Материализм в его историческом развитии

Энгельс: «Античная философия была первоначальным, стихийным материализмом. В качестве материализма стихийного, она не была способна выяснить отношение мышления к материи. Но необходимость добиться в этом вопросе ясности привела к учению об отделимой от тела душе, затем — к утверждению, что эта душа бессмертна, наконец — к монотеизму. Старый материализм подвергся, таким образом, отрицанию со стороны идеализма. Но в дальнейшем развитии философии идеализм тоже оказался несостоятельным и подвергся отрицанию со стороны современного материализма. Современный материализм — отрицание отрицания — представляет собой не простое восстановление старого материализма, ибо к непреходящим основам последнего он присоединяет ещё всё идейное содержание двухтысячелетнего развития философии и естествознания, как и самой этой двухтысячелетней истории. Это вообще уже больше не философия, а просто мировоззрение, которое должно найти себе подтверждение и проявить себя не в некоей особой науке наук, а в реальных науках. Философия, таким образом, здесь «снята», т. е. «одновременно преодолена и сохранена», преодолена по форме, сохранена по своему действительному содержанию» («Анти-Дюринг», Т.20, с.142).

То же самое, только более подробно.

(См. Диалектику природы. Воззрение древних на природу. Т. 20, с. 502-505)

О первых философах Аристотель говорит, что они утверждают следующее: «То, из чего все сущее состоит, из чего, как из первого, оно возникает и во что, как в последнее, оно возвращается, то, что, как субстанция (ουσια), остается всегда одним и тем же и изменяется лишь в своих определениях (παυεσι), — это есть элемент (στοιχειον) и начало (αρχη) всего сущего... Поэтому они полагают, что ни одна вещь не возникает (ουτε γιγνεσυαι ουδεν) и не исчезает, так как всегда сохраняется одна и та же природа».

Таким образом, здесь перед нами уже полностью вырисовывается первоначальный стихийный материализм, который на первой стадии своего развития весьма естественно считает само собой разумеющимся единство в бесконечном многообразии явлений природы и ищет его в чем-то определенно-телесном, в чем-то особенном, как Фалес в воде.

Фалес из Милета... утверждал, что вода есть начало вещей…

Древнейшие греческие философы были одновременно естествоиспытателями: Фалес был

геометром, он определил продолжительность года в 365 дней, предсказал, как говорит предание, одно солнечное затмение. Анаксимандр изготовил солнечные часы, особую карту суши и моря и различные астрономические инструменты. Пифагор был математиком.

У Анаксимандра из Милета человек произошел от рыбы, вышел из воды на сушу.

Для него первоначалом и элементом был апейрон – бесконечное.

Гегель правильно передает это бесконечное словами: «неопределенная материя» (около 580 г.).

Анаксимен из Милета принимает за первоначало и за основной элемент воздух, который у

него бесконечен. Из него все выступает и в него снова все возвращается. Подобно тому как наша душа, которая представляет собой воздух, сдерживает нас, так дух (πνευµα - пневма) и воздух сдерживают весь мир; дух и воздух означают одно и то же.

Душа и воздух рассматриваются как всеобщая среда (около 555 г.).

Уже Аристотель говорит, что эти древнейшие философы полагают первосущность в некотором виде материи: в воздухе и воде (и, может быть, Анаксимандр в чем-то среднем между ними); позже Гераклит — в огне, но ни один из них не в земле из-за ее сложного состава.

Обо всех них Аристотель правильно замечает, что они оставляют необъясненным источник движения.

Пифагор из Самоса (около 540 г.): число — основное начало:

«Число есть сущность всех вещей, и организация вселенной в ее определениях представляет собой вообще гармоническую систему чисел и их отношений.

Гегель правильно обращает внимание на «смелость подобного утверждения, которое сразу устраняет все то, что представление считает сущим или сущностным (истинным), и истребляет чувственную сущность», полагая сущность в логической категории, хотя бы очень ограниченной и односторонней.

Подобно тому как число подчинено определенным законам, так подчинена им и вселен-

ная; этим впервые высказывается мысль о закономерности вселенной. Пифагору приписы-

вают сведение музыкальной гармонии к математическим отношениям. Точно так же:

«В центре пифагорейцы помещали огонь; Землю же они рассматривали как звезду, обращающуюся по кругу вокруг этого центрального тела». Но этот огонь не был Солнцем; тем не менее тут первая догадка о том, что Земля движется.

При всем наивно-материалистическом характере мировоззрения в целом, уже у древнейших греков имеется зерно позднейшего раскола. Уже у Фалеса душа есть нечто особое, отличное от тела (он и магниту приписывает душу), у Анаксимена она — воздух (как и в Книге бытия: И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою), у пифагорейцев она уже бессмертна и переселяется, а тело является для нее чем-то чисто случайным. И у пифагорейцев душа есть «отщепившаяся частица эфира, причем холодный эфир есть воздух, а плотный образует море и влажность.

Аристотель также и пифагорейцев правильно упрекает в следующем:

Своими числами «они не объясняют, каким образом возникает движение и как без движения и изменения имеют место возникновение и исчезновение или же состояния и действия небесных вещей».

Пифагор, как говорит предание, открыл тождество утренней и вечерней звезды, а также

то, что Луна получает свой свет от Солнца. Наконец, он открыл пифагорову теорему.