2015-06-30
427
Малая це́рковка. Свечи оплывшие.
Камень дождями изрыт добела.
Здесь похоронены бывшие, бывшие.
Кладбище ____________________.
Здесь похоронены сны и молитвы.
Слёзы и доблесть. «Прощай!» и «Ура!».
Штабс-капитаны и гардемарины.
Хва́ты полковники и юнкера.
Белая гвардия, белая стая.
Белое воинство, белая кость…
Влажные плиты травой порастают.
Русские буквы. Французский погост…
Я прикасаюсь ладонью к истории.
Я прохожу по Гражданской войне…
Как же хотелось им в Первопрестольную
Въехать однажды на белом коне!..
Не было славы. Не стало и Родины.
Се́рдца не стало. А память — была…
Ваши сиятельства, их благородия —
Вместе на ____________________.
Плотно лежат они, вдоволь познавши
Му́ки свои и дороги свои.
Всё-таки — русские. Вроде бы — наши.
Только не наши скорей, а ничьи…
Как они после — забытые, бывшие
Всё проклиная и нынче и впредь,
Рва́лись взглянуть на неё — победившую,
Пусть непонятную, пусть непростившую,
Землю родимую, и умереть…
Полдень. Берёзовый отсвет покоя.
В небе российские купола.
И облака, будто белые кони,
Мчатся над __________________.
14. Этот русский писатель вспоминал: «Он был моим учителем с 15 лет. В моей жизни было два великих и благотворных влияния: он и Евангелия. Он не стареется. Совсем недавно мне случилось перечесть некоторые из его произведений, и я испытал то же самое чувство возвышения и удивления, которые я испытал, читая его в первой молодости... Я прочел всего его, все 20 томов, включая «Музыкальный словарь». Я более, чем восхищался им — я боготворил его. В 15 лет я вместо креста носил медальон с его портретом. Многие страницы его так близки мне, что мне кажется, я сам написал их».
Русский воспитанник этого писателя известен, в частности, романом о войне с Францией, который начинается пространной беседой двух русских аристократов на французском языке.
А в свой сборник «Круг чтения» он включил такие высказывания своего наставника:
Сколько средств, чтобы быть счастливым, сколько удобств, о которых не имели понятия наши предки! И что же, счастливы ли мы? Если малое число более счастливо, то большинство тем более несчастно. Увеличивая средства жизни для малого числа богатых, мы заставили большинство быть и считать себя несчастными. Какое может быть счастие, которое приобретается в ущерб счастию других!
Ты ищешь причину зла. Она только в тебе.
Сценарии.
1. На чужбине
2. Глупый француз
3. В Париж.
1. А.П. Чехов. На Чужбине.
Действующие лица:
Автор
Камышев
Шампунь
В скобках указания на то, как следует играть.
Реквизит: стол, 2 стула, столовый нож, 2 куска хлеба
Действие происходит во время обеда, за столом.
Автор: Воскресные полдень. Помещик Камышев сидит у себя в столовой за роскошно сервированным столом и медленно завтракает. С ним разделяет трапезу чистенький, гладко выбритый старик французик, мсье Шампунь. Этот Шампунь был когда-то у Камышева гувернером, учил его детей манерам, хорошему произношению и танцам, потом же, когда дети Камышева выросли и стали поручиками, Шампунь остался чем-то вроде бонны мужского пола. Обязанности бывшего гувернера не сложны. Он должен прилично одеваться, пахнуть духами, выслушивать праздную болтовню Камышева, есть, пить, спать — и больше, кажется, ничего. За это он получает стол, комнату и неопределенное жалованье.
Камышев ест и, по обыкновению, празднословит.
Камышев: Смерть! (говорит он, вытирая слезы, выступившие после куска ветчины, густо вымазанного горчицей). — Уф! В голову и во все суставы ударило. А вот от вашей французской горчицы не будет этого, хоть всю банку съешь.
Шампунь: Кто любит французскую, а кто русскую... (кротко)
Камышев: Никто не любит французской, разве только одни французы. А французу что ни подай — всё съест: и лягушку, и крысу, и тараканов... брр! Вам, например, эта ветчина не нравится, потому что она русская, а подай вам жареное стекло и скажи, что оно французское, вы станете есть и причмокивать... По-вашему, всё русское скверно.
Шампунь: Я этого не говорю.
Камышев: Всё русское скверно, а французское — о, сэ трэ жоли! По-вашему, лучше и страны нет, как Франция, а по-моему... ну, что такое Франция, говоря по совести? Кусочек земли! Пошли туда нашего исправника, так он через месяц же перевода запросит: повернуться негде! Вашу Францию всю в один день объездить можно, а у нас выйдешь за ворота — конца краю не видно! Едешь, едешь...
Шампунь: Да, мсье, Россия громадная страна.
Камышев: То-то вот и есть! По-вашему, лучше французов и людей нет. Ученый, умный народ. Цивилизация! Согласен, французы все ученые, манерные... это верно... Француз никогда не позволит себе невежества: вовремя даме стул подаст, раков не станет есть вилкой, не плюнет на пол, но... нет того духу! Духу того в нем нет! Я не могу только вам объяснить, но, как бы это выразиться, во французе не хватает чего-то такого, этакого... (говорящий шевелит пальцами) чего-то такого... юридического. Я, помню, читал где-то, что у вас у всех ум приобретенный, из книг, а у нас ум врожденный. Если русского обучить как следует наукам, то никакой ваш профессор не сравняется.
Шампунь: Может быть (нехотя).
Камышев: Нет, не может быть, а верно! Нечего морщиться, правду говорю! Русский ум — изобретательный ум! Только, конечно, ходу ему не дают, да и хвастать он не умеет... Изобретет что-нибудь и поломает или же детишкам отдаст поиграть, а ваш француз изобретет какую-нибудь чепуху и на весь свет кричит. Вообще... не нравятся мне французы! Я про вас не говорю, а вообще... Безнравственный народ! Наружностью словно как бы и на людей походят, а живут как собаки...
Шампунь: Это неправда! (вспыхивая).
Камышев: А вам стыдно защищать. Надо беспристрастно: свиньи, так и есть свиньи...
Шампунь: В таком случае, мсье, я не понимаю: если вы ненавидите французов, то зачем вы меня держите?
Камышев: Куда же мне вас девать?
Шампунь: Отпустите меня, и я уеду во Францию!
Камышев: Что-о-о? Да нешто вас пустят теперь во Францию? Ведь вы изменник своему отечеству!
Шампунь (очень оскорбившись): Мсье, выше оскорбления, которое вы нанесли сейчас моему чувству, не мог бы придумать и враг мой! Всё кончено!!
Камышев: Экая дуррында, прости господи!.. Уезжать хотите? Что ж, как знаете... Не смею удерживать... Только вот что странно: как это вы без паспорта поедете? Удивляюсь! Вы знаете, я ведь потерял ваш паспорт. Сунул его куда-то между бумаг, он и потерялся... А у нас насчет паспортов строго. Не успеете и пяти верст проехать, как вас сцарапают.
Да... Вот увидите! Заметят по лицу, что вы без паспорта, и сейчас: кто таков? Альфонс Шампунь! Знаем мы этих Альфонсов Шампуней! А не угодно ли вам по этапу в не столь отдаленные!
Шампунь: Вы это шутите?
Камышев: С какой стати мне шутить! Очень мне нужно! Только смотрите, условие: не извольте потом хныкать и письма писать. И пальцем не пошевельну, когда вас мимо в кандалах проведут!
Шампунь (бледный вскакивает, начинает шагать по комнате): Что вы со мной делаете?! (в отчаянии хватая себя за голову) Боже мой! О, будь проклят тот час, когда мне пришла в голову пагубная мысль оставить Францию!
Камышев: Ну, ну, ну... я пошутил! Чудак какой, шуток не понимает! Слова сказать нельзя!
Шампунь: Дорогой мой! Клянусь вам, я привязан к России, к вам и к вашим детям... Оставить вас для меня так же тяжело, как умереть! Но каждое ваше слово режет мне сердце!
Камышев: Ах, чудак! Если я французов ругаю, так вам-то с какой стати обижаться? Мало ли кого мы ругаем, так всем и обижаться? Чудак, право! Ну, ну, ну... будет! Мир и согласие!
Шампунь: Хорошо.
Камышев (снова намазывая ветчину горчицей): Смерть! (говорит он, вытирая слезы, выступившие после куска ветчины, густо вымазанного горчицей). — Уф! В голову и во все суставы ударило. А вот от вашей французской горчицы не будет этого, хоть всю банку съешь…
2. А.П. Чехов. Глупый француз.
Действующие лица:
Генри Пуркуа, клоун из цирка братьев Гинц.
Половой. Он же читает авторский текст.
Благообразный господин
В скобках даны указания к тому, как играть.
Реквизит: 2 стола, тарелки, салфетка
Благообразный господин сидит за столом спиной к зрителям, делая вид, что усиленно ест.
Пуркуа сидит к зрителям лицом и произносит реплики в зал, если не обращается к половому или благообразному господину.
(Генри Пуркуа, зашел в московский трактир Тестова позавтракать).
Пуркуа: Дайте мне консоме! (приказал он половому).
Половой: Прикажете с пашотом или без пашота?
Пуркуа: Нет, с пашотом слишком сытно... Две-три гренки, пожалуй, дайте...
Автор: В ожидании, пока подадут консоме, Пуркуа занялся наблюдением. Первое,что бросилось ему в глаза, был какой-то полный, благообразный господин,сидевший за соседним столом и приготовлявшийся есть блины.
Пуркуа: Как, однако, много подают в русских ресторанах! Пять блинов! Разве один человек может съесть так много теста?
Автор: Сосед между тем помазал блины икрой, разрезал все их на половинки и проглотил скорее, чем в пять минут...
Благообразный господин: Челаэк! (обернулся он к половому). Подай еще порцию! Да что у вас за порции такие? Подай сразу штук десять или пятнадцать! Дай балыка... семги, что ли!
Пуркуа (рассматривая благообразного господина): Странно... Съел пять кусков теста и еще просит! Впрочем, такие феномены не составляют редкости... У меня у самого в Бретани был дядя Франсуа, который на пари съедал две тарелки супу и пять бараньих котлет... Говорят, что есть также болезни, когда много едят...
(Половой ставит перед соседом гору блинов и две тарелки с балыком и семгой.)
Пуркуа: Очевидно, болен... И неужели он, чудак, воображает, что съест всю эту гору? Не съест и трех кусков, как желудок его будет уже полон, а ведь придется платить за всю гору!
Благообразный господин (кричит, утираясь салфеткой): Дай еще икры! Не забудь зеленого луку!
Пуркуа (в ужасе): Но... однако, уж половины горы нет! Боже мой, он и всю семгу съел? Это даже неестественно... Неужели человеческий желудок так растяжим? Не может быть! Как бы ни был растяжим желудок, но он не может растянуться за пределы живота... Будь этот господин у нас во Франции, его показывали бы за деньги... Боже, уже нет горы!
Благообразный господин (расслабленно): Пожалуй, дай еще порцию блинов... Поскорей только...
Половой: Слушаю... А на после блинов что прикажете?
Благообразный господин: Что-нибудь полегче... Закажи порцию селянки из осетрины по-русски и... и... Я подумаю, ступай!
Пуркуа (в изумлении): Может быть, это мне снится? Этот человек хочет умереть. Нельзя безнаказанно съесть такую массу. Да, да, он хочет умереть! Это видно по его грустному лицу. И неужели прислуге не кажется подозрительным, что он так много ест? Не может быть!
Пуркуа (подозвав полового, шепотом говорит ему): Послушайте, зачем вы так много ему подаете?
Половой (удивляясь): То есть, э... э... они требуют-с! Как же не подавать-с?
Пуркуа: Странно, но ведь он таким образом может до вечера сидеть здесь и требовать! Если у вас у самих не хватает смелости отказывать ему, то доложите метрдотелю, пригласите полицию!
(Половой ухмыльнулся, пожал плечами и отошел).
Пуркуа: Дикари! Они еще рады, что за столом сидит сумасшедший, самоубийца, который может съесть на лишний рубль! Ничего, что умрет человек, была бы только выручка!
Благообразный господин (недовольно, обращаясь к Пуркуа): Порядки, нечего сказать! Меня ужасно раздражают эти длинные антракты! От порции до порции изволь ждать полчаса! Этак и аппетит пропадет к черту и опоздаешь... Сейчас три часа, а мне к пяти надо быть на юбилейном обеде.
Пуркуа: Пардон, мсье, ведь вы уж обедаете!
Благообразный господин: Не-ет... Какой же это обед? Это завтрак... блины...
(Пуркуа решительно встал из-за стола и подошел к соседу).
Пуркуа: Послушайте, мсье, я не имею чести быть знаком с вами, но тем не менее, верьте, я друг ваш... Не могу ли я вам помочь чем-нибудь? Вспомните, вы еще молоды... у вас жена, дети...
Благообразный господин: Я вас не понимаю!
Пуркуа: Ах, зачем скрытничать, мсье? Ведь я отлично вижу! Вы так много
едите, что... трудно не подозревать...
Благообразный господин (удивленно): Я много ем?! Я?! Полноте... Как же мне не есть, если я с самого утра ничего не ел?
Пуркуа: Но вы ужасно много едите!
Благообразный господин: Да ведь не вам платить! Что вы беспокоитесь? И вовсе я не много ем! Поглядите, ем, как все!
Автор: Пуркуа поглядел вокруг себя и ужаснулся. Половые, толкаясь и налетая друг на друга, носили целые горы блинов... За столами сидели люди и поедали горы блинов, семгу, икру... с таким же аппетитом и бесстрашием, как и благообразный господин.
Пуркуа: О, страна чудес! Не только климат, но даже желудки делают у них чудеса! О, страна, чудная страна!
3. А.П. Чехов. В Париж.
Действующие лица:
Автор, Он же - Позвоночников
Секретарь земской управы Грязнов
Учитель Лампадкин
Реквизит: палка
В скобках даны указания к тому, как играть.
Автор (представляет артистов): Секретарь земской управы Грязнов и учитель уездного училища Лампадкин однажды под вечер возвращались с именин полицейского надзирателя Вонючкина. Идя под руку, они вместе очень походили на букву «Ю». Грязнов тонок, высок и жилист, одет в обтяжку и похож на палку, а Лампадкин толст, мясист, одет во всё широкое и напоминает ноль. Оба были навеселе и слегка пошатывались.
Лампадкин (вышагивает с палкой вместо трости и бормочет): Рекомендована новая грамматика Грота, Грот доказывает ту теорию, что имена прилагательные в родительном падеже единственного числа мужеского рода имеют окончание не аго, а ого...Вот тут и понимай! Вчера Перхоткина без обеда за ого в слове золот ого оставил, а завтра, значит, должен буду перед ним глазами лупать... Стыд! Срам!
Автор: Но Грязнов не слушал ученых разговоров педагога. Всё его внимание было обращено на грязный мостик перед трактиром Ширяева, где на этот раз происходило маленькое недоразумение. Дюжины две обывательских собак, сомкнувшись цепью, окружали черную шершавую дворняжку и наполняли воздух протяжным, победным лаем. Дворняжка вертелась, как на иголках, скалила на врагов зубы и старалась поджать как можно дальше под живот свой ощипанный хвост. Случай не важный, но секретарь управы принадлежит к числу тех восприимчивых, легко воспламеняющихся натур, которые не могут равнодушно видеть, если кто ссорится или дерется. Поравнявшись с группой собак, он не утерпел, чтобы не вмешаться. За что и был укушен.
Лампадкин: Грот доказывает еще ту теорию, что ворота не среднего рода, а мужеского. Гм... Значит, писать нужно не красны я ворота, а красны е... Ну, это пусть он оближется! Скорей в отставку подам, чем изменю насчет ворот свои убеждения.
Автор: И педагог раскрыл уже рот и величественно поднял вверх палку, чтобы начать громить ученых академиков, как в это время нежданно-негаданно, словно чёрт из люка, им навстречу вышел уездный предводитель Позвоночников (показывает на себя). Увидев его, Лампадкин от изумления побледнел и выронил палку.
Позвоночников (обращаясь к Грязнову): Здравствуйте, милейший! Как ваше здоровье? Говорят, что вас бешеная собака искусала!
Грязнов: Может, она вовсе не бешеная!
Позвоночников: Может быть; а может быть, и бешеная! Так ведь нельзя рассуждать... На всякий случай нужно принять меры!
Лампадников: Какие же меры-с?
Позвоночников: Нужно что-нибудь радикальное. В Париж бы ехали, что ли... Да так, вероятно, и придется вам сделать: езжайте в Париж!
Грязнов (протяжно): В Пари-иж? Да что я там буду делать?
Позвоночников: Вы поедете к Пастеру... Конечно, это немножко дорого будет стоить, — но что делать? Здоровье и жизнь дороже... И вы успокоитесь, да и мы будем покойны... Я сейчас говорил с председателем Иваном Алексеичем. Он думает, что управа даст вам на дорогу... С своей стороны моя жена жертвует вам двести рублей... Что же вам еще нужно? Собирайтесь! А пачпорты я быстро вам выхлопочу... (уходит).
Грязнов (ухмыляясь): Сбесились, чудаки! В Париж! Ах, дурни, прости господи! Добро бы еще в Москву или в Киев, а то — на тебе!.. в Париж! И из-за чего? Хоть бы собака путевая, породистая какая, а то из-за дворняжки — тьфу! Скажи на милость, каких аристократов нашел: в Париж! Чтоб я пропал, ежели поеду!
Лампадников (хохоча): Знаешь, что, Вася? Поедем! Накажи меня господь, поедем! Ведь Париж, заграница... Европа!
Грязнов (раздражённо): Чего я там не видел? Ну его!
Лампадников (восторженно): Цивилизация! Господи, какая цивилизация! Виды эти, разные Везувии... окрестности! Что ни шаг, то и окрестности! Ей-богу, поедем!
Грязнов: Да ты очумел, Илюшка! Что мы там с немцами делать будем?
Лампадников: Там не немцы, а французы!
Грязнов: Один шут! Что я с ними буду делать? На них глядючи, я со смеху околею! При моем характере я их всех там перебью! Поезжай только, так сам не рад будешь... И оберут и оскоромишься... А еще, чего доброго, вместо Парижа попадешь в такую поганую страну, что потом лет пять плевать будешь... Париж! За каким шутом я туда поеду? Прощай, братцы! Не поеду! Пусть лучше сбешусь, чем к пастору ехать! Ну его!
Лампадников: Да-аа! То ли дело город Курск! Приехали это мы однажды в Курск с чиновником одним... Он мне и говорит: «На вокзале, говорит, дорого обедать, а пойдем, говорит, тут около вокзала трактир есть. Там и пообедаем». Мы взяли с собой чемоданы и пошли. А в трактире чиновник этот рюмку за рюмкой, рюмку за рюмкой... после водки херес стал пить, то... протокол составили. Дальше — больше и... всё до копейки! Еле на дорогу осталось... А Курск хороший город! Очень хороший! С удовольствием там день прожил... (оба уходят).
