухе запахло говном. Надо сказать, что капитан мастерски исполнял подобный трюк, уложив как-то раз десантного майора, похвалявшегося, что де не пробить капитану-строевику его, белую кость натуральный спецназ. Ну вот и побежал потом за сменным бельём, пригибаясь…. А духа уволокли свои. Никто не накинулся на двух русских, уже почти вставших спина к спине. Так свора травящая медведя в последний момент замирает. Потому что загнанный в угол зверь буквально излучает готовность стоять насмерть и дорого продать свою жизнь. Десяток духов отступил, не выдержав молчаливого спокойствия двух среднего роста и не шибко героических пропорций русских. Отдали нам тогда солдатиков, а через неделю этого знаменитого командира накрыла бригадная артиллерия. Поэтому я всегда чувствую момент, когда можно оскалиться, а когда лучше просто превратить всё в шутку.

Маршрут проложен таким образом чтобы обогнуть Радар и его укрепрайоны со стороны реки, для чего проводник взял сначала строго на восток, чуть забирая к северу и пройти предстояло километров пятнадцать — двадцать, чтобы потом держась западного берега Припяти, обойти стороной и сам город который уже через каких-то двое суток станет в очередной раз местом сражения. Ситуация мне сильно напоминала события в одной маленькой но сильно независимой республике. Тогда нам тоже приходилось раз за разом, без поддержки артиллерии и авиации почти всегда в лоб штурмовать хорошо укреплённые, покинутые жителями дома. Стараниями военспецов из Иордании, Саудовской Аравии, Турции и других «дружественных» России стран, город был превращён в крепость, состоящую из сети сообщающихся между собой узлов обороны. Мы потом диву давались, как можно изуродовать обычную пятиэтажку, чтобы получилось такое. Техника, приданная нам для штурма горела зажатая между домами в специально созданных завалах, пехота ложилась десятками даже не успев толком ответить хорошо замаскированному и укрытому за стенами проложенными мешками с песком противнику. Артиллерия часто била по своим, запутанная радиоигрой ведущейся боевиками. В царящей тогда неразберихе это было не удивительно: городской бой — хаос, полный всяких пакостных неожиданностей. Нечего говорить, что и здесь идущих на штурм «свободных», вояк и остальных решившихся на эту авантюру по разным причинам сталкеров, ожидал похожий сценарий. Только с поправкой на местный колорит.

Шли мы по неожиданно хорошо сохранившейся асфальтированной дороге, ведущей, судя по карте, к одному из покинутых посёлков, где по прибытии отметились у командира местного гарнизона. Остановились на ночь, поскольку наш проводник наотрез отказался выходить до рассвета, мотивируя такое поведение инструкциями руководства. Разместили почти с комфортом: в доме возле штаба гарнизона. Оружие как и обычно осталось при нас, но я не сомневался, что дом надёжно охраняют и в случае чего, просто сожгут, особо не церемонясь. Но пока отрываться смысла не было, поскольку до места встречи с Тихоном было добрых полдня пути без привалов и остановок. Разместив бойцов, я сел у стены, так чтобы видеть входную дверь и окно выходящее на главную улицу. Окинув взглядом ребят и почувствовал нарастающую волну беспокойства: лишь бы молодые и Слон сработали всё как показывал. От их действий завтра, во многом зависело, пойдём ли мы с трупом на закорках либо быстро затеряемся в мешанине частной застройки и чисто выйдем в точку встречи. Посёлок, как я и ожидал, был превращён в крепость: в каждый каменный дом вели забетонированные ходы сообщения, на окраинах села удалось разглядеть хитро замаскированные колпаки ДОТов[38]. В случае чего, защитники спокойно могут удерживать позицию и против целой мотострелковой бригады, по моим прикидкам около месяца или более того. И это даже если налетят вертушки…. Солидно обустроились, трудно придётся тому, кто будет их отсюда выковыривать.

Ночь прошла тихо, только под утро ожила рация и на карте запестрели отметки о радиообмене. Наступление началось даже раньше намеченного срока. Приглядевшись внимательнее, я определил направление отвлекающих и главных ударов. «Свободные» шустро опрокинули оборону первого, северо-восточного УРа, открыв дорогу к Радару. С запада и юго-запада ударили вояки и ещё какая-то довольно многочисленная группа с неопределяемыми позывными. Военные подняли в воздух вертушки. Судя по отметкам в поле вышло до двух третей личного состава группировки Особой зоны карантина, а это около семи сотен бойцов. «Свобода» вывела до двух рот, это примерно двести человек. И ещё сотни три разрозненных сигналов…. Чёрт! Со стороны базы «Долг» пошёл интенсивный радиообмен. Узнавались позывные штурмовых групп отряда. Вышло не так много: около семидесяти человек…. К горлу подступил комок, душила непереносимая обида за чужую глупость. Щёлкнув тангентой рации на приём, вслушался в свистящий и бьющийся в треске кашля статики помех эфир:

— Нитка-3! Нитка-3! Я полсотни второй, справа восемь ориентир два! Вижу противника, «секты» справа восемь! Как принял?.. держу, держу их — Голос прерывался стуком очередей, ухнул разрыв гранаты, потом командир долговцев с позывным «52» снова торопливо заговорил — Блокирован возле жилого дома, тут гвардейцы в «экзах» — Треск и свист прерывающийся яростной стрельбой — Не устоим…. Отступать не…. Суки, выхватили?! Нитка-3! Я полсотни второй, блокирован! Есть угроза окружения, иду на прорыв квадрат 12–41, право пятнадцать, ориентир четыре. Дайте движуху навстречу, иначе задавят…. У меня потери — шесть «двести», девять «триста»!..