На посошок

Е.С.

Ноябрь, от холода шалея, так продрог!

Спал на ветру, бродил по лужам,

выл в тоске.

Костер потухший он зажечь уже не мог,

слова мне путал в недописанной строке.

Зажгу камин сама в угоду ноябрю,

пусть он согреется, попьет со мной чаек.

Возьми гитару, я тихонько подпою

и, может быть, потом налью на посошок.

ДРУЖОК

Е.Н.

Ветер растерянно хлопал калиткой

(видно, прогноз оказался ошибкой),

бегал по крыше, стучался в окно.

Может, боялся? Ведь было темно.

Взять, да на ужин позвать для начала,

чтоб не одна я сегодня скучала?

Будет топтаться, измажет паркет,

к ночи замучит своим «тет-а-тет».

Ладно, входи, мой беспутный дружок,

вот – сигаретка, чаек, кожушок.

Выпил, согрелся? Ну что ж, не держу.

Пепел, две чашки...

Что мужу скажу?

* * *

Это не женское дело – отпугивать лихо,

бреднем непрочным

рыбешку таскать для прокорма.

Руки изодраны в кровь о булыгу Сизифа,

да и очаг обжигает подобием горна.

Кто ты:

кухарка, предмет для услады, добытчик? –

вечный вопрос,

да немного в риторике проку.

Помнить, молиться и ждать –

вот славянский обычай,

мука бессонных ночей, маета и морока.

Войны мужчинам – добыча, утеха и слава,

женам – доспехи латать, невзирая на бредни

новых побед, что маячат и слева, и справа.

Разве война равносильна любви и обедне?

Женщина повод подаст

и посмотрит с укором,

гриву погладит коню, не возьмет обещаний

в час, когда горны объявят недолгие сборы,

будто разлука –

не повод для горьких рыданий.

В красном углу перекрестится:

«Слава Те, Отче!»,

новую жизнь ощущая под сердцем на вздохе.

Кто он: воитель, художник, поэт или зодчий?

Что человечеству снова предъявит эпоха?

* * *

Бунт крыльев

с яростью огня

пылал, горел

и для меня,

коль ты со мной

не слыл, а был, –

во взмахе рук

был трепет крыл...