Тотиевы

Семьи двух братьев Тотиевых и их родители, живут по соседству. Как одна большая семья. У Таймураза и Раисы было пятеро детей, а у Сергея (Константина) и Беллы— шестеро. Дети между собой дружили. А теперь у Таймураза четверо погибли, осталась одна дочь Мадина, которой удалось убежать с линейки, когда начался захват. Семья Сергея потеряла двоих, сын Азамат остался без глаза...

Я МЕЧТАЛА: СО СВОИМИ ДЕВОЧКАМИ БУДЕМ ПОДРУЖКАМИ

В сердцах своих ваш образ сохраним,

Вы с нами, дорогие, как и прежде.

Вы жизнь прожили в подвиге святом,

В любви, и в вере, и в надежде...

Дзера и Аннушка. Дзера, Азамат и Аннушка Тотиевы в тот злополучный день никак не могли уйти из дома. Оттягивали время. Я сама насильно их выгнала:

―Вы что, министры, можете опаздывать? Идите, как было сказано,— к девяти часам...

Когда началась стрельба, я подумала: «Где же так палят?» Кто-то сказал, что это возле «Гурмана» «крутые» разборки устроили. Я про

себя подумала: «Успели ли мои дети проскочить этот участок?» Мысленно просчитала время и с облегчением вздохнула: «Они уже в школе!..»

Вспоминая прошлое, мне кажется, будто мои дети старались прожить так, чтобы оставить за собой яркий след. Дзера стала в доме такой помощницей... 31 августа она перемыла в доме все окна, постирала занавески, погладила, повесить успела только в своей комнате. Она в тот день все просила своего отца прикрепить карнизы в прихожей, чтобы успеть повесить шторы, потом, мол, некогда будет: надо заниматься серьезно. Она мечтала поступить после школы в СОГУ, на факультет иностранных языков.

...Они уже подошли к калитке. Я их остановила, обняла Аннушку, а Дзере говорю:

―Дзера, посмотри мне в глаза.

Она с такой нежной любовью глянула на меня, улыбнулась:

— Что, мама?

Это был ее последний взгляд, который на всю жизнь останется в моей памяти.

Возвращаясь назад, в 31 августа, мне вспоминается: я шла в поле за коровами, как вдруг кто-то сзади схватил меня за локоть. Оборачиваюсь — Аннушка. Участливо спрашивает:

— Мама, у тебя ноги сильно болят?

— С чего ты взяла?

— У тебя такая тяжелая походка. Обопрись на меня, может тебе легче будет? Я тебя так люблю!.. Такой мамы ни у кого нет. Ты такая красивая!

— Аннушка, — говорю, — у всех мамы самые красивые и самые лучшие.

А немногим раньше она прильнула ко мне:

— Мама, можно мы с тобой подружками будем?

— Всю жизнь мечтала, чтобы я со своими девочками подружками были.

Она так обрадовалась:

— Теперь мы друг друга защищать будем, если кто-то кого-то из нас обижать будет...

Я не смогла защитить ее...

Аннушка моя! Никто не звал ее Анной, только ласково — Аннушка. Все, кто ее знал. Такой она была нежной девочкой... Она очень любила рисовать природу. А однажды нарисовала мой портрет...

Самое горькое — это говорить о своих детях в прошедшем времени...

... Дзере было 14 лет, она перешла в 9 класс. Аннушке — 8 лет, должна была пойти в 3 класс. Азамату — 13. Он остался без глаза, но вышел из этого ада. Соседка, которая была в заложниках со своими детьми, говорила мне: «Какой у тебя сын! Он все эти дни, как мама, заботился о сестричках. А перед самым взрывом Аннушке стало очень плохо. Она не могла уже стоять на ногах. Азам поднял ее и хотел понести в тренажерный зал (там, говорят, было чуть прохладней), но не дошел... Прогремел взрыв, и взрывная волна вырвала Аннушку из рук брата и унесла куда-то. Он искал

ее, но не нашел. И после второго взрыва не стал убегать, все пытался найти сестричку... Потом, оставшихся в живых заложников, террористы погнали, дальше, в столовую. И его в том числе. Там, в столовой, ранило Азама в глаз и в спину. Когда военные стали их освобождать, то на выходе Азама и его друга Сослана Маргиева прикрыл собой спецназовец - молодой парнишка. Он спас этих ребят ценою своей жизни...»

Белла ТОТИЕВА

«АННУШКИ НЕТ УЖЕ...»

Эта фотография — как символ великого горя последствий Бесланской трагедии. Она была опубликована на всю страницу газеты “Новые Известия” и в течение нескольких суток висела на стекле у входа во Дворец культуры г. Беслана. Обошла весь мир, чтобы предупредить народы всех стран: «Такого нигде и никогда больше не должны допустить!..» Снимок - московского фотожурналиста Александра Королькова.

С просьбой помочь найти эту молодую горюющую женщину обратился к журналистам нашей районки корреспондент немецкого журнала «Шпигель» Йенс Хартман. В тот же день с помощью работниц райсобеса я отыскал ее: жительница г. Беслана Амбалова Анжела...

Трудно бередить свежие раны. Они еще не скоро заживут. Но мы обязаны писать обо всем, что пришлось пережить в черные сентябрьские дни 2004 года. Чтобы сегодняшние трагические события остались в нашей истории. Чтобы люди не забыли о том, что способны натворить несколько десятков головорезов. Чтобы больше никогда не допустили подобного...

Мы с Йенсом Хартманом и московским фотокорреспондентом Антоном (фамилию не запомнил) побывали в доме Анжелы Амбаловой. Трое ее детишек — шести, семи и восьми лет, сидели, плотно прижавшись к маме.

Вот что рассказала нам Анжела:

«Повела детей в свою школу, они в 5-й учатся. Еще не дошли, как увидели, что школьники бегут обратно. Проезжавший мимо мужчина остановил машину, кратко объяснил, в чем дело. Я отвела детишек к маме, сама позвонила сестре - Белле Тотиевой ― ее дети в 1-й школе учатся. Та сказала, плача, что дети там, в школе.

В тот раз мы так и не смогли встретиться. Увиделись только на второй день. До трех часов ночи стояли возле Дворца культуры и у здания районной администрации. Ждали, что хоть что-то прояснится. Но информации никакой не было. Когда на третий день начался вынужденный штурм, мы поняли, что в школе что-то произошло. Все побежали в больницу. Сестра не пошла. Ей сказали, что видели, как ее дети бежали. И она пошла домой, чтобы их увидеть. А я все же пошла в больницу.

Стояла на ступеньках и смотрела, кого заносят. Оттуда и увидела на траве на носилках Аннушку. Издали показалось, что девочка жива. Однако когда подошла к ней, и присела рядом — то все поняла.

Азама, брата Аннушки, еще нашла с поврежденным глазом. Его сразу отвезли во Владикавказ. Он сейчас у родителей, его забрали из больницы. В Америку повезут Азама, может, смогут глаз спасти...

Азам потом рассказывал, что в спортзале школы они с Аннушкой постоянно были вместе. На третий день девочка совсем ослабла, теряла сознание. Он ее поднял и понес, искал более прохладное место. Просил для нее водички, но террористы не давали.

Я не могла сказать сестре, что Аннушка погибла. Но она сама почувствовала, что именно с ней что-то случилось. А о третьем ее ребенке, Дзерассе, ничего не известно...»

Мурат КАБОЕВ

06.09.2004 г

БЛАГОДАРЮ ГОСПОДА, ЧТО У НАС БЫЛИ ТАКИЕ ДЕТИ...

Тяжело мне писать о моих дорогих, любимых детях. Ведь каждое их дыхание, движение были смыслом моей жизни. Они были добрыми, отзывчивыми, смелыми. Никогда ничего не требовали, не просили купить им ту или иную вещь, всегда понимали положение семьи и довольствовались тем, что имели. Знали цену рублю и знали, как он зарабатывается.

В родительском доме я сама так была воспитана. Они были маленькими, но, засучив рукава и встав на табуретку, мыли посуду, вытирали полы, чистили обувь, стирали носочки и нижнее белье. На кухне, на серванте, у девочек висел график дежурств на неделю, и каждая знала, что должна делать. Они были очень дружными и очень любили своего единственного братика — Бориса. Дети часто смотрели мне в лицо, и им не нравилось, когда оно бывало хмурым или грустным. В такие минуты младшая, Альбина, говорила:

— Мама, я так люблю тебя. Когда ты улыбаешься, у меня внутри так радостно бывает...

Они гордились, что их так много. Часто говорили:

— Вот мы все одиннадцать пойдем по улицам, как будет здорово! Люди будут спрашивать: «Чьи эти дети?» А им скажут: «Это внуки Додо» (они так называли своего дедушку).

Почти каждый месяц у одного или двоих из них был день рождения.

Нам не надо было кого-то приглашать, потому что их самих было уже много.

Соседи после этой трагедии говорят нам:

— Они не только вашими детьми были, но и нашими.

Наш папа нес служение в церкви и часто брал с собой семью. Едем на собрание в какую-нибудь церковь, а папа говорит:

— Дети, мне надо помочь. Готовьте программу минут на тридцать.

Прямо в машине начинали готовиться: кто стихотворение, кто песню, кто декламацию. Вот так они служили Господу и прославляли Его.

Мои дети в спортзале все время молились, пели песни, чем успокаивали себя и тех, кто был рядом с ними. Они были настоящими маленькими героями. В памяти сохранится утро 1 сентября, когда мы совершили последнюю семейную молитву. Молились все вместе. Как побежали, чтобы не опоздать, хотя было еще рано! Спешили в то роковое для всех утро...

Лариса была моим первым ребенком. Родилась 22 июня 1990 года в г. Беслане. Перешла в 9 «б» класс. Конечно, мы все в ней души не чаяли. Все первое, что называется материнской любовью, лаской, привязанностью, я начала испытывать через нее. Первый детский крик, плач, первые улыбки, взгляды — непонятно куда и т.д. Пошла ножками в 10 месяцев. В детстве была очень аккуратной девочкой. Она могла 5 дней ходить в одном светленьком платьишке и не испачкать, хотя и играла со всеми. В садике все удивлялись, особенно ее воспитательница. Она говорила мне:

— Она у тебя будет необычной девочкой.

Лариса мечтала стать учительницей родного (осетинского) языка, и это — благодаря ее учительнице Джульетте Георгиевне, которая смогла найти ключ к ее сердцу. Лариса ее очень полюбила и часто подражала ей. Любила животных. Хотела выучиться также на ветеринара.

Этим летом мы ездили на море. Вернулись накануне учебного года. Ларису и Бориса мы не взяли с собой, так как у нас в хозяйстве была корова. Лариса, бывало, пойдет доить корову и пропадает. Мы шли на ее поиски. А она сидит под коровой, разговаривает с ней, поет ей песенки. Делала сыр, пекла замечательные осетинские пироги с сыром, с мясом, и т.д. Практически ее ничему не надо было уже учить, она все могла. С учебой у нее не так все складывалось. Но что поделаешь? Не всем все дается. Конечно, зависело многое и от учителей. Кто-то хотел увлечь ее как ученицу, а кто-то просто проводил время, не заглядывая в ее внутренний мир.

В тот роковой день Лариса взяла одну тетрадь, но тайком от меня прихватила свой личный блокнот, в котором были христианские песни и стихи. В спортзале она на листочках писала молитвы и раздавала всем, чтобы те молились и делали себе веера. Она лицом к лицу встала против террориста и говорит ему:

— Как вам не стыдно издеваться над детьми?!

Террорист на нее накричал:

— Замолчи сейчас же, а то убью!

— Ну и убивай, думаешь, я боюсь тебя!

И это говорила моя скромная, застенчивая девочка. Как не сказать, что Господь отвечал на наши молитвы? Откуда у них была смелость, столько силы, если не от Господа?

Люба пошла в тот день в 6 «а» класс. Родилась 24 ноября 1992 года. А на следующий день умерла моя мама, которую звали Любой. В ее честь мы и назвали новорожденную. Мама еще узнала о рождении девочки и благословила ее.

Однажды ее воспитательница в садике — Альбина — поведала мне, что натворила Любушка:

— В обед я уложила всех детей спать. В это время меня кто-то позвал в коридор. Вернувшись, чуть не упала в обморок: все дети сидят на полу возле моего стола. Моя сумочка на полу, все с нее высыпалось, и Люба раздает детишкам печенья, которые были в сумке. Спрашиваю: «Кто это сделал, почему вы не спите?» Дети в один голос: «Это Люба нас разбудила и начала угощать печеньями».

Мне, конечно, как матери, было очень стыдно перед воспитательницей за поступок дочки, но она меня успокоила:

— Раиса, не расстраивайся. Она у тебя будет очень хорошей, умницей, а самое главное, доброй девочкой.

Впоследствии в жизни была такой же, могла себе ничего не оставить, но другим раздавала все, что у нее было.

После 1-го класса мы перевели Любу в СОШ N3 г. Алагира, где она училась один год. Ее учительница Зоя Бимболатовна в первое время

удивлялась, почему она оказалась в Алагирской школе?! Может, девочка из неблагополучной семьи?! Но когда навела справки, сама призналась: не думала, что такие хорошие отзывы услышит об этой семье. За это время ее очень полюбили соседи, сотрудники ее тети, которая работает в городской администрации. Общаясь в этом кругу, Люба познакомилась с руководящими работниками. Она говорила:

— Когда я вырасту, буду главой местного самоуправления или мэром города.

Любаша у нас была очень шустрой девчушкой. Бывало, кому-то из детей скажут родители:

— Иди, (Мадина, Лариса или Альбина), принеси мне...

Люба услышит только слово «иди» и уже бежит. На вопрос: «Куда ты бежишь и зачем?» — она отвечала: «Не знаю».

1 сентября дети отправились в школу. Вдруг слышу, какая-то из девочек обратно бегом вернулась. Смотрю — это Любушка. Подбежала ко мне, поцеловала и говорит, еле переводя дыхание:

— Вот теперь все. — И побежала догонять своих сестричек и братишку...

Альбина родилась дома (в больницу не успели) 15 декабря 1993 года. Была слабенькой, хиленькой, но очень красивой девочкой. Когда нас привезли в больницу, в гинекологию, то каждая из будущих мам хотела ее понянчить. Особенно те, у кого еще не было детишек: ждали первенцев.

Однажды одна женщина, которая лечилась от бесплодия, предложила мне большую сумму за мою девочку. Она хотела ее купить, если, конечно, девочка мне не нужна. Ведь она у меня уже четвертым ребенком была, и может... Спустя 3 года чудным образом Господь нас опять свел с ней в больнице, но уже в родильном отделении. У нее родился второй ребенок, оба — мальчики. Она сама первая заговорила со мною:

— Помнишь меня? Мы лежали в гинекологии. Когда я предложила тебе продать мне твою дочь?

Я ей сказала:

— Ты бы сейчас согласилась продать мне своего ребенка?

— Нет, никогда и ни за что!..

— А на что ты меня тогда толкала? Какая мать согласится на это, если даже будет у нее пятнадцать детей.

Альбина позже всех, в 1 год и 4 месяца, пошла ножками. Она была стройненькой, светленькой, с писклявым голосом и... маленькой аристократкой. Любила одеваться тоже необычно.

Альбина мечтала работать в органах МВД, хотела справедливости. Хотела стать и певицей, и выучиться на массажистку...

Борис был у меня пятым ребенком. Родился 28 марта 1996 года. Пошел он во 2-й класс.

Он был долгожданным дитем. Когда родился мальчик, врачи радовались больше меня. Так они за меня переживали. До шести месяцев он постоянно плакал днем и ночью. С четырьмя девочками у меня не было столько проблем, сколько с ним одним.

Борис был очень добрым. Когда у него просили что-то, он всегда отдавал. Или видит, что другу нравится игрушка, сразу догадывался и спрашивал:

— Тебе нравится? Хочешь, я тебе подарю?

Никогда никого не обижал. А без своих сестричек он и жить не мог. Особенно дружил с Мадиной, которая спаслась. Она была ему как «вторая мама». Даже там, в спортзале, в последние минуты они были вместе перед взрывом. Мадина посадила его ближе к стене, чтобы было ему легче. Там прохладней было...

Как-то я заболела, он подходит и спрашивает:

— Мама хочешь, я за тебя помолюсь Богу, чтобы ты поправилась?

Он пошел в другую комнату, стал на колени, и слышу, как он молится по-детски.

— Господи, сделай так, чтобы мама поправилась.

Я лежу и слышу его детскую молитву от сердца, и у меня слезы на глазах. Он подходит ко мне и спрашивает:

— Мама, тебе еще не легче?

— Да, Борис, мне легче. Спасибо тебе за молитву.

— Мама, правда? Я пойду еще помолюсь, хорошо?

Он так обрадовался, повеселел. И, действительно, после его молитвы мне стало легче...

Своего единственного сыночка мы решили не отдавать в садик. Так он у нас пошел в школу, не зная ни одной буквы, ни одной цифры. Мужчины в нашем доме говорили, мол, он «мужик», мы за него не переживаем. Бедная его учительница Раиса Касполатовна! Полгода с ним мучилась, после чего он так подтянулся, что она сама радовалась, словно это ее сын. К концу года он догнал хорошистов.

Бориса очень любили его сестрички. Если его надо было наказать, поругать, они его всегда защищали. Защита была и со стороны дедушки: ведь он был его любимым внуком. Он называл его «мужик». Ему было без малого 9 лет. И всем я желаю иметь таких детей. Когда он провинится в чем-либо, отец его наказывал. Его наказание — отжимание от пола... Борис уже без напоминания начинал делать эти отжимания. Кроме зимы он всегда приносил мне разные цветы, особенно полевые.

31 августа Борис решил покататься на велосипеде, но ему что-то не понравилось. Он разобрал его, весь день чинил, но собрать не успел. 1 сентября утром он кричит:

— Мама, пусть никто не трогает. Я вернусь и сам соберу...

Но он больше не вернулся...

Борис мечтал построить огромный дом на поляне, иметь большую семью, как папа...

Любил помогать мне на кухне, но тайком от папы. Если с улицы придет домой, и видит, что я в доме одна, он уже не оставил бы меня ни за что одну. Ребята зовут его: «Выходи!» А он им: «Нет!» Не уходил до тех пор, пока не придет кто из девчонок. Он любил меня нежной, необычной любовью.

Как можно перенести утрату четырех детей? Кто это может себе представить?

Но мы вынесли это с помощью Бога. Он нам дает эти силы. Он помогает нам подавить в себе горе, быть уравновешенными.

Что я написала, это только частица того, чего бы мне хотелось сказать о моих детях. Ведь столько прокручивается в памяти о них, о живых еще... Их улыбки, голоса, смех, небольшие шалости. Их нежность и любовь друг к другу, к родителям, к бабушке и дедушке...

Я благодарю Господа, что у меня были именно такие дети, ради которых и во имя которых мы должны жить. Помнить о них, гордиться ими. Смотреть смело всем в глаза. Потому что они были необычными, неповторимыми.

Раиса ТОТИЕВА