2015-06-26
401
Что именно изменилось, Мозер понял не сразу. Большой город по-прежнему покоя не давал. Работы их группе хватало. Как и раньше, они ездили на места происшествий, расспрашивали очевидцев и допрашивали подозреваемых, получали результаты вскрытий у доктора Графа, и прочие необходимые материалы, искали улики, задерживали, иногда Бёк извинялся и … отпускали. Люди, интерьеры, пейзажи городских улиц сменяли друг друга. Обычная круговерть. Но ей чего-то не доставало. Поначалу казалось, что просто ему самому еще не хватает сил…
Мозер старался понять в чем дело. Сосредоточиться было трудно. Но появилось уверенность, что все это уже когда-то было, а не доставало именно ощущения неизвестности. Он стал замечать – эпизоды повторяются. Среди них он отметил один, с него-то все и началось – та, ну скажем, не совсем удачно закончившаяся авантюра с поисками улик против этого сумасшедшего художника, был только один раз.
У этой истории не было конца, она обрывалась…
Рекс, умница, почуял… уходит в коридор за спиной стоящего у захламленного стола человека. Останавился… настораживает уши…
Мозер сразу понял – и то, что за дверью кто-то есть, и кто именно – эта девчонка, обладавшая редкой выдержкой и проницательностью. Которая поняла, в чем он подозревает этого человека, и решила разобраться сама.
В этот момент Бёк повернул голову, перехватив взгляд Мозера, посмотрел на Рекса. Боковым зрением Мозер увидел открывающуюся дверь. Человек протянул руку к столу. Попытка выбить оружие не удалась – выстрел был быстрее.
Но где самый конец операции? В числе своих окончательных провалов эту Мозер все-таки не числил. Он знал, что интуиция его не подвела – Рекс нашел нужные улики, Бёк задержал убийцу. Хотя предотвратить выстрел не удалось и сам он был ранен, больше никто не пострадал…
Потом сразу клиника…
Здесь он понял – все, что происходило с ним после не совсем складно закончившегося поиска улик, было повторением кусочков его же прошлой жизни. В монотонном переживании своих побед не было ни интереса, ни азарта… Чувствовать себя белкой в колесе было досадным и… унизительным.
Такими же убогими были и праздники – повторение уже прожитых коротких и счастливых дней. Вот и сейчас – Рождественский вечер, а впереди – Рождественская ночь. Никакого ощущения праздника не было, только безнадежная злая тоска. Мозер неподвижно сидел на диване.
* * *
Бесконечный и безначальный Мир сначала бесстрастно, потом … с уважением, наблюдал, как задетый за живое человек пытается остаться самим собой, не принимает иных, навязанных ему условий.
Неистребимая привычка во всем разбираться до конца никуда не делась, Мозер упорно хотел увидеть конец не совсем удачно закончившегося расследования, много раз он мысленно гонял происшедшее перед глазами – эпизод обрывался и обрывался на одном и том же месте… Он сосредотачивался и опять… Каким-то шестым чувством он понял: главное – думать, что этот случай – тоже победа, самая большая в жизни… И опять… Взгляд на Рекса… повернувший голову Бёк…
Что было дальше – дальше было очень больно, но не долго… Потом…
Мозер понял – на этом месте для него все и закончилось. Раз и навсегда. Бёк действительно сделал все правильно. Но для самого Мозера уже ничего нельзя было изменить.
Он невесело усмехнулся – всей этой повторяющейся беготни просто не было.
Мозеру отчаянно захотелось узнать, что там сейчас. В той, прожитой жизни, где все было настоящим – работа, интерес и азарт, люди, которые ждали от него справедливости и помощи. И было что вспоминать и кого вспоминать.
Его гибелью просто кончилась одна из глав в книге жизни, Судьба перевернула страницу, и в следующих его уже не было, но повествование продолжалось. На его место пришел новый парень, кто он и откуда – Мозер не знал, но определил точно – тоже профессионал, опыта, сноровки и мужества – не занимать. Честью группы он дорожил как своей, и группа его приняла. Служба есть служба, а память у каждого своя.
О полицейских вспоминают не часто, не в самые счастливые моменты жизни люди с ними встречаются. Но все равно помнят, кто-то – с благодарностью, а кто-то … кто-то тоже не забывает. И это тоже память, а никакой другой и нет.
Не забывала и девчонка, не вовремя появившаяся тогда в студии. Как-то раз она даже зашла к Бёку, видимо, решив что-то узнать, но, глянув на него, от вопросов воздержалась. Ей тоже было плохо – не разобравшись самой, сразу поверить полицейскому, что, пусть может и немного сумасшедший, но близкий и знакомый с детства человек хоть и случайно, но убил твою подругу она не могла… Но полицейский этот погиб. Считать себя полностью виноватой она не могла и сейчас. А куда летела пуля – она знала. Как дальше со всем этим жить – было неясно, увлечение живописью прошло.
Она вспоминала, как встретилась с этим полицейским в первый раз – высокий лохматый парень подошел к ней на улице. Назвал по имени и сказал, что им надо поговорить, чуть помедлив, достал жетон. Теперь жетон качался в его руке … безо всякой издевки, насмешливо – по выражению ее лица полицейский понял, что она подумала (воображаешь много, малявка!) и мысленно щелкнул ее по носу. Легонько.
Эта проницательная девчонка – художница с повадками частного сыщика – рисовать бросила, ушла в «Службу спасения» и тоже выручала людей из разных бед.
А Бёк из полиции ушел…
Надежный и верный Бёк, опытный и умелый напарник, ну, растяпа, немного…, добрый, искренне жалевший несчастных людей, на которых свалилось самое страшное, старавшийся как мог утешить их… сидел в Рождественский вечер один в пустой полутемной комнате. В настоящем ярком и живом мире Бёку было едва ли лучше, чем ему самому здесь…
Он увидел Бёка, сидящего в сторожке. Бёка, который считал, что должен был выстрелить, не прощал себе, что опоздал… Который не хотел, чтобы его, Мозера, забыли и боялся что в этом мире от него ничего не останется. Все у него пошло наперекосяк.
Тоска уступала место благодарности за память и верность.
Там, где Мозера уже не было, мучался его друг, много раз выручавший его, человек, которого он когда-то старался беречь…
Мозер обернулся на звук разбивающегося стекла. В комнате среди осколков стоял Рекс. В глазах Рекса были и горечь, и одобрение, и бесконечная собачья любовь. Они долго сидели в полутемной, со следами рождественских приготовлений комнате.
* * *
Огромный всеобъемлющий мир «где ничто не возникает из ничего и не пропадает бесследно», где время и пространство создают объем, в котором нет ни чудес, ни закономерностей, а просто возможно все и есть место всем… где люди мучаются от невозможности примириться с неизбежным. Кто они – самые стойкие и верные или, наоборот, беспомощные и слабые – не имеет никакого значения, этот Мир однажды дает шанс всем.
