Общение и язык

Обмен информацией характерен не только для человеческих обществ: он не­обходим для выживания многочисленных видов. В ряде случаев такое общение есть реакция адаптации к требованиям выживания в данной конкретной среде. Лишь придерживаясь позиции вульгарного антропоморфизма, можно предпо­ложить, что если обезьяна издает крик, означающий появление на ее террито­рии какого-то хищника, то она «говорит». Однако преемственность между жи­вотным и человеком выглядит более обоснованной, коль скоро мы обнаружива­ем у некоторых животных способность привязывать означающее к означаемому определенным способом, который можно было бы назвать произвольным в той мере, в какой означающее не похоже на означаемое.

Языковой знак и его произвольность

Напомним, что по терминологии американского философа Чарльза С. Пирса знаком называют единицу, составленную из двух взаимосвязанных элементов — означающего и означаемого. Означающее является материальным элементом (звук, рисунок, надпись и т. д.), который отсылает к чему-то, отличному от себя, а имен­но к означаемому. Когда отношение между означающим и означаемым есть отно­шение подобия, сходства, знак называется иконой (от греческого слова «карти­на»). Если отношение между означающим и означаемым есть реальное отноше­ние преемственности, то можно сказать, что знак — это сигнал. Наконец, если отношение между означающим и означаемым есть отношение условное, то речь идет о символе. В теоретическом анализе Фердинанда де Соссюра языковой знак

¹ Levi-Strauss Claude. Tristes tropiques. Chap. XXIX. P. 363.

Человек — общественное животное

рассматривается как символ и как единица, состоящая из двух компонентов. Один из этих компонентов — это «звуковой образ», связь которого с адекватным ему понятием является «произвольной»: в самом деле, нет никакой необходимой свя­зи между звуком «дерево» и идеей «растения с одеревеневшем стеблем», а означа­емое «древесное растение», например, имеет в качестве означающего в латинском языке слово arbor, а в русском — «дерево». Означающее не обладает ни одним из свойств того понятия, к которому оно отсылает. Вспомним слова, вложенные Шекспиром в уста Джульетты — «Что значит имя? Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет»¹. И не важно для дочери Капулетти, что Ромео — Монтекки, поскольку понятие «Монтекки» бестелесно и безлико.