Седьмой день

Всю предыдущую ночь я провел за письменным столом, поочередно превращая белоснежные листы бумаги в запятнанную поверхность, где, приглядевшись, можно было отыскать частицу моего мироощущения. Я писал о том, что меня тревожило, радовало, угнетало и впечатляло. Все, что хранилось у меня внутри в виде иллюзорных мыслей, постепенно, стало приобретать физическое очертание, облеченное в буквы. Мне доставляло удовольствие оставлять след, может не в истории, но хотя бы на бумаге.

В пять часов утра я лег спать, но все еще чувствовал, как множество мыслей стремятся выйти из тесного и узкого пространства разума, чтобы перебраться в материальный мир, и навсегда застыть на небольшом листе бумаги. Но я был настолько измотан и утомлен, что моя фабрика ума, которая производит и перерабатывает внутренние ощущения в мысли, больше не могла функционировать, поэтому я сразу же погрузился в глубокий сон.

Я проснулся в обед и долго лежал в постели, невольно прислушиваясь к внешним признакам жизни. Шум проезжающей машины, крик детей, постукивание женских каблуков и другие разносортные звуки нацелились на мои слуховые рецепторы, и бесследно растворялись в незримом пространстве моего внутреннего мира. Воркочущая толпа людей, к которой некогда принадлежал и я сам, не ощущает явственной нехватки тишины и спокойствии. Неумолкаемый шум в голове не выделяет места даже для безобидной мысли об этом, но моя душа, по какой-то неведомой мне причине, жаждет испытать блаженство безмолвия, и я не в силах сопротивляться этому желанию. Стоит только один раз прислушаться к тихому голосу своей души и потом невозможно безразлично отвернуться от него или с невинным выражением лица утверждать, что ты просто не расслышал негромкий глас Бога. Он будет посещать тебя под видом терзаемого сомнения, которое в конечном итоге обязательно возьмет вверх. Я не всегда хочу следовать его порой странным советам и мой разум, словно опытный полководец, быстро вооружает имеющихся в его распоряжении солдат и, переодетые в военную форму мысли, смело идут в атаку. И я прихожу в истинное изумление, когда одно еле ощутимое чувство внутри, одолевает миллионную кавалькаду противника.

Мое молчание длится уже целую неделю, а мне совсем не хочется с ним прощаться. Я чувствую, что отстраняюсь от внешнего мира и всецело погружаюсь в покой и безмятежность, которые царят у меня в душе. Безмолвие дарит незыблемую твердость духа и уверенность, которая подкреплена внутренней убежденностью. Оно в момент избавляет от шаткой позиции страха перед самой жизнью и заменяет ее глубоким чувством любви. Молчание - ключ, который открывает дверь в священную комнату, до краев заполненную неисчерпаемыми дарами жизни. Я часто смотрелся в зеркало и наблюдал за внутренним изменением восприятия себя. В своих глазах я вижу безграничность, вечность, радость, я вижу саму жизнь. Только сейчас я заметил, насколько ограниченно судить о себе по внешним достижением в жизни. Я привык видеть в себе редактора небольшого издательства и больше ничего, но как же я ошибался. На свете нет ничего, что могло бы быть шире и глубже человеческой души, охватывающей всю Вселенную.

Жюли Кляндестин в этот вечер была особенно красива. Увидев меня, она, как всегда, улыбнулась.

- Привет, Жак. – Произнесла Жюли и замолчала.

Сегодня она отличалась умиротворенностью, которую ярко выражали ее сияющие глаза. Жюли долго молчала. Я чувствовал, что она не стремилась к чрезмерному общению, которому была подвластна все эти дни.

- У меня сегодня День Рождения. Мне уже тридцать лет. – Она медленно подняла глаза и посмотрела на ночное небо Марселя.

- Почему я сейчас не дома? – Спросила она саму себя, предполагая, что этот вопрос мог задать я. – Мне почему-то захотелось этот день провести на этой лавочке, под открытым небом, вместе с тобой, Жак.

Я мысленно поздравлял Жюли Кляндестин с Днем Рождения и был польщен ее преданностью Старому Порту. Мы молчали. Я слышал ее нечастое глубокое дыхание и понимал, что она погружена в свои размышления.

- Мне уже тридцать… подумать только. – Тихо сказала Жюли и снова посмотрела на звезды. - Я их люблю. – Она указала пальцем на небо. – Яркие, недосягаемые, вечные.

Через полчаса телефонный звонок заставил Жюли возвращаться домой на неожиданную вечеринку в честь ее дня рождения. Я еще долго сидел в Старом Порту, углубившись в свою бурную внутреннюю жизнь, которую сложно было описать словами.