Лучшие друзья

Д. М. Снайдер

Перевод: Zhongler

Вычитка: CrazyJill

Русскоязычная обложка: katikli

Аннотация

Тодд тайно любит своего друга уже несколько лет. Но Райли уезжает на сборы и оставляет маленький город и своего лучшего друга позади. Последний вечер перед отъездом Райли проводит не со своей девушкой, а с Тоддом. Несколько банок пива, и Тодд готов признаться в своих чувствах.

Я забираюсь в кузов пикапа Райли. Поднимается ветер, и на мгновение у меня возникает ощущение, будто я раздет – когда я выходил из дома, мне казалось разумным надеть футболку и подрезанные выше колен джинсы, теперь же, видимо в преддверии дождя, ветер сильно кусает кожу. Ощущение горячего кузова под ногами приятно, и когда я сажусь, сквозь джинсовую ткань шортов просачивается тепло. Я сразу тянусь к маленькому холодильнику, в котором лежит упаковка пива, купленного нам отцом Райли. Сегодня у нас своего рода празднество – завтра мой лучший друг уезжает на сборы. Но я не позволю себе зацикливаться на этом.

Повысив голос, чтобы меня было слышно за шелестом травы, я говорю Райли:

- Шарлин будет в бешенстве из-за того, что последний вечер ты проводишь со мной.

Я с хлопком открываю банку, делаю большой глоток пива и чувствую, как холодный алкоголь скользит по горлу к низу живота и свивается там теплым блаженным клубком.

Райли отвечает мне из кабины, где снимает свои носки:

- Пускай бесится.

- Ты говоришь так только потому, что тебе не придется ее больше слышать, - замечаю я, отставляя в сторону банку с пивом. Затем достаю другую, открываю и прикладываюсь к ней. - Завтра…

Еще один большой глоток. Только сейчас я почти позволил себе признать то, что он уже практически уехал.

Райли хлопает дверью и прыгает ко мне в кузов, босой ногой чуть не переворачивая банку с пивом.

- Ты думаешь, она не станет звонить в казарму, чтобы наорать на меня? - спрашивает он. Потом замечает две банки с пивом. - Дружище, мне-то оставь. Это мой отец нас затарил.

Он поднимает стоящую перед ним банку и хмуро ее изучает, видя влагу вокруг отверстия..

- Ты пил из нее?

- А ты видел? - отвечаю я вопросом на вопрос, старательно избегая его взгляда.

Несколько секунд он смотрит на меня, сверкая глазами, потом пожимает плечами и жадными глотками опустошает полбанки. От пива он расслабляется – я вижу, как его руки становятся не такими напряженными, и лицо разглаживается, в то время как горло двигается, поглощая алкоголь. Краем глаза я смотрю на то, как поднимается и опускается его кадык, на его высокие скулы, кожу, которая собирается морщинками у основания шеи, когда он, откинув голову, смакует пиво.

Я знаю, что пялюсь на него, но я еще не привык к его стрижке под «ежик» - все время, что я был с ним знаком, у Райли были длинные темные волосы, завивающиеся непослушными локонами, и он часто тряс головой, убирая их с лица. Его вид с короткой армейской стрижкой для меня нечто новое. Мне хочется провести рукой по его макушке, почувствовать ладонью жесткие щетинки. Думая об этом, я сжимаю пальцы, и банка пива, которую я держу в руках, начинает протестующе трещать.

- Осторожней, - предупреждает Райли, кивая на нее.

Я допиваю пиво. Теперь оно все собралось в паху, разжигая кровь, и член затвердевает, наполовину возбужденный. Впервые за эти годы я не знаю, что сказать Райли, и между нами повисает неловкое молчание.

- Так… - я пытаюсь найти тему разговора, - ты волнуешься?

Он снова пожимает плечами.

- Сам знаешь, - отвечает он.

Но нет, я не знаю. Я живу в этом глухом городишке большую часть своей жизни и уже забыл о том, что кроме него еще что-то существует. Я не знаю, каково это – переезжать в другое место. Не могу представить, как можно оставить это все – оставить его – позади.

Моя семья переехала в Карсон, когда я был в шестом классе. И первым ребенком моего возраста, кого я тут встретил, был не Райли, а Шарлин, девушка, с которой он сейчас встречается. В двенадцать она была сущим наказанием, да и сейчас не особо изменилась. Я стоял на углу своей новой улицы, ожидая школьного автобуса, как оказалось на месте Шарлин. Увидев это, она бросилась ко мне и ударила ногой по голени. Она собралась врезать мне еще раз, когда кто-то позади меня яростно оттолкнул ее. Меня защитил Райли. Взвизгнув, Шарлин свалилась с бордюра и, упав на дорогу, содрала кожу с обоих колен. Но именно меня Райли спросил:

- Ты в порядке, парень?

С тех пор мы друзья.

Нет ничего удивительного в том, что Райли замутил с Шарли в марте, за несколько месяцев до выпускного бала. Она – глава команды поддержки, очень красивая, самая популярная девушка в школе. Всегда получает то, что хочет, включая крутого парня. Но ее приводит в бешенство то, что Райли недостаточно к ней внимателен – почти все вечера проводит со мной, выключает мобильный, чтобы она не доставала нас, даже если мы просто болтаемся без дела. Мы делим раздевалки, ночуем друг у друга в выходные, разговариваем по телефону, пока моя мама не начинает кричать, чтобы я повесил трубку. Мы неразделимы, Райли и я, и Шарлин ненавидит то факт, что ей не удалось между нами встать. Она ненавидит меня. Точка. Это смешно, правда. Я не могу получить от Райли того, что хочу. Он не знает, о чем я думаю, глядя на него, что чувствую, когда мы прикасаемся друг к другу. Однажды Шарлин спросила, с кем же Райли на самом деле встречается, с ней или со мной, и это его так сильно разозлило, что он прекратил с ней видеться, пока через неделю она не извинилась. Когда он рассказал мне об этом, я посмеялся вместе с ним, а позже в кровь разбил костяшки пальцев, когда молотил кулаком по стене рядом с кроватью. Если бы только это не было так смешно. Если бы только от этого не было так безумно больно.

Сегодня мы немного покатались, пронеслись последний раз по городу перед отъездом Райли, ведь утром он сядет в автобус и уедет в учебный лагерь. Потом он упомянул о пиве, и мы направились к постоянному месту сборищ, «зависалову» у бухты Свифта, где пили и тусили подростки.

За школой основная дорога переходит в грязную проселочную, и город уступает место высокой, до самого пояса, траве, полной клещей и змей. Эта дорога ведет прямо к заливу, с одной стороны которого есть посыпанное гравием место для разворота автомобиля, где трава вытоптана, и гравий замусорен окурками и комками жвачки. Наше прибежище. По выходным место до поздней ночи забито народом, пикапы теснятся один возле другого, воздух полон подросткового смеха. Сегодня среда, и, судя по всему, приближается гроза. Так что мы тут одни с пикапом Райли, несмотря на то, что школа еще месяц не будет работать.

Под порывами ветра трава вокруг нас шелестит словно шелк. С того момента, как мы припарковались, небо потемнело и набухшие облака приобрели синеватый оттенок.

Мы оба пьем по второй бутылке пива. Интересно, мы успеем выпить все шесть до того, как пойдет дождь? В воздухе чувствуется приглушенная энергия, словно какое-то статическое напряжение. Я нервничаю, желудок крутит, и волосы на руке встают дыбом, но я не знаю, действует ли так на меня приближающаяся гроза или прижатая к моему бедру босая нога Райли. Он сидит по-турецки, и я стараюсь не думать о невинно касающихся моей ноги пальцах. Я читаю и перечитываю крохотный текст, отпечатанный на банке, но мозг отказывается работать, и я не могу понять, что там написано. В голове пусто. Так безопаснее. Если я не думаю об этом, то и не скажу об этом, и Боже, я не скажу этого, чем бы это ни было. Я не знаю. Даже когда я лежу ночью один в своей кровати, вспоминая прошедший день, и, закрыв ресницы, вижу лицо Райли, то никогда не позволяю своим мыслям зайти так далеко. Зачем изводить себя тем, что никогда не будет моим?

Воздух сгустился между нами, напряжение почти невыносимо. Он чувствует себя так же неловко, как и я? В голове от пива шумит, руки отяжелели, и я не хочу, чтобы сегодняшний вечер заканчивался. Лучше бы он уже прошел, мы бы попрощались, и автобус, оставив меня позади, скрылся вдали. Я не хочу переживать завтрашний день, или следующий за ним день. Не хочу чувствовать того, что буду чувствовать – одиночество, злость, ревность, сожаление. Не хочу помнить эти минуты, и знаю, что никогда их не забуду.

Пальцы ног вжимаются в меня, и Райли говорит:

- Эй.

Я сижу, уставившись на банку, снова перечитывая текст, все еще не понимая, что там написано. Райли шевелит пальцами, и я чувствую только жесткое поглаживание кожи кожей, весь мир меркнет.

- Земля вызывает Тодда. Что там у тебя в голове?

Ты. Слово вспышкой проносится в голове, тут же исчезая, и я поднимаю взгляд на собирающиеся вокруг нас тучи и говорю:

- Будет ливень.

Райли смеется тем веселым смехом, что преследует меня в моих снах.

- Как ты догадался, Шерлок.

Он шарит в тающем льде холодильника и спрашивает:

- Готов еще выпить?

Слегка покачав головой, я поднимаю свою все еще наполненную банку и глухо говорю:

- У меня еще есть.

Этот разговор ни о чем убивает меня. Каждое бессмысленное слово ощущается бумажным порезом на уже сильно израненной душе. Набухшие небеса давят на меня сверху, тучи окружают, смех Райли душит… неужели он этого не чувствует? Если бы только он тоже мог это почувствовать. Он все еще говорит, и мне приходится собрать все свои силы, чтобы сосредоточиться на его словах. Когда меня успело так развезти? Когда там он уезжает?

- Что? - спрашиваю я.

- Когда ты начнешь меня слушать, а?

Я вяло передергиваю плечами, и готов уже свалить всю вину на пиво, когда он спрашивает меня:

- Так ты придешь завтра, да?

- Конечно, - отвечаю я, потому что именно это он хочет услышать. Господи, если он мне скажет, то я приду куда угодно. Я кашляю в банку с пивом, чтобы это не сорвалось с моих губ и спрашиваю: - Куда там я должен прийти?

Райли бросает на меня недоверчивый взгляд.

- На автобусную остановку. Алё?

Ах, да. Верно. На автобусную остановку, где мы попрощаемся, и я никогда его больше не увижу. Где я вынужден буду терпеливо стоять и смотреть на то, как на нем висит Шарлин, плача ему в жилетку. Где в тот момент, когда он сядет в автобус и не оглянется, я буду чувствовать себя так, будто из моей груди выдрали кусок сердца.

Я в несколько глотков допиваю оставшееся пиво и мну банку в кулаке. Швыряя ее за спину, я говорю:

- Да, дай мне еще. Во сколько завтра?

- В шесть.

Наши пальцы соприкасаются, когда я беру холодную банку из его руки. Его прикосновение прожигает меня, словно удар током, и тут же громко гремит гром. Гроза почти дошла до нас, она ближе, чем я думал. Шесть утра, боже. Кажется, осталось всего несколько несчастных часов.

Я небрежно спрашиваю:

- Думаю, Шарлин тоже придет?

Смех в глазах Райли тает, улыбка гаснет. Я уже готов извиниться за то, что упомянул о ней, когда он говорит:

- Знаешь что, Тодд? Между нами все кончено.

Да, конечно. Я это уже слышал. Я скептично приподнимаю бровь и интересуюсь:

- Она об этом уже знает?

- Ты шутишь? - Райли с хлопком открывает последнюю банку пива и качает головой. - Черт, я не жажду, чтобы мне надрали задницу. Я пришлю ей одно из этих "Прости дорогой, я нашла другого" писем, только со сменой ролей. Подожду, когда автобус остановится где-нибудь подальше отсюда и брошу письмо в почтовый ящик. Ни за что не скажу ей это в лицо!

Я фыркаю в свою банку.

- Только не говори мне, что ты ее боишься.

- А ты разве нет? - парирует он.

Да, на это мне нечего ответить. Шарлин – сущий ужас. Она все еще может подойти ко мне и без всякой на то причины пнуть по ноге, хоть мы несколько месяцев назад закончили школу, и предполагается, стали взрослыми людьми. Когда она прочитает письмо Райли, мне придется на несколько дней куда-нибудь свалить. Я знаю, что она захочет моей крови, потому что каким-то образом окажется, что в их разрыве виноват я. Во всем, что она ненавидит в Райли, она обвиняет меня.

Он шевелит пальцами у моего бедра, и мне хочется отбросить его ступню от себя,и крепко схватить ее одновременно.

- Знаешь, - начинает Райли, и мне хочется оборвать его и сказать: «Знаешь, я не хочу больше говорить о ней», но я этого не делаю. Он вздыхает и тихо продолжает, уже без смеха в голосе. - Вообще-то, я и не собирался встречаться с ней. Правда. Просто у меня не было девушки для выпускного бала, а она подловила меня после тренировки… что я должен был ей ответить, когда вся команда стояла там и слушала нас. «Нет»? Я еще не сошел с ума.

Выражение моего лица заставляет его оправдываться.

- Тодд, - жалобно говорит он. Мое имя звучит настолько умоляюще, так по-детски… когда он произносит его таким тоном, я готов умереть за него, убить за него, сделать все, что он пожелает, и, черт возьми, он знает это. - Ты не слушаешь меня.

- Ты сказал, что она тебе не нравилась. - Может быть, и не этими словами, но я услышал именно это.

Он неопределенно пожимает плечами.

- Не знаю. Не могу сказать, что она мне не нравилась…

- А почему бы и нет? - спрашиваю я. – Я - могу.

- Да, не нравилась.

Замолчи и не говори о ней, - молча прошу я. Если тебе она не нравилась, и мне она не нравилась, то какого черта мы сидим здесь и говорим о ней? Замолчи же уже. Это наш последний вечер… разве нам не о чем больше поговорить?

Райли, кажется, со мной не согласен.

- Просто у нас ничего не вышло, - говорит он, как будто должен объясниться передо мной. - Давай я тебе кое-что расскажу. На прошлой неделе… она захотела сделать это.

- Сделать что? - спрашиваю я, и тут до меня доходит, и я со стоном говорю. - Райли! Я реально не хочу слышать об этом.

- Нет, выслушай! - он тянет меня за руку, когда я пытаюсь закрыть ладонью ухо, и с серьезным видом наклоняется ближе ко мне. Внезапно все, что я чувствую – это его пальцы на моей обнаженной руке, и он может говорить мне все, что хочет, если ему это нужно, он может мне все в красках расписать, все что угодно, лишь бы его рука касалась моей. Все, что угодно. - Слушай. Я даже для этого презики купил. Я думал: черт возьми, все этим занимаются, почему бы нет? Так что мы приехали сюда…

- Господи! - Нет, я ошибался – я не могу это слышать, не могу. Мою голову уже заполнили картинки того, как они развлекаются в кабине пикапа, этого пикапа. - Я не хочу слышать о том, как вы двое занимались сексом…

- Да в том-то и дело! - торжествующе восклицает он, будто тем самым доказывает мне что-то, чего я так и не понял. - Я не смог этого сделать! Я хочу сказать, она расстегнула лифчик, и ее груди выпрыгнули… - Облив шорты пивом, он демонстрирует руками насколько большая у нее грудь. Я хочу сказать ему, что знаю это и так, я не слепой, но мне не хочется тем самым побуждать его продолжить говорить об этом. - Ее руки на моем паху, тихо играет радио, и знаешь, о чем я думаю? Нет, правда? Все о чем я думаю – это что я буду делать, когда отвезу ее домой. Честно! Я думаю о том, следует ли мне по дороге позвонить тебе или просто заскочить к тебе без звонка, когда мы с ней закончим. Потом я начинаю надеяться, что, может, ты сам мне позвонишь, вот прямо сейчас, и я буквально жду, что мой мобильный зазвонит. Я точно говорю тебе. Она трется об меня всем телом, а я сижу и сосредоточенно думаю о том, как ты поднимаешь трубку и звонишь мне, словно я могу заставить тебя сделать это, просто думая об этом.

Некоторое время я не знаю, что сказать. Потом медленно спрашиваю:

- Ты думал обо мне, пока занимался с ней сексом?

Он усмехается и кивает, будто в том, что он признает это, нет ничего странного, совсем ничего. А я то думал, что один такой…

- Ты ненормальный. Ты не сказал ей?

Райли смеется.

- Нет, черт возьми. Мы не так далеко продвинулись. То есть, после того, как она десять минут терзала мой член, я понял, что мне надо валить. Я сказал ей, что забыл презервативы. Они все еще валяются в бардачке. Я просто застегнул ширинку, бормоча: прости, Шарлин, мне очень жаль. - Снова эти жалобные интонации – значит, они действуют не только на меня. - Мы вернулись в город, я отвез ее домой и погнал к тебе. Вот и все. Я не смог этого сделать. Я не хотел ее. Я облажался, да?

Его усмешка говорит мне, что он воспринимает все это как хорошую шутку и ожидает, что я буду смеяться вместе с ним. Но я все еще зациклен на мысли о том, что он думал обо мне. Обо мне. От этого кругом идет голова. Или это от пива? Я для храбрости одним глотком осушаю банку и предлагаю:

- Ты всегда можешь использовать их.

- Когда? - спрашивает он, снова смеясь. - Сегодня?

Наши глаза встречаются, и над нами вспыхивает молния, все освещая, словно вспышка фотоаппарата, и мгновение будто застывает. Через секунду грохочет гром. На губах Райли блуждает улыбка, она отражается и в его глазах – он ждет, что я сейчас оберну все в шутку, скажу что-нибудь остроумное, заставив его посмеяться над скрытым за словами подтекстом. Сегодня. Когда я ничего не говорю и не отвожу взгляда, его улыбка гаснет и Райли понижает голос до шепота:

- Тодд…

Я удивляю нас обоих, обрывая его поцелуем.

О боже!

Наши губы лишь слегка касаются друг друга, и я тут же отскакиваю от него.

- О боже, - бормочу я.

Ноги подкашиваются, когда я шумно поднимаюсь. Я же сейчас не …

- Черт, Райли, я не хотел, клянусь тебе. - Я не смотрю на него, не могу, никогда теперь не смогу. Надо убираться отсюда. Если бы я мог просто испариться. - О, черт.

- Тодд.

Я перекидываю ногу через задний борт кузова, и почти спрыгиваю, когда Райли цепко хватает меня за руку.

- Залазь обратно.

Одни и те же слова, словно мольба, крутятся в моей голове и срываются с губ снова и снова: о черт, прости, я не хотел, мне очень жаль. Что я только что сделал? Губы покалывает в том месте, где я коснулся его губ, я все еще чувствую их на себе, легкий след нашей дружбы, которую я только что разрушил. Я пытаюсь стряхнуть его руку, но у меня не получается.

- Тодд! - кричит он, затаскивая меня назад в кузов. В его голосе я слышу смех, будто он все еще ждет, что я скажу, что пошутил. Я не шутил. - Да, что такое, мать твою? Почему…

Слова срываются, раздирая горло, за ними грозят политься слезы.

- Потому что я люблю тебя, дурак.

Я жду, что его рука отпустит меня, но этого не происходит. Райли опускается передо мной на колени, открыв рот, словно собирался что-то сказать, и теперь не может вспомнить, что именно. Когда я моргаю, мир становится размытым.

- Боже, - вздыхаю я, нажимая ладонями на глаза, пока под веками не расцветают красные круги. В хриплом шепоте я еле узнаю свой голос: - Я не хотел говорить этого, Райли.

- Как долго? - спрашивает он, так тихо, что я почти не слышу его слов за грохотом грома.

Я качаю головой и снова пытаюсь вырваться, но он не отпускает меня.

- Забудь об этом, - бормочу я.

Я пытаюсь отцепить его пальцы от своей руки и все еще не могу поднять на него глаз. Мне на щеку падает большая дождевая капля, холодная и мокрая, она жжет мою вспыхнувшую от смущения кожу. Я вытираю ее, словно слезу. Еще несколько секунд, и разверзнувшиеся небеса начинают поливать нас хлестким дождем.

Райли толкает меня к кабине.

- Забирайся внутрь! - смеется он. Он находит это смешным? Босые ноги скользят, когда я спешу ему подчиниться.

Мы оба в кабине, и такое ощущение, что начался муссон. Вокруг нас льет дождь, капли хлещут по кузову пикапа, поднимая мелкую пыль, равномерно стучат в такт моему колотящемуся сердцу. Райли сидит за рулем на расстоянии вытянутой руки от меня, - слишком далеко. Его руки лежат на бедрах, и он безотрывно смотрит в окно на грозу. Я хочу что-нибудь сказать, снова попросить прощения, но я уже и так сказал лишнего. Тереблю край футболки, ее влажная ткань липнет к коже. Я хочу домой.

- Тодд.

Закрываю глаза, услышав его такой невозможно родной голос. Лучше бы я никогда его не встречал, никогда не знал, что он существует. Я не отвечаю, когда он снова повторяет мое имя, потому что боюсь, что голос подведет меня.

Наконец, он поворачивается ко мне - отмечаю это краем глаза: я все еще не могу посмотреть ему в лицо - и снова спрашивает:

- Как давно ты чувствуешь это ко мне?

Я пожимаю плечами, потому что не знаю. С той самой первой минуты, как он мне улыбнулся. С того самого первого раза, когда я остался у него переночевать и, проснувшись первым, лежал и смотрел на него спящего. С того дня, когда мы переодевались в плавки на вечеринке, устроенной в честь двенадцатилетия Шарлин, и я увидел его обнаженным. С того момента, как он схватил меня за руку и потянул за собой, побежав за фургончиком с мороженым.

- Все это время, - отвечаю я, потому что это правда. Я всегда любил его, и, скорее всего, буду любить. Как глупо с моей стороны.

Райли рычит и без предупреждения бьет меня в плечо. Я в страхе вжимаюсь в окно. Вот оно, сейчас он выбьет из меня всю дурь. Сейчас он…

- Почему, твою мать, ты не сказал мне об этом раньше? - спрашивает он.

Я сконфуженно потираю плечо.

- Что?

- Это моя последняя ночь здесь, - напоминает он, - если ты забыл об этом. И только сейчас ты решаешь сказать мне, что происходит в твоей больной башке. Ты решаешь рассказать мне о своих чувствах именно сейчас, когда уже почти поздно что-то с этим делать. Почему ты не рассказал мне об этом раньше, а?

Я качаю головой. Я не знаю.

- Все это время, - бормочет себе под нос Райли. - Все это время, и я даже понятия не имел …

- Прости меня, - решаюсь произнести я.

Он хватает меня за плечи, будто собирается хорошенько встряхнуть, чтобы привести меня в чувство. Я вздрагиваю и закрываю глаза, ожидая, что он врежет мне кулаком, ударит по лицу, чего не происходит. Вместо этого он толкает меня спиной к двери, и его губы впиваются в мои жестким поцелуем, от которого у меня перехватывает дыхание. Он сжимает мои руки и настойчиво толкается языком в мой рот. Он горячий, на его языке привкус пива, и он с внезапной страстью, отражающей мою собственную, вжимает меня в сиденье своим сильным телом. Я уступаю ему, раскрывая губы, целуя его в ответ, и наконец-то провожу руками по его колючей, стриженной голове. Я не задумываюсь над тем, что мы делаем, не борюсь с этим, не смею. Я позволяю его руками и губам направлять меня, подводя к тому, чего он хочет. В какой-то момент он, с трудом дыша, прерывает наш поцелуй. Его пальцы легкой щекоткой проходятся по моей мокрой футболке, груди, вниз к животу, к поясу моих шорт, снова вверх, собирая ладонью материал. Он отодвигается, чтобы стянуть с меня футболку, а потом избавляется и от своей.

- Не могу поверить, что мы это делаем, - говорю я ему.

Райли прислоняется спиной к двери и расстегивает ширинку на своих шортах.

- Ты сам это предложил, - говорит он.

Я видел его обнаженным сотню раз, но почему-то сейчас это воспринимается совсем по-другому. Я, не отрываясь, смотрю на выпирающую из ширинки белую ткань, не в силах отвернуться от него, когда он сбрасывает шорты и плавки. Его возбужденная плоть торчит набухшей головкой в мою сторону. Я никогда не видел его стоящий член, никогда не позволял себе это даже представить, но сейчас, когда он здесь, передо мной, все что мне хочется сделать – это обхватить его рукой, зарыться лицом в мягкие курчавые волосы у основания его ствола и обласкать его член и яички поцелуями. Но когда я тянусь к нему, Райли перехватывает мою руку.

- Сначала штаны сними, - смеясь, говорит он. - Я бы не позволил Шарлин прикоснуться к нему, если бы мне самому не с чем было поиграть.

При звуке ее имени чары разрушаются, и я сдерживаю смех, когда мой мозг внезапно осознает происходящее. Райли здесь, обнаженный и возбужденный, и он хочет меня, меня. Пикап покачивается от дождя, в воздухе прохлада, кожа на моей груди и животе – там, где он прикасался ко мне - пылает. Мои подрагивающие губы, наш запах, исходящий от него волнами мускусный аромат, который вызывает безумное желание вжать его в сидение и оттрахать до бесчувствия.

Мои пальцы дрожат, когда я расстегиваю джинсы. Райли смотрит, поглаживая свой член, чтобы возбуждение не спало. Полуотвернувшись от него, чтобы стянуть шорты, я шутливо предупреждаю:

- Если ты будешь продолжать о ней говорить…

- Не буду. - Райли хватает мои шорты и тянет их вниз, обнажая мою задницу. - Черт, - шепотом говорит он.

Через плечо я вижу, как расширяются его глаза. Он впервые смотрит на мое тело по-другому, смотрит, как на сексуальный объект, он видит уже не просто своего лучшего друга, а того, кто может стать для него намного большим. Он проводит пальцем по изгибу моей спины, спускается к ягодицам и дальше, и я выгибаюсь навстречу его прикосновению.

- Откуда у тебя такая задница? - спрашивает он.

Сводящее с ума прикосновение скользит ниже, ниже, между моих ног, и теперь он уже поглаживает нежное место позади яичек. Я прижимаю лицо к холодному окну, и у меня перехватывает дыхание, когда большим пальцем он потирает кожу ануса. Прижимаясь ко мне, он обхватывает ладонью яички, нежно сжимает их, и сиденье подо мной увлажняется моей смазкой. Еще одно поглаживание, и он отпускает их, чтобы обеими руками широко раздвинуть мои ягодицы. Его язык погружается в меня, и от этой жадной ласки между моих ног течет слюна. Окно затуманивается от моего учащенного дыхания. Руки неловко упираются в стекло, в голове белая дымка из пожалуйста и Райли и да.

Как раз когда я понимаю, что больше не выдержу, что сейчас кончу, должен кончить, Райли откидывается спиной на водительскую дверь. Его ладони все еще на моих бедрах, и когда он пытается притянуть меня к себе, я с хлопком открываю бардачок, чтобы достать коробку с презервативами. Она лежит там, как он и сказал, спрятанная под салфетками из Бургер Кинг[1]. Коробка все еще упакована в пластик.

- Рифленые? - спрашиваю я, открывая ее.

- Все для твоего удовольствия, - отвечает Райли. Я смеюсь, и он притягивает меня к себе, прижимает к груди и обнимает, я чувствую его твердую плоть, утыкающуюся в мое тело между боком и рукой.

- К тому же со смазкой. Как ты думаешь, может, я знал, что все этим закончится? Может, я телепат, или кто там.

Я неуклюже достаю из коробки один презерватив.

- Может, ты просто думал, что Шарлин - сухая сучка? - парирую я. Показывая ему упаковку, я говорю: - Напоминает чупа-чупс без палочки. Только не говори мне, что они еще и цветные.

- Это стоило того, чтобы потратиться. - Райли выхватывает у меня из руки презерватив и разрывает упаковку зубами. Я прижимаюсь к нему спиной, наслаждаясь ощущением его тела под своим, и глажу кончик его члена, торчащего рядом с моим локтем.

- Чертова штука, - ворчит Райли. Он откидывает упаковку в сторону, и она прилипает к рулю. Затем он толкает меня в спину: - Вставай, Тодд. Эта штука склизкая.

Я послушно наклоняюсь вперед и, пока он надевает презерватив, сквозь лобовое стекло смотрю на дождь.

- Ты такой романтичный, - говорю я ему. - Ты уверен, что это не Шарлин обломала тебя в прошлый раз? Потому что слово «склизкий» не очень настраивает на нужный лад, если ты понимаешь, о чем я говорю.

- Я думал, мы больше о ней не говорим, - отвечает он. - Я уже в уме переписываю заново свое письмо: «Дорогая Шарлин, мне очень жаль, но я бросаю тебя ради Тодда».

Могу представить ее взбешенное лицо, когда она это прочитает.

- Она убьет меня, - говорю я.

Руки Райли снова на моих бедрах, тянут меня к нему на колени. Я держусь за спинку сиденья и руль, чтобы было удобнее, и, садясь на него, позволяю ему раздвинуть свои ноги.

- Знаешь, - начинаю я, - ты так много говоришь…

Его член пронзает меня, и весь мир тонет в страстном, гортанном стоне.

Я еще ничего не успеваю осознать, как уже все кончено – мгновенная острая боль проходит сквозь тело, словно электрический разряд, и я при первом же толчке кончаю.

Райли снова ласкает меня, возбуждая. Он входит в меня снова и снова, его руки двигаются на моем члене, поглаживают яички и бедра. Я откидываюсь на него, вцепившись руками в руль и подлокотник, его прерывистое и частое дыхание касается моего уха. Он беспрестанно целует меня, мою шею, плечо, щеку, губы, когда я поворачиваю к нему лицо. Мне хочется, чтобы этот момент длился до самой моей смерти - мы в объятиях друг друга, а весь остальной мир скрыт завесой дождя - унылый, пасмурный и пропитанный влагой. И существует только Райли, для меня, во мне, на мне. Его руки и губы возбуждают меня, и я снова кончаю, вместе с ним, но когда я пытаюсь приподняться, он льнет ко мне и не отпускает. Мы долго лежим, растянувшись на сидении его пикапа. Наше дыхание восстанавливается, сердца начинают стучать равномерно, пока льет дождь, ото всех нас скрывая.

Райли утыкается носом мне в ухо, и я поворачиваюсь и прижимаюсь своими губами к его. Мы, наконец, по-настоящему целуемся, нежно и ласково. В этом поцелуе нет ни робости, ни поспешности, ни жесткости, ни требовательности. Я смакую его, изучая языком контур его рта, запоминая его губы своими. Когда мы, наконец, отрываемся друг от друга, он шепчет:

- На этом ничего не заканчивается, Тодд.

- Ты завтра уезжаешь, - напоминаю я тоже тихим голосом.

Пародируя Терминатора, он, растягивая слова, говорит:

- I’ll be back.

Я улыбаюсь ему в губы, и он смеется своим веселым смехом, вызывающим у меня трепет. Он со вздохом продолжает:

- Ты же знаешь, что все будут в шоке, да? Когда я скажу Шарлин…

Я целую его, заставляя замолчать.

- Да ладно тебе, Райли. Моя мама годы подозревала что-то подобное, и, я уверен, что не только она. Как ты думаешь, почему, когда ты приходил, она хотела, чтобы мы держали дверь открытой? - Его глаза удивленно расширяются, и я смеюсь над его наивностью. - Разве Шарлин не дразнила тебя однажды тем, что ты со мной встречаешься? Уверен, она просто ждет, когда ты признаешься…

- В том, что люблю тебя? - спрашивает он. Его руки напрягаются, он зарывается головой в мое плечо и неистово сжимает меня в объятиях.

- Я вернусь к тебе, - обещает он. - Я буду писать тебе каждый день, клянусь. Тебе так много понадобилось времени, чтобы рассказать мне о своих чувствах. Я ни за что не позволю тебе об этом забыть.

Как будто я когда-нибудь смогу его забыть.

- Может быть, когда ты придешь на побывку… - спрашиваю я нерешительно. - Мы можем встретиться где-нибудь на полпути, как ты думаешь? Тогда тебе не придется тащиться сюда. - Про себя, я добавляю: «И я смогу отсюда выбраться». - Если хочешь.

- Конечно! - Он трется о меня, и на мгновение мне кажется, что он готов продолжить наши ласки. А потом он говорит:

- Но в следующий раз мы снимем себе номер.

Я смеюсь, и он продолжает:

- Серьезно! Мне в спину впился ремень! Это так чертовски неудобно. - Он пихает меня на мою сторону сиденья. - Ты не мог бы приподняться на минутку?

Оборачиваясь, я приглашающе раздвигаю ноги и говорю:

- Конечно, я подниму для тебя все, что хочешь. Для чего же еще нужны друзья?

КОНЕЦ

Переводы сайта http://best-otherside.ru/

[1] Бургер Кинг - Фирменная сеть экспресс-кафе