За» и «против»

Рассмотрим аргументы «за» смертную казнь и эвтаназию и возможные возражения на них.

Нас прежде всего интересуют этические аргументы, в силу которых смертная казнь считается оправданной, не просто вынужденно принимаемой, допустимой, «выгодной», а именно морально оправданной, а также взгляд на проблему эвтаназии с точки зрения общественного блага, справедливости, гуманизма.

Переходя к рассмотрению общих аргументов «за» и «против» эвтаназии, мы будем иметь в виду прежде всего первую позицию добровольной и пассивной эвтаназии. Если окажется, что нет убедительных аргументов, нравственно санкционирующих данную позицию, то тем более не может быть аргументов, оправдывающих недобровольную и активную эвтаназию.

Рассмотрим наиболее типичные аргументы, высказываемые в оправдание и осуждение смертной казни и эвтаназии.

3.1 Право на жизнь — «это первооснова всех других прав человека, которое никто не может отнять ни при каких условиях»[2]. Об этом говорится и в Конституции РФ (ч.1 ст.20). Каждый человек имеет право на жизнь.

Жизнь остается благом до тех пор, пока удовольствия превалируют над страданиями, положительные эмоции – над отрицательными. В ситуации эвтаназии этот баланс нарушается, жизнь оказывается ассиметричной в сторону страданий, в результате чего она становится сплошной мукой – ее нельзя поддерживать иначе, как ценой ускорения смерти. Словом, «если страдание есть зло, то как можно морально оправдывать сохранение жизни, которая стала одним страданием»[3]. Этот аргумент является очень сильным, в особенности, когда невыносимая мучительная жизнь очевидна, и нежелание человека находиться в таком состоянии удостоверено его выраженной волей. И тем не менее он уязвим в двух пунктах.

■ При анализе допустимости эвтаназии некорректно сравнивать жизнь как страдание с жизнью как удовольствием.

■ Сознательно выраженная воля к жизни и бессознательная воля к жизни не одно и то же. Аргументируя допустимость эвтаназии тем, что такова сознательная воля самого больного, мы тем самым признаем, что если бы больной был в сознании распорядиться своей жизнью, когда та по принятым меркам оказывается невыносимой, то он бы сам прекратил ее, т.е. фактически признаем право на самоубийство. Но существуют ли моральное право на самоубийство?

Применение смертной казни, говорят нам, нарушает конституционное право человека на жизнь. Интересно, чью – преступника, преступившего все мыслимые и даже немыслимые нормы порядочности и права, или его невинной жертвы?

Основной довод сторонников отмены смертной казни – жизнь человека дана Богом и только Бог может забрать ее, а не государство. Однако при этом умалчивают о том, «что государство есть единственный выработанный обществом инструмент, обязанный охранять жизнь и здоровье каждого гражданина»[4]. А если один из его граждан отбирает жизнь, данную Богом другому человеку? Возникает закономерный вопрос, почему жизнь такого «подонка» государство должно сохранять (мнение Костоева Иссы Магометовича, бывшего начальника Международно-правового управления Генпрокуратуры РФ)[5]. Мне представляется, что гуманность со стороны государства в отношении таких лиц неуместна.

Обосновывая жестокость наказания в виде смертной казни, сторонники говорят даже о несправедливости ее назначения в связи с тем, что страдания осужденного к смерти несравненно более тяжкие, чем его жертвы. Так, М.Н. Гернет пишет, что «ужас смертной казни во много раз превышает ужас жерт­вы убийства... В громадном большинстве случаев физические муки смерт­ной казни ничто в сравнении с психическими муками ожидания смерти, рас­ставания с родными и близкими». Но этот аргумент вряд ли может вызвать сочувствие к убийце, ибо он сам обрекает себя на эти страдания. К тому же оценивая муки убитого и убийцы, мы не должны забывать, что один из них - неповинная жертва, а другой - преступник. Вряд ли можно взвешивать стра­дания жертвы и преступника на одних весах.

3.2 Взгляд на проблему с точки зрения милосердия и справедливости.

Эвтаназия считается милосердной в отношении того, кому помогает умереть, и справедливой в отношении окружающих и общества. Однако оба этих аргумента можно повернуть против эвтаназии.

Начну с милосердия. Если пациент утратил способность страдать, то к нему понятие милосердия неприложимо. «Если же он страдает и нам его страдания кажутся невыносимыми до такой степени, что мы считаем благом для него разом прекратить их, то возникает вопрос: может быть, это нам невыносимо наблюдать страдания близкого человека и мы просто подменяем понятия?»[6]Чисто по-человечески всегда труднее "сопровождать" больного в его страдании, чем уничтожить его.

Теперь о справедливости. Справедливость символизируется весами, где чашы уравновешены. О какой справедливости эвтаназии может идти речь, когда она перечеркивает само отношение между пациентом и обществом, когда все гири ставятся на одну чашу, а другая оказывается пустой.

Решающий аргумент в обоснование справедливости смертной казни состоит в том, что она на самом деле совершается с согласия преступника. Гегель считал, что «преступник дает это согласие уже своим деянием».

Смертная казнь может быть оправдана гуманными соображениями по отношению к самому преступнику, ибо пожизненное, беспросветное, невыносимо тяжелое заключение в одиночной камере хуже, чем мгновенная смерть. В прессе тоже обоснованно замечают, что замена смертной казни «адским» в современных российских условиях пожизненным заключением — далеко не такой уж гуманный акт, как это зачастую представляется.

Некоторые авторы называют пожизненное заключение ничем иным, как «смертью в рассрочку». И надо иметь в виду, аморально содержать пожизненно убийц за счет налогоплательщиков, в число которых входят и жертвы преступлений. Присутствует ли социальная справедливость, когда лишен жизни потерпевший, а осужденный продолжает жить за счет родственников убитого?

Я в целом за гуманизацию системы наказаний, но все же считаю, что самые страшные преступления - чудовищные, циничные - заслуживают смертной казни. Таких преступников не исправить и не наказать, потому что нет наказания, соразмерного их вине.

3.3 Принцип автономии личности и право осужденного выбирать между смертной казню и пожизненным лишением свободы.

Одним из ее фундаментальных принципов биоэтики является принцип автономии личности. Один из решающих аргументов в пользу эвтаназии состоит в том, что отказ от нее был бы нарушением принципа автономии личности в случаях, когда речь идет о добровольной эвтаназии. Тем самым предполагается, что автономия личности распространяется также на вопросы жизни и смерти. Этот принцип не может быть направлен против личности, ее жизни. Принцип, в рамках которого смерть предпочитается жизни, может называться как угодно, но только не автономией личности.

Самая большая опасность, сопряженная с эвтаназией, состоит в том, что она посягает на идею святости человеческой жизни, переходит границу, обозначенную древним законом «не убий».

Эвтаназия не может считаться правомерной, так как в этом случае человек переходит границы своей компетентности. Есть две вещи, которые коренным образом касаются человека, но происходят без его согласия. Это его рождение и его смерть. Никто не спрашивал человека, желал ли он прийти в этот мир. И никто не спрашивает его, желает ли он уйти из него. К тому же увеличивается опасность злоупотреблений со стороны врачей и родственников. Опасность злоупотреблений усиливается применительно к ситуации безнадежной болезни. Родственники могут желать смерти больному из-за наследства и прочих соображений. Мораль, как известно, является одним из последних барьеров, препятствующих посягательству на человеческую жизнь. Если же признать эвтаназию, то этот барьер снимается.

Что касается осужденных к смертной казни, есть мнение, что, если речь идет о гуманном отношении к преступнику, то логично было бы предоставить право выбора самому преступнику между быстрой смертью или пожизненным заключением.

Бойков считает что, «в нынешних условиях России длительные сроки лишения свободы, а тем более - пожизненное лишение свободы, несравненно более жестокое и мучительное наказание, чем смертная казнь»[7].

Так, Владимир С., 1969 года рождения, ранее не судимый, приговоренный смерти за садистское убийство трех человек, в прошении пишет: «Прошу отказать мне в помиловании, так как считаю, что вечное заключение еще более жестоко, чем смерть…» По данным В. Оскоцкого, третья часть всех осужденных к высшей мере наказания отказываются от подачи прошения о помиловании, т.е. они согласны принять смерть[8]. Известны также многие случаи самоубийства заключенных, которым было объявлено решение о замене смертной казни пожизненным лишением свободы.

3.4 Финансовый аспект.

Поддержание жизни на стадии умирания, осуществляемое с помощью сложных технологий, обходится обществу слишком дорого. Средств, которые тратятся на поддержание жизни в безнадежных ситуациях, хватило бы на то, чтобы лечить десятки, сотни, тысячи людей, которые поддаются лечению.

Но его нельзя принимать во внимание, когда речь идет о нравственном оправдании эвтаназии. Более того, чтобы ответить на вопрос об этической правомерности эвтаназии, необходимо отвлечься от сопряженных с этим финансовых, социальных, психологических и прочих внеморальных аспектов.

Финансовыми соображениями нельзя также аргументировать проблему смертной казни. Исходя из этого, дешевле вообще не иметь тюрем, и все наказания исполнять по принципу Талиона – око за око, зуб за зуб. Некоторые исследования, проведенные в США и Канаде, показывают, что приведение смертного приговора в исполнение в этих странах обходится дороже, чем пожизненное заключение. Учитывая неповоротливость американской судебной машины, сверхдлительные сроки прохождения апелляции на смертные приговоры, а также стоимость их рассмотрения каждая казнь в США, в конечном счете, крайне дорого обходится налогоплательщикам. В целом по стране «стоимость» одной смертной казни сегодня в 3 раза выше, чем расходы на пожизненную изоляцию осужденного.

3.5 Возможность ошибки.

Следует учесть, что, хотя эвтаназия каждый раз рассматривается как исключительный случай и соответствующее решение принимается не одним человеком и после того, как испробованы различные методы излечения, тем не менее возможности ошибок здесь не исключены. «Возможность ошибок не останавливает сторонников эвтаназии; один из них заметил, что одна осечка – не повод выбрасывать ружье»[9]. На это можно ответить, что для человека, жизнь которого зависит от одного выстрела, это является вполне достаточным поводом.

Возможность осуждения лица в результате судебной ошибки является аргументом против смертной казни. Действитель­но, если такая ошибка допущена, то после приведения в исполнение смерт­ного приговора она не может быть исправлена.

«Следуя такой логике, нужно бы запретить хирургические операции, ибо врач тоже может убить пациента скальпелем по недостатку профессионализма. Ошибочный же приговор может быть поправлен многочисленными контрольными инстанциями. Операцию хирурга, приведшую к летальному исходу, не отменишь»[10].

Оценивая этот аргумент, хочу отметить, что в литературе сообщается фактически о двух случаях судейской ошибки, первый из которых связан с так называемым витебским делом, по которому был расстрелян невиновный человек. Второй случай имеет от­ношение к известному делу Чикатило. Одно из убийств, совершенных им, было вменено другому человеку, который был приговорен к смертной казни и расстрелян. Однако следует иметь в виду, что данный эпизод был седьмым в деле этого лица, как было установлено дополнительной проверкой, осталь­ные шесть убийств были совершены именно им.

Я думаю, что проблема допущения судебной ошибки должна приводить не к выводу об отмене смертной казни, а к другому - о необходимости тща­тельной проверки и перепроверки обстоятельств дела, особенно по делам, которые связаны с таким видом наказания, как смертная казнь.