Образы власти и власть образа

Мы уже затрагивали политические аспекты проблемы образа, исходя из той роли, которую Фрейд придает идентификации в социальной организации. Вслед за Лаканом можно отличать воображаемое от символического и воображаемое от реального. Воображаемое — это то, что формирует самого субъекта в процес­се его первоначального отождествления со своим собственным образом, отра­женным в зеркале, который овладевает субъектом. «Я» создается в результате прирожденного отчуждения, на которое напластовываются образы (images). Их совокупность и определяет отличительные свойства субъекта. Но это рождение субъекта в качестве «я», в качестве «ego» показывает, что воображаемое всегда является воображением тела, которое предполагает самое себя, проявляет себя, дробится, превращается, освобождается и связывает субъект с другими субъек­тами, порожденными этой игрой созидающего зеркала. Поэтому образ отнюдь не является простой и бесполезной калькой мира, а связь между воображаемым и политикой не может быть сведена к вытеснению системы вредных иллюзий. К проблеме образа и представления (которые мы здесь не рассматриваем как принадлежащие к двум различным порядкам вещей) довольно часто подходят, отталкиваясь от иконоборческого предрассудка. Этот предрассудок был облаго­рожен Марксом в его знаменитом метафорическом пассаже из «Немецкой идеологии»:

Образование представлений, мышление, духовное общение людей являются здесь еще непосредственным порождением материального отношения людей. [...] Если во всей идеологии люди и их отношения оказываются поставленными на голову, словно в камере-обскуре, то это явление точно так же проистекает из исторического процесса их жизни — подобно тому, как обратное изображение предметов на сетчат­ке глаза проистекает из непосредственного физического процесса их жизни¹.

Идеология, или ложное сознание, выдает за реальность ее мнимый образ, ибо перевертывает эту реальность. Примером является философия Гегеля, про­возглашающая первичность идеи,сознания. Сравнение идеологии с оптиче­ским устройством (которое, вообще, очень полезно для живописи и фотогра­фии) усиливает в целом Марксову критику той «фантасмагории», которой якобы является представление. Таким образом, следует расстаться с небесами и опу­ститься на землю, покончить с представительным государством и обеспечить триумф гражданского общества. Начинание, превратившись в интеллекту­альную программу, будет заключаться в том, чтобы выявить зло в образе и в представлении, поскольку они вроде бы мешают создавать образ зла и пред­ставлять его себе.

_t Вместо того чтобы рассматривать очень многочисленные вопросы, относя­щиеся к проблеме воображаемого в политике, ограничимся кратким анализом двух примеров: взаимосвязью иконоборчества и фанатизма на заре протестан­тизма и связью между властью и представлением в елизаветинские времена.

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 3. С. 24—25.

IX. Способы коммуникации