За чашкой кофе

– Привет! Я хотела спросить, нет ли у тебя времени и желания выпить чашечку кофе? Чтобы подсластить перерыв, я даже могу захватить пару трюфелей. – Рахель остановилась в дверях и подняла вверх прозрачный целлофановый пакет с шоколадными конфетами светло-коричневого цвета. – Малина-чили – это достаточно шикарно для тебя?

Мета, не отрывая взгляда от письменного стола, только махнула рукой. Этого Рахель оказалось достаточно, и она проскользнула в офис, при этом нечаянно пролив кофе. Она поспешно поставила обе чашки на письменный стол, проигнорировав недовольный вздох Меты по поводу пятен.

Рахель с наслаждением опустилась в мягкое кресло для посетителей и вытерла руку бумажной салфеткой. Если бы Мете пришлось описывать эту женщину из бухгалтерии, то сегодняшняя картина подошла бы как нельзя лучше. Потому что именно такой Рахель и была: раскованная, прагматически настроенная женщина с темными волнистыми волосами, которые уже – хотя ей было лишь слегка за тридцать – серебрились первыми седыми прядями. Рахель не обращала внимания на подобные мелочи, которые были в ее глазах пустой тратой времени.

Равно как и на свои пышные бедра и животик, как раз выглянувший из-под поло. Для Меты, наказанной кругом знакомых, для которых рубенсовские фигуры были столь же отвратительны, как и почерневшие корни зубов, Рахель стала символом отдыха от напряженных будней. Эти совместные перерывы вошли у них в привычку несколько месяцев назад. Сейчас Мета не смогла бы сказать, каким образом так получилось, равно как и то, о чем они могли говорить. Казалось, не могло быть более различных женщин, в жизни которых не было никаких точек соприкосновения. Тем не менее время перерыва проходило быстро и очень весело. Они смеялись не тем резким смехом, во время которого каждый старается рассмеяться погромче, потому что анекдот до ужаса смешной, а скорее свободно хихикали.

– Малина-чили? – машинально повторила Мета, и в ней возникла смесь желания с легким налетом паники. Под кремовой оболочкой обозначилось нежно-розовое зерно. Устоять невозможно. – Н-да… Значит, сегодня вечером опять будет только суп-мисо.

Рахель наблюдала за тем, как Мета перегнулась через слишком большой стол, чтобы выудить из пакетика трюфель и взять кофейную чашечку.

– Он с цельным молоком, – сказала она и тут же пожалела о своем комментарии, потому что Мета уже собралась отставить чашку. – Брось, это была шутка. Но в этом широком прямом платье ты выглядела бы гораздо лучше, если бы на ребрах было чуточку больше мяса.

Мета обиженно заморгала, потому что вообще-то признавала правоту Рахель: сама Мета терпеть не могла свои неуклюжие ноги и худощавое декольте. Но еще меньше ей нравилось не соответствовать образу привлекательной женщины, преобладавшему в ее окружении. Словно прочтя ее мысли, Рахель сказала:

– Однако что я могу понимать в моде, которая выглядит словно пара сложенных отрезов ткани? – При этом блеск в глазах выдавал, что Рахель тоже осознает различие между ними двумя.

Мета представила, как Рахель вечером устраивается на диване с несколькими подружками, а по телевизору показывают старый художественный фильм. В руках женщины держат бутылки с пивом, и между ними лежит разорванная упаковка чипсов.

Может быть, в такие моменты Рахель пытается описать своим подругам Мету:

– Лунки на ногтях слегка голубоватые, потому что кроме кофе у нее в желудке ничего нет и потому что она мерзнет в этих простеньких открытых платьях. Но ведь невозможно стоять в галерее в брючном костюме, словно в банке. Искусство – это шикарно, и нельзя приходить в таком виде, как будто ты выполняешь рутинную работу.

– Итак, единственное, что вас объединяет, – это совместные посиделки за чашкой кофе, – наверное, говорит одна из женщин, светлые волосы которой напоминают шерсть дворняжки. Скорее всего, решила Мета, она прозябает в страховой компании. – Это немного.

– Что ж, – отвечает Рахель, словно ей сложно облечь их отношения в слова. – В каком-то смысле нам это подходит.

Вот именно, в каком-то смысле подходит, пусть даже Мету никогда не приглашали и не пригласят на этот диван. Но у них обеих достаточно подруг. И выглядят они настолько похоже, что иногда кажется, словно смотришься в зеркало. Для этого Рахель ей не нужна.

Пока Мета предавалась фантазиям, понемногу откусывая шоколадную конфету, Рахель сделала несколько глотков кофе, а потом указала на мокрый пакет, на котором по-хозяйски лежала рука Меты.

– Это уже само по себе произведение искусства или там есть что-то еще?

На бледное лицо Меты вернулись краски, и она расправила разорванную бумагу.

– Это подарок, – сказала она и вдруг ощутила потребность рассказать Рахель о Давиде.

Но это было невозможно здесь, в чистеньком офисе, с тщательно подобранными работами на стенах и панорамным окном, выходившим прямо на стену соседнего дома. Ринцо, который устраивал галерею, это показалось ужасно смешным: вид на бетон, ха-ха! Но при этом он не захотел расположиться в этом офисе сам.

– И ты не хочешь его распаковывать?

– Думаю, я и так знаю, что внутри.

– Ну и что?

Мета неохотно принялась снимать бумагу. Открылась картина высотой в добрый метр, которую она видела в квартире Давида. Вблизи она оказала на нее такое же воздействие, тем не менее Мета сразу увидела, что акриловая краска наложена не в особенно искусной технике. Она разочарованно отметила, что подписи нет. На обратной стороне полотна ее тоже не было.

– И никаких слов о любви? – поинтересовалась Рахель.

Она протянула руку к картине, а когда Мета заколебалась, предложила ей в обмен трюфель. Мета склонила голову на бок, но в конце концов согласилась на обмен. Нахмурив лоб, Рахель принялась разглядывать полотно. Через некоторое время она повернула его на бок, потом совсем перевернула, и все равно на ее лице не обозначилось и следа понимания.

– Для меня это словно рисование под счет.

Сидя с набитым малиной ртом, Мета обиженно протянула руку, но Рахель не обратила на нее внимание.

– Ты неправильно ее держишь, – с трудом выговорила Мета и взяла свою чашку кофе. – Если держать так, то получится, что здание стоит на крыше.

– И откуда ты знаешь? Может, здесь есть какие-то скрытые указания, невидимые для людей из бухгалтерии?

Мета раздраженно вскочила и забрала картину. Она прижала ее к груди, словно сокровище, как будто боялась, что Рахель ее отнимет.

Рахель озадаченно посмотрела на нее, потом улыбнулась.

– У этой картины какой-то странный запах. Очень легкий, но не заметить его нельзя, – заявила она. – Он входит в комплект? Я имею в виду, это какой-то трюк художника?

Мета мечтательно улыбнулась. Отголосок того удивительного аромата, который был первым, что она заметила в Давиде, она тоже уже успела услышать.

– Пахнет великолепно, правда? И чем пахнет, как ты считаешь?

Рахель почесала затылок.

– Не знаю… как-то… Ух ты! – В ответ на кивок Меты она засмеялась. – Знаешь, мне очень хочется знать, что же такое с этим таинственным подарком. Или, точнее, с дарителем. Я впервые вижу тебя настолько взволнованной. Хотя ты сохраняешь спокойствие даже тогда, когда один из художников Ринцо перед всем обществом мочится на собственные картины, потому что думает, что таким образом произведет более сильное впечатление. Что скрывается за этой картиной?

Мета замерла, словно ее поймали на месте преступления, а потом как на духу выложила историю о том, как пьяная оказалась в постели Давида и проснулась на следующее утро. Как увидела картину и уже через мгновение ее выставили за дверь. Когда она закончила рассказ на слабо запомнившейся поездке в такси, то, несмотря на прохладу в комнате и платье без плеч, щеки ее пылали. Смотри-ка, подумала она. Настолько смущенной и в то же время неприятно задетой она чувствовала себя в последний раз тогда, когда рассказывала своей сокурснице Беа в промежутке между двумя семинарами о приключении с профессором.

Все это время Рахель смотрела на нее с оттенком восхищения и ни разу не перебила. Возможно, Мета выболтала все потому, что не привыкла, чтобы ей давали так много времени, чтобы высказаться. Обычно в их кругах ее останавливали вздохами, толчком в бок или скучной сменой темы.

– Похоже, у Карла появился серьезный конкурент, – наконец сказала Рахель с улыбкой. – Молодой, цепкий парень.

– Нет, нет, все не так! – тут же заявила Мета. – Это было всего лишь развлечение. Я имею в виду, почему нашими расставаниями должен наслаждаться только Карл? Кроме того, Давид гораздо моложе меня, и я думаю… Я знаю, что это звучит невероятно, но он живет очень скромно. Не то чтобы он из-за этого нервничал или стеснялся. Дело просто в том, что если Карл увидит Давида, то, скорее всего, просто высмеет его. Для него это будет не любовное приключение, а фарс. – Мете стало неприятно от собственных слов.

По лицу Рахель промелькнула тень, но о чем именно она подумала между этими двумя фразами, она предпочла оставить при себе. Вместо этого она поднесла ко рту чашку кофе и разочарованно вздохнула, потому что та оказалась пустой.

– Какая, однако, увлекательная история… – задумчиво сказала она. – Я люблю хэппи-энд, в этом отношении я очень старомодна. Но интересно, что Давид появился в галерее, чтобы подарить тебе картину, лишь неделю спустя.

Вместо ответа Мета примирительно улыбнулась. Теперь, когда она рассказала кому-то эту историю, та приобрела романтический оттенок. Потому что подарок бросал совершенно другой свет на ту единственную ночь. Если бы тогда все и закончилось, она ни в коем случае не рассказала бы ничего Рахель.

– Да, это действительно меня очень тронуло. Особенно потому, что я не ожидала увидеть его снова. Прощание на утро было очень поспешным.

– А как он вообще нашел тебя? Ты рассказала ему, что работаешь в этой галерее, или оставила визитку? – совершенно прозаичным тоном спросила Рахель, словно они говорили о результатах месячных расчетов.

– Нет, визитки не было. – Мета закусила губу, поглаживая растрескавшуюся деревянную раму. – По поводу ночи, как я уже сказала, у меня провалы в памяти. Но клянусь, говорили мы и вправду немного. Максимум парой фраз обменялись. И я даже не могу представить, что мы говорили о работе.

– Тогда этот парень должен быть очень находчивым, раз разыскал тебя. Может, он ждет от тебя чего-то подобного? В конце концов, он ведь не оставил номер телефона… да ничего.

– Вероятно, он исходит из того, что я помню, где он живет.

Плечи Меты поникли. Вообще-то она считала, что знает родной город вдоль и поперек, но в квартал Давида во время своих ночных вылазок она никогда не забредала. В его квартале съемные дома ютились вплотную друг к другу, бордюры тротуаров были в ужасном состоянии. Квартал, полный казарм. Совершенно невозможно сориентироваться там утром, после бесчисленного количества выпитых «Маргарит». Каким бы романтичным ни казалось все Мете еще только что, теперь она выглядела как в воду опущенной: она не сможет поблагодарить Давида за картину! И судя по взгляду, которым он одарил ее уходя, он наверняка не зайдет сюда еще раз.