Часть вторая. Наставления о мономанэ

Все многообразие мономанэ описанию не поддается.

При всем том следует совершенно, истинно приникнуть к познанию этого многообразия, ибо мономанэ является сердце­виной[48] нашего пути.

В целом надобно знать, что изначальное намерение [в ис­кусстве мономанэ] состоит в том, чтобы подражать хорошо, ни­какой предмет не оставляя [без внимания]. Но сверх того сле­дует познать «сильное — слабое»[49], сообразно предмету [подра­жания].

Прежде всего непосильно трудно передать высочайший об­лик императора, министра, внешность аристократа или поведе­ние самурая, ибо нам, [низкостоящим], сие [положение] не да­но. Приложив, однако, все свои способности, необходимо изу­чать их речь, приобретать [нужные] манеры и прислушиваться к суждениям высокой публики. Более того: [подражание] об­лику высоких нужно по возможности полно уподобить дейст­вам, воспевающим цветы и птиц, ветер и луну[50].

Когда ж доходит до подражания крестьянину и селянину, то нет нужды походить на него совершенно в грубых его ма­нерах. И напротив: разве не достойны прямого подражания ма­неры дровосека, косаря, угольщика и солевара, ежели они могут сделаться изящными в игре[51].

Что до людей еще более низких занятий, чем эти, то упо­добляться им вовсе не следует. Такое не должно предстать взо­рам высших. А коли увидят они подобное [зрелище], то, будучи слишком вульгарным, оно не составит для них никакого инте­реса[52].

Все эти различия следует запечатлеть в душе очень глубоко.