После смерти Габриэль д'Эстре Генрих написал сестре: «Иссох корень моей любви и не даст более ростков НИКОГДА».
Известно банальное: «Никогда не говори никогда».
Весной король был во власти воспоминаний, и «слезинки короля часто падали в бокал с вином», но уже летом... запылало солнце! Ее звали Генриетта д'Антраг, она была дочерью орлеанского губернатора.
Началась страстная и тщетная любовная осада красавицы. Генриетта не соглашалась... Король пылал и привычно не сдавался. Были испробованы все те же «эффективные подкупательные средства». И опять тщетно. Наконец сама Генриетта объявила цену ночи. Это была... корона! Красавица потребовала у короля письменного обязательства жениться, если она понесет ребенка.
Как любил говаривать граф Сен-Жермен, «старые безумцы еще безумней безумцев молодых...». Король, сгоравший (как всегда) от страсти, готов был отдать что угодно за вожделенную ночь. Генрих написал знаменитую бумаг)': «Мы, Генрих IV, Божьей милостью король Франции и Наварры, клянемся перед Богом и заверяем честным королевским словом...» Он клялся в случае беременности подруги сделать ее законной женой и королевой Франции.
И свершилось! О желанная ночь! Генрих овладел наконец возлюбленной... чтобы вскоре попасть в труднейшее положение.
Именно в это время разоренная войнами казна, интересы страны потребовали выгодного династического брака. Об этом постоянно твердили королю министры. И вдруг наметилась великолепная партия.
Мария Медичи, тосканская принцесса из хорошо знакомого Генриху рода, была готова вступить в брак и пополнить опустошенную казну Франции. Она могла принести приданое, невиданное в истории браков французских королей, и прощение всех долгов Франции семейству Медичи.
Когда королю показали портрет пышной тосканской принцессы, солнце привычно разгорелось в королевской крови... Так что теперь Генрих писал длиннейшие нежные любовные послания одновременно обеим – любовнице и невесте.
Накануне выгоднейшего (и столь желанного) брака Генриетта объявила королю, что она беременна.
Но отказаться от брака с Марией Медичи Генрих не мог и не хотел. Какова была ярость Генриетты, когда она узнала!.. Никакими деньгами и посулами нельзя было заставить ее отдать бумагу с королевским словом. Осыпаемый проклятьями Генриетты, нарушив священную клятву, Генрих женился на Марии Медичи.
Мария быстро исполнила мечту короля и его соратников – родила Генриху наконец-то законного сына. К незаконным детям (граф Сен-Жермен считал, что их было 12) король прибавил 6 законных.
Но страсти продолжали повелевать...
Мария после родов сильно растолстела. Ее длинный фамильный нос, бесформенное располневшее тело, увы, уже не пленяли. Остались лишь фамильные умные глаза Медичи – но, к сожалению, навыкате... Теперь все чаще эти глаза были в слезах.
Ибо солнце непрестанно пылало в груди короля, и три десятка возлюбленных придется вынести новой королеве...
Вначале Мария закатывала сцены любовницам, осыпала оскорблениями, толстуха даже пускала в ход свои крепкие кулаки.
Но, к радости короля, она постепенно-постепенно... и привыкла к его изменам, и перестала закатывать скандалы возлюбленным. Более того, стала покровительствовать некоторым из них. Генрих узнал, что у нее появился любовник, что очень устроило весельчака-короля. Ибо позволило желанное – перестать посещать постылую спальню с упруги.
В это время Генрих собрался на очередную войну. На этот раз с могущественной Австрией. Снаряжалась армия, и гусиные перья его министров приготовились перекроить европейскую карту.
И тогда Мария потребовала, чтобы он позаботился о троне и детях.
– Все в руках Всевышнего! И на войне как на войне!
На случай его гибели она должна стать королевой-регентшей при дофине Людовике... Чтобы вечно мятежные принцы крови не пытались захватить престол. Но для этого она должна быть коронована.
Генрих согласился. Марию короновали в соборе Сен-Дени.
Но уже на следующий день... уехать в армию ее мужу не пришлось. Короля оставили в Париже навсегда.
Здесь месье Антуан прервал монолог и, как всегда, с изумлением несколько секунд смотрел на меня. Наконец будто вспомнил причину моего присутствия и сказал:
– Я вас предупредил: у меня нет более сил отправить вас ТУДА... Но я вам расскажу... я часто вижу эту картину... – Тяжелые веки месье Антуана закрыли глаза, он медленно заговорил:
– Середина мая, страшная жара в Париже. Уезжая на войну, король должен посетить Арсенал – осмотреть новые орудия.
Карета, украшенная лилиями Бурбонов, катит по улице Железных рядов – узкой, извилистой нищей улице. По бокам кареты скачут королевские гвардейцы. На переднем сиденье – толстая женщина с двумя мальчиками. Королева Мария с детьми – дофином, будущим Людовиком XIII, и младшим Гастоном...
Король Генрих сидит на заднем сиденье... торчит его игривая бородка. Рядом – худощавый, в камзоле с золотым позументом, любимый обер-егермейстер герцог де Монбазон с точно такой, же бородкой... Беспощадное солнце заставило короля спустить кожи на окнах... они заменяли тогда стекла.
Карета подъезжает к перекрестку. На солнцепеке рыжий детина с всклокоченной бородой... переминается с ноги на ногу, чего-то ждет. Навстречу королевской карете из маленькой улочки на перекресток выезжает огромный воз, груженный сеном... Воз перегородил дорогу королевской карете. Она остановилась. И моментально на колесо мимо оторопевших гвардейцев вскочил рыжий детина. Считанные секунды – и его голова, подняв кожу, просунулась в окно, и уже длиннющая рука с кинжалом бьет в грудь короля...
– Боже мой, – хрипит король.
Но герцог де Монбазон удара не видит, в этот миг он возмущенно кричит на возницу. Услышав вскрик короля, повернулся к Генриху, спросил:
– Что, Ваше Величество?
В это время вновь просунулась рука с кинжалом. Детина наносит второй удар... третий... Король откинулся на сиденье, кровь хлынула горлом... Крики... Кричат герцог... жена... дети... Король недвижимый сидит в карете... Убийцу схватили, бьют пришедшие в себя гвардейцы... Но тот и не пытается бежать, лишь защищается руками от ударов...
Так погиб этот веселый и умный женолюб-король. Как сказал ехавший с ним в карете его любимец герцог Монбазон: «Бог дал ему все, кроме смерти в своей постели».
Герцог де Монбазон, свидетель смерти короля Генриха, и был отцом той самой герцогини де Шеврез.
Месье Антуан остановился, помолчал, потом продолжил равнодушным тоном лектора:
– У короля было много врагов, и до этого было восемнадцать неудачных покушений; почти все покушавшиеся были четвертованы.
Удачливым убийцей оказался простолюдин по имени Франсуа Равальяк, фанатик-католик... Которому кто-то внушал, что король Генрих – тайный протестант, сменивший веру только ради власти, что он готовит войну с папой и завоевание мира протестантами... И которого кто-то предупредил о поездке короля в Арсенал. Кто внушал? Кто предупредил? Протестанты, ненавидевшие короля за то, что стал католиком, католики, подозревавшие, что он остался протестантом, или королева, уставшая от измен Генриха и сама мечтавшая о власти? Или ее тогдашний любовник? Или аристократы, недовольные усилением королевской власти? Или кто-то из брошенных любовниц, так и не простивших короля? Или... Всегда найдется много «или»... у кого много врагов. Нужен лишь один безумный, который поменяет ход Истории... Сколько их было и будет!
Но тогда следствие подозрительно быстро закончилось обычным выводом: убийца был одиночкой. Зрелище казни сделали обычно устрашающим. Несчастного четвертовали: четыре лошади рванулись в разные стороны и разнесли тело Равальяка. Францией начала править королева Мария. Она – регентша при девятилетнем сыне Людовике XIII.
Теперь Мария всегда в черном – в вечном трауре, доказательстве любви к мужу, который ее не любил и которого не любила она, измученная его изменами и сама ему изменявшая. Очередная человеческая комедия, столько раз бывшая под солнцем. Семь лет будет править королева-регентша, и править, как давно мечтала: всю власть Мария Медичи передает тому, кого так страстно любила.
Ее любовник, красавчик флорентинец Кончино Кончини приехал из Италии в ее свите. Для приличия королева женила его на своей молочной сестре – дочери кормилицы. Прехорошенькая, хитрющая пройдоха – простолюдинка Леонора с детства закадычная подруга королевы Марии.
Уже вскоре после убийства короля по Парижу поползли стыдные слухи. Будто семейная жизнь четы Кончини должна прикрывать отношения сорокалетней королевы-регентши с красавцем флорентинцем. Эта ситуация тоже часто повторялась в истории. Точно так же семья вашего временщика Бирона прикрывала его ночи с вашей царицей Анной Иоанновной... Но обезумевшая от любви регентша перестает стесняться. Стареющая королева щедро оплачивает ночи Кончини. Любовник становится Первым камергером; никогда не воевавший, он получает звание маршала Франции. Флорентинец из бедной дворянской семьи обезумел от открывшихся возможностей. Что делать – «жаднее богатых только бедные». Он беззастенчиво обирает казну! По приказу королевы исполняются все его алчные прихоти: для него выбивают драгоценные камни из короны покойного короля.
Роскошный дворец фаворита и королевский Лувр разделял глубокий овраг. Королева велит построить через него мостик, который парижане тотчас насмешливо прозвали «мостиком любви». Каждое утро фаворит идет по этому мостику во дворец, чтобы засвидетельствовать почтение королеве, и каждую ночь крадется туда же, чтобы оставаться там до рассвета. Такое же безродное ничтожество, как и ваш Бирон, он нагло помыкает первыми фамилиями Франции. Но в отличие от вечно покорной Руси в стране вечно мятежных галлов такое долго продолжаться не могло. Знатнейшие фамилии радостно начинают бунтовать. По Парижу гуляют непристойные сочинения о фаворите и королеве с похабными рисунками.
Ее сыну Людовику пошел уже шестнадцатый год. Дети вырастают незаметно, но родительницы продолжают относиться к ним как к детям. История также обычная под солнцем и очень опасная, коли ребенок – король.
Юный король проводит много времени на охоте. Здесь он и приобрел старшего друга с очень смелыми замыслами.
«Фаворит умер, да здравствует фаворит!»
Герцог Альбер де Люинь – прирожденный царедворец, то есть великий интриган. Каждый день он сопровождает короля на любимую охоту и становится неразлучным с юным Людовиком XIII. Шестнадцатилетний король ненавидит любовника матери и страдает от позорных слухов, которыми услужливо и ежедневно снабжает его герцог вместе с постыдными памфлетами и непристойными рисунками.
И однажды герцог предлагает юноше покончить с фаворитом. Людовик колеблется: он привык подчиняться матери, он боится. И тогда де Люинь играет по-крупному. Он сообщает юноше: терпение знати закончилось – готовится бунт, который может стать не только гибелью фаворита, но и концом великой династии. Есть только один выход: опередить знать и убрать итальянца, которого ненавидит весь Париж. И стать, наконец, королем!
Людовик соглашается.
Утром герцог передает капитану королевских гвардейцев приказ короля: арестовать всемогущего фаворита. И коли он будет сопротивляться...
Капитан улыбается – дальше продолжать не стоит.
Гвардейцы встретили Кончини на «мостике любви»... «Разодетый итальянский павлин» шел во дворец королевы, как всегда, окруженный шумной толпой стражи и прихлебателей-придворных. Именем короля капитан гвардейцев объявил Кончини арестованным. Взбешенный фаворит выхватил шпагу. Этого и ждал капитан. Выстрелом в упор из пистолета преспокойно застрелил маршала Франции. Прихлебатели и охрана Кончини тотчас разбежались, как всегда бывает под солнцем.
Гвардейцы короля, хохоча, долго пинали ногами тело временщика. Вдоволь надругавшись над тем, кому вчера угодливо служили, гвардейцы закопали труп. Но народ... Добрый народ захотел тоже повеселиться. Народ вырыл из могилы труп вчерашнего повелителя.
Мертвое тело топтали ногами, били палками, женщины царапали ногтями мертвое лицо, мочились на труп. Потом тело поволокли по улицам к Новому мосту, где стояла конная статуя короля Генриха. Здесь труп любовника вдовы Генриха подвесили за голову к статуе ее мужа, и народ отплясывал вокруг трупа, распевая похабные песни о королеве... Потом начали резать мертвое тело ее любовника... Нос, пальцы – брали на память. Жалкие останки, точнее – остатки, торжественно сожгли на Новом мосту перед статуей Генриха. Эта дьявольская радость черни, ее упоение зверством, надругательством над вчерашним властелином... в нем уже мерещилась будущая революция... Точнее, все революции, и ваша в том числе. Ибо нет ничего нового под солнцем. Герцог де Люинь до конца дирижировал переворотом. Королеве-матери было запрещено покидать Лувр. Вчерашняя всесильная королева Мария беспомощно наблюдала в окно, как рушили все, что осталось от несчастного любовника, – «мостик любви». Ее любимую подругу, жену убитого, хранительницу ее интимных тайн, герцог де Люинь приказал арестовать и пытать. Несчастная молила прекратить пытку – признала все, в чем ее обвинили: колдовство, полеты на шабаш, совокупление с дьяволом и попытку извести короля! Молочную сестру королевы сожгли на костре при счастливых криках тысячной толпы.
Королева-мать покорно перенесла гибель подруги, она смирилась со всем... Но Людовик помнил, как опасен яд Медичи. По совету все того же герцога де Люиня юноша отправил родную мать в замок Блуа, где она должна была жить на положении арестованной. Она сумела бежать оттуда только через пару лет.
(Была грозовая ночь, хлестал непрерывный дождь и охрана спасалась от непогоды, когда отважная женщина спускалась по веревке из окна замка. Здесь ее ждали оседланная лошадь и верный слуга.)
После гибели фаворита Кончини начинается стремительное возвышение фаворита нового – герцога де Люиня.
Как только были зарыты останки фаворита королевы, и сама она отбыла в ссылку, в Лувре началось непрерывное празднество... Людовик XIII (а точнее, герцог де Люинь) праздновал обретение власти. Великолепные балы следовали один за другим. Как положено при новом правлении, при дворе появились вчерашние жертвы – впавшие в немилость при правлении прежнем.
Именно тогда на очередном балу появился знаменитый герцог де Монбазон. Тот самый герцог де Монбазон, который находился в карете в злосчастный миг убийства Генриха IV.