Пресс-секретарь и его работа

Пресс-секретарь представляет собой один из тех типов коммуникаторов, которых отличает прямое коммуникатив­ное воздействие. Он предлагает информацию в соответст­вии с запросами журналистов. Одновременно он заинтере­сован в проведении информационной линии своего ведом­ства. Это сочетание часто разнонаправленных интересов и составляет сущность работы пресс-секретаря как коммуни­катора. Руководитель пресс-службы внешней разведки, ставший сегодня зампредом ВГТРК по связям с обществен­ностью и международной деятельностью, Юрий Кобаладзе подчеркивает, что после выделения СВР из КГБ перед ним была поставлена задача: "Надо сделать так, чтобы у нало­гоплательщика не возникало вопроса: почему я должен пла­тить свои кровные, если неизвестно, чем они там занима­ются?"* В другом своем интервью он подчеркивает, что по­зорно, когда лучшей книгой об истории советской внешней разведки считается компиляция англичанина Кристофера Эндрю и предателя Юрия Гордиевского**.

То есть активное порождение информации также явля­ется функцией пресс-службы.

Активно работающий лидер хорошо знает значимость для своей эффективной работы профессионального пресс-секре­таря. Например, Л. Замятин вспоминает о Горбачеве***:

"Горбачев, надо опять-таки отдать ему должное, хоро­шо понимал роль прессы, уделял большое внимание работе с ней — тем более, что после больного Бреж­нева, с трудом читавшего заготовленные для него тек­сты, после неуверенного в себе, задыхающегося Чер-

* "Комсомольская правда", 1999, 22 янв.

** "Факты и комментарии", 1998, 18 марта.

*** Замятин Л.М. Горби и Мэгги. - М., 1995. - С. 14.

ненко, иные его выступления той поры воспринима­лись многими представителями печати как едва ли не шедевры ораторского искусства". Американцы, кста­ти, выделяют два типа президентов: одни относятся к прессе как союзникам, другие — как врагам. Р. Ни­ксон, например, относился к последнему типу, пос­кольку за всю свою карьеру так и не смог наладить отношений с прессой. Ему принадлежит мысль, что успех президентства зависит от умения манипулиро­вать прессой, но, никогда не следует демонстрировать прессе, что ею действительно манипулируют.

Первым солгавшим пресс-секретарем американцы назы­вает Зиглера, который заявил журналистам в 1919 г. после удара, парализовавшего левую часть президента В.Вильсо­на, что у того нервное расстройство и он скоро приступит к работе. Из наших примеров общим местом стали рассуж­дения о "крепком рукопожатии" Б. Ельцина в процессе той или иной его болезни.

Джон Кеннеди первым принимал участие в прямых те­левизионных пресс-конференциях, что вызвало к жизни превращение их в шоу-событие, исходя из потребностей данного канала коммуникации. Именно тогда были впер­вые отработаны некоторые стратегии воздействия. Так, на­пример, целью трансляций пресс-конференций было при­знано следующее: "информировать и впечатлять публику больше, чем это делает пресса". А это тоже одна из страте­гий непосредственного выхода на население, минуя журна­листов, которые часто выступают в роли фильтров события. Это была прямая коммуникация, которую не мог испортить ни один журналист или его редактор.

Если Россию долгое время потчевали рассказами о про­студном недомогании Б. Ельцина, то этот же уход от реаль­ности столь же постоянен и в США, Пресс-секретарь Картера за два дня до начала операции по освобождению заложников говорил, что ее не будет. Спикер Рейгана говорил об абсурд­ности американского вторжения на Гренаду за день до его начала. Сердечный приступ Д. Эйзенхауэра в 1955 г. превра­тился для прессы в расстройство пищеварения. Пресс-секре­тарь Кеннеди Пьер Сэлинджер сам ничего не знал о планах вторжениях на Кубу, чем вводил в заблуждение прессу.

Мы уже говорили о работе пресс-секретаря в разделе о спиндокторе. Тем более, что в наших условиях это очень сближенные профессии. Часто при этом приходится решать однотипные задачи. В качестве примера можно привести высказывания В. Костикова: "Чаще всего мы просто не ре­агировали на такого рода публикации, ибо опыт показал, что опровержения лишь подогревают слухи. По вопросу о том, реагировать или не реагировать на особо деликатные публикации, я, как правило, советовался с В.В.Илюшиным, иногда с А.В. Коржаковым. Их мнения часто расходились. Коржаков считал, что всякий раз, когда затрагивается "честь мундира", нужно бить наотмашь. Виктор Васильевич обычно поддерживал меня, полагая, что лишний шум толь­ко повредит. Совершенно бесполезно было отвечать на явно инспирированные публикации, поскольку их авторы только и ждали, чтобы мы отозвались на них"*. А ведь это и есть прямая работа спиндоктора! Но как спиндоктор может реализовать ту или иную линию? Конечно, с макси­мальным использованием "рупора лидера" — его пресс-сек­ретаря.

Как и спиндоктор, В. Костиков в статусе пресс-секретаря вступал в переписку с главными редакторами газет. А поле для этого было обширное, вспомним многочисленные публика­ции по поводу состояния здоровья Б. Ельцина.

В. Костиков в качестве сложности работы пресс-секре­таря называет незнание того, до какой степени президент информирован по тому или иному вопросу. "Я не раз убеж­дался в том, что президенту не приносят всей информации, особенно когда речь идет о "неприятностях". Ведь известно старое правило: "Гонцу с плохой вестью голову долой". Ко­нечно, мы работали не с падишахом. Но природа власти и людей мало меняется даже с ходом веков"**. Обратим вни­мание при этом, что и сам В. Костиков озабочен той же проблемой, в противном случае его бы не интересовала про­блема, что по данному вопросу известно президенту.

В качестве недостатка своей работы В. Костиков сказал следующее: "Одной из своих неудач в работе пресс-секре­тарем я считаю, что мне так и не удалось наладить регуляр-278

Г. Почепцов. Коммуникативные технологии XX века

кые выступления Ельцина по радио с разъяснениями ос­новных вопросов и проблем, стоящих перед страной, для простых людей, не политиков"*.

Сергей Медведев приходит на этот же пост, поскольку президенту нужен был человек с телевидения. "До меня все пресс-секретари были газетчиками, "пишущими" людьми. Поэтому вольно или невольно руководимые ими пресс-службы больше преуспевали в эпистолярном жанре. Главе государства, очевидно, не хватало большего присутствия на ТВ"**. Он также упоминает, что пресс-секретарь Клинтона встречается со своим президентом перед каждым своим брифингом. У С. Медведева это получалось, к сожалению, не всегда."

Следующий пресс-секретарь Сергей Ястржембский под­черкивал: "Власть — особый, автономный организм, вся­чески стремящийся защищать свои секреты"***. Это отража­ет жесткую противопоставленность интересов пресс-секре­таря и журналистов. Отсюда возникает частая необходимость ухода от вопросов, с одной стороны, с другой, стремления стараться говорить правду, чтобы сохранить необходимый уровень доверия со стороны журналистов. О С. Ястржембском шутливо говорили как толмаче, который переводил с прези­дентского языка на общепонятный. Здесь проявляется роль спиндоктора, которому приходится исправлять неудачные вы­сказывания первого лица.

Последний пресс-секретарь Б. Ельцина Дмитрии Якушкин также говорит об этой примете своей должности: "к каждому моему слову журналисты относятся с недоверием"***⁸. Он также подчеркивает, что ксерокопии всех наиболее острых газетных материалов попадают к президенту без купюр. Он же наиболее полно выразил суть своей работы в следующих словах: "В первую очередь я доношу до общественности его [Б. Ельцина — Г.П.] точку зрения, ту информацию, которой сам располагаю. Стараюсь быть максимально точным. Я ра­ботаю с человеком, которого избрала наша страна. И кото­рый является главой нашего государства. Это человек, ко-

* Костиков В. Роман с президентом. — С. 199.

** "Московский комсомолец", 1996, 29 нояб.

*** "Факты и комментарии", 1998, 4 сект.

***""Факты и комментарии", 1998, 4 дек. '.

Пресс-секретарь как профессия

торьш оказывает колоссальное влияние на нашу политичес­кую жизнь. Поэтому я должен максимально точно доносить его точку зрения. Вот и все. Остальное — за рамками, за скобками"*.

Еще раз подчеркнем несколько основных линий, задаю­щих работу пресс-секретаря. Во-первых, он должен быть своим в двух противоположных коммуникативных средах: официальной и журналистской. При этом журналисты наст­роены на то, что от них пытаются скрыть наиболее важную информацию. Во-вторых, он рупор, лицо администрации, как писали о С. Ястржемибском. Все трудности проистекают из попыток соединить несоединимое. Но интеллектуально силь­ный пресс-секретарь в состоянии победить "противника".

я*

'Московский комсомолец", 1998, 17-24 дек. > Глава одиннадцатая 1 Специалист по слухам

4-

г -

I 31. Слухи и их использование

Такая коммуникативная единица, как слух, являясь до­статочно частотным элементом массового общения, значи­тельно реже попадает в обиход общения научного. О расп­ространенности этого явления свидетельствуют данные со­циологических исследований*, где отвечая на вопрос "Часто ли приходится сталкиваться со слухами?", вариант ответа "иногда" дали 65% опрошенных г. Ленинграда (среди опро­шенных с высшим образованием эта цифра оказалась еще выше — 71%). Слухи предоставляют определенный интерес и с чисто теоретической стороны как природой своего са­мостоятельного распространения, так и тем, что средства массовой коммуникации, являясь более организованными, более мощными, в то же время не в состоянии достаточно оперативно приостанавливать распространение этого вида массовой коммуникации. Соответственно борьба со слуха­ми входит в арсенал обязательной работы служб паблик ри-лейшнз**.

Одно из определений слухов, принадлежащее Т. Шибу-тани, гласит, что это "циркулирующая форма коммуника­ции, с помощью которой люди, находясь в неоднозначной ситуации, объединяются, создавая разумную ее интерпрета­цию, сообща используя при этом свои интеллектуальные потенции"***.

Слухи используются и в политике. Так, в преддверии принятия/непринятия украинским парламентом Конститу­ции активно распространялись слухи про готовый прези­дентский указ о роспуске парламента в случае негативного

См., например, Лосенков В.А. Социальная информация в жизни город­ского населения. — Л., 1983.

Блж С. Паблик рилейшнз: что это такое? — М., 1990. ¹ Shibutani Т. Improvised News: A Sociological Study of Rumour. — Indiano-polis, New York, 1966.

решения, что, в свою очередь, во многом способствовало принятию Конституции. Или такой пример: газета "Зеркало недели" (1996, 19 окт.) упоминает о слухах, сопровождав­ших обсуждение правительственной программы действий в парламенте, которые состояли в упоминании о якобы про­тиводействии ей со стороны президента. И как бы в ответ парламент принял эту программу. Третий пример: в период предвыборной борьбы об одном из кандидатов в депутаты распустили слух, что у него обокрали дачу и вынесли оттуда вещей на сто тысяч долларов. Сразу возникает законный вопрос: если с дачи на столько вынесли, что же у него дома? И кандидат в депутаты не стал депутатом. Так что манипу­ляция слухами уже не в первый раз становится активным моментом политической борьбы.

Каковы коммуникативные характеристики слуха? Со­гласно классификации Ю.В.Рождественского*, для слуха характерна однократная воспроизводимость перед данным слушающим. Второй раз одному и тому же человеку данный слух не пересказывается. При этом важным отличием явля­ется и то, что слух обязательно подвергается дальнейшей циркуляции. Слушающий затем становится говорящим и передает этот слух дальше. Этот тип сообщения можно на­звать самотрансляционным. Для него не требуется создания помогающих внешних условий. И даже более того: проти­водействующие ситуации не всегда в состоянии помешать распространению слуха. Таким образом, мы бы хотели оха­рактеризовать данный тип сообщения таким свойством, как самотранслируемостъ. К подобным сообщениям относятся также и анекдоты. Другой полюс этой шкалы займут трудно транслируемые сообщения. Затруднения трансляции могут быть вызваны как содержательными аспектами (например, статья по квантовой физике не годится для массовой печа­ти), так и специальными ограничениями, регулируемыми обществом (например, гриф "совершенно секретно", про­цедура спецхранения в библиотеке, архиве). В последнем случае мы можем иметь дело и с самотранслируемым сооб­щением, но для приостановки его трансляции создаются формальные ограничители. Часто они носят временный ха-

* Рождественский Ю.В. Введение в общую филологию. — М.,1979.рахтер (например, некоторые документы не допускаются к использованию на протяжении какого-то ряда лет).

Природа самотранслируемого сообщения такова, что его трудно удержать в себе. Человек в любом случае старается передать его дальше, а передав, испытывает психологичес­кое облегчение. Эта особенность данного вида информации отражена и в фольклоре. Вспомним: цирюльник не мог ус­покоиться, пока не произнес страшную тайну "У царя Ми-даса ослиные уши" хотя бы в яму, т.е. фиктивному слуша­ющему. И высказавшись, стал обыкновенным человеком.

Можно предложить несколько объяснений этому свой­ству самотранслируемости:

Во-первых, достаточно часто слух содержит информа­цию, принципиально умалчиваемую средствами массовой коммуникации. Естественно, что подобная информация интересует многих и потому, став доступной, легко переда­ется. Верно и обратное: слух никогда не повторяет того, о чем говорят средства массовой коммуникации. То есть мы имеем следующие соответствия: зона молчания массовой коммуникации соответствует зоне распространения слуха, зона "говорения" слуха равна зоне молчания массовой ком­муникации. Собственно эта модель характерна для любого периода общества. Так, Ж. Лефевр, анализируя возникно­вение страха во Франции два века назад, отмечал, что при слабой распространенности прессы в городах "главными источниками информации оказывались письма (частные и официальные) и рассказы путешественников. Естественно, что все эти источники недостаточно точны и нередко пере­дают слухи, сплошь и рядом совершенно фантастические. Еще хуже обстояло дело с обеспечением информацией сель­ского населения. За небольшими исключениями, информа­ция шла путем устной передачи сведений: чаще всего пол­учали ее на городских рынках. Когда доходили слухи об особо крупных событиях, крестьяне посылали специально­го представителя в город за сведениями"*.

Во-вторых, в более широком плане следует отметить, что слух, вероятно, есть косвенное проявление коллективного бес-

' Черткова Г. С. Ж. Лефевр. Великий страх 1789 года // История менталь-ностей, историческая антропология. Зарубежные исследования в обзо­рах и рефератах. — М., 1996. — С. 216.

сознательного, определенных архетипических (по К. Юнгу) феноменов. Это ответ на коллективные тревожные ожида­ния, хранящиеся в каждом. Интересно, что на эксплуатации этого свойства человеческой натуры покоится целый пласт явлений массовой культуры. Как написал Н. Кэрролл*, "ужас расцвел в качестве основного источника массового эстетического возбуждения". Подтверждением этого могут служить даже названия типов слухов, классифицируемых исследователями: слух-желание, слух-пугало, агрессивный слух**. Слух как коммуникативная единица опирается на определенные, иногда затемненные коммуникативные на­мерения. Однако он материализует их вовне, проявляет, фиксирует.

В-третьих, слух — это ответ на общественное желание, представление. В нем заключен отнюдь не индивидуальный интерес, а раз так, то наши мерки, выработанные при ана­лизе общения индивидуального, слабо переносимы на этот качественно иной тип общения. Реально слух — это обще­ние толпы. Элементы строгой логики здесь практически не­применимы. В. М. Бехтерев*** писал: "Толпа связывается в одно целое главным образом настроением, а потому с тол­пой говорить надо не столько убеждая, сколько рассчитывая победить ее горячими словами. А когда это достигнуто, ос­тается только повелевать, приказывать и давать всем при­мер, ибо последний действует подобно внушению, чем обычно и пользуются все знаменитые военачальники". И далее: "Всякий индивид, поглощаемый толпой, теряет в тормозящих влияниях и выигрывает в оживлении сочета­тельных рефлексов подражательного характера. В толпе ин­дивид утрачивает благодаря действию внушения значитель­ную долю критики при ослаблении и притуплении нравст­венных начал, при повышенной впечатлительности и поразительной внушаемости".

Важной коммуникативной составляющей, характерной для слуха, является его устность. Слух принципиально при­надлежит неписьменной коммуникации. Он распространя-

* Carroll N. The Nature of Horror // J. of Aesthetics and Art Criticism. — 1987. — N1. -P.51.

** Шерковин ЮЛ. Стихийные процессы передачи информации // Соци­альная психология. — М., 1975.

*** Бехтерев В.М. Коллективная рефлексология. — П., 1921. — С. 76.ется в устной среде, теряя многие свои качества, попадая на страницы, например, газеты. Там он служит лишь поводом для опровержения или подтверждения, однако не является при этом уже самостоятельной единицей. Мы недооценива­ем сегодня устный тип коммуникации в связи с всепогло­щающим характером письменного общения.

Ю.М. Лотман* подвергает сомнению деление на низшую и высшую стадии по отношению к устной/письменной ком­муникации. Он пишет: "Для того чтобы письменность сде­лалась необходимой, требуются нестабильность историчес­ких условий, динамизм и непредсказуемость обстоятельств и потребность в разнообразных семиотических переводах, возникающих при частых и длительных контактах с иноэт-нической средой".

Некоторые наши сообщения и в современном обществе носят принципиально устный характер. Это все бытовые разговоры, разного рода неофициальная информация об официальных событиях, которая может попасть на печат­ные страницы только в мемуарной литературе. Дж. Киттей** справедливо отмечает, что не все виды устной речи могут адекватно фиксироваться письменностью, и общество не выработало этих приемов фиксации сознательно. К подо­бным специфическим явлениям, характерным только для устной формы, Дж. Киттей относит хезитации, исправле­ния, нарушения грамматичности, повторы. Это действи­тельно те элементы, которые старательно редактируются и уничтожаются в письменной речи.

Слухи являются устными по своему функционированию. Однако уста ость как коммуникативная категория более все­охватывающая и требует к себе серьезного внимания. Этот гип конвенционализации сообщения качественно иной, чем тот, к которому мы привыкли в условиях коммуника­ции письменной. Попытаемся назвать эти особенные пара­метры, поскольку они одновременно будут характеризовать и слух как единицу именно устной, а не письменной сферы.

Устность в сильной степени сориентирована на получа-геля сообщения. Только то, что интересно, может переда-

' Лотман Ю.М. Несколько мыслей о типологии культур // Языки куль­туры и проблемы переводимости. — М., 1987. — С. 11. "* Kittay J. On Octo // Romanic Review. — 1987. — N 3.

ваться, сопротивляясь естественному затуханию. К. Берк* выделяет психологию информации, характерную для воспри­нимающей аудитории, в отличие от психологии формы, харак­терной для точки зрения создателя информации. Психология информации управляется при этом удивлением и тайной. Ду­мается, что элементы массовой культуры отличаются от куль­туры "элитарной" использованием именно этих аспектов ус-тности. Поэтому массовая культура жестко сориентирована на интересы зрителя (читателя).

Таким образом, перед нами принципиально иное комму­никативное поведение. Оно настолько отлично от принятого, что зачастую оценивается занижено, рассматривается как на­ходящееся за пределами нормы. Слух — также элемент этой инонормы. Его особый характер заключен еще и в особой тематике. События, попадающие в эту сферу, отличаются, как правило, определенной терминальностью. Ср. характерные примеры: смерть известного певца, предсказание грозного землетрясения, самоубийство госчиновника. Назовем такие события терминальными. Действующими лицами в них ока­зываются известные личности: "слух обычно стремится к пер­сонификации и концентрируется вокруг известных людей — писателей, ученых, артистов, спортсменов"**. Таким обра­зом, определенная яркость содержания слуха достигается как терминализацией представленных в нем событий, так и популярностью героев этих событий.

Яркость слуха сродни с подобной же характеристикой зрелищности театра, мелодрамы. Ясно, что незатухающее сообщение должно быть принципиально выше по яркости, подобно тому как театральное событие должно отличаться от бытового. Но в отличие от громогласности театра, слух можно рассказывать шепотом. Кстати, очень немногие вещи можно сказать, понизив голос. Например, объяснение в любви, но не прогноз погоды. Подобные вещи уже не принадлежат сфере устности.

Исходя из вышесказанного мы можем охарактеризовать слух как самотранслируемое сообщение, осуществляющее свою циркуляцию за счет:

* Burke К. Counter-Statement. — Chicago, 1957.

** Менделеев А. Козни "мадам молвы": Как возникают слухи // Литера­турная газета. — 1969. — 3 дек.а) отражения определенных коллективных представле­ний, вероятно, коренящихся в бессознательном;

б) устности как иносемиотичной среды функционирования;

в) терминальности представленных событий, популяр­ности их героев, отражающихся в яркости.

События, вытесненные с газетной страницы в передачу через слухи, не одинаковы в разные периоды. То, что ранее могло пройти только на уровне слуха, потом вполне оказы­вается реальным и на газетных страницах. Как писали Ю. Тынянов и Б. Казанский*, "литературный факт — от эпохи к эпохе — понятие переменное: то, что является "ли­тературой" для одной эпохи, то не было ею для предыдущей и может снова не быть для следующей". Подобное можно сказать и о слухе: то, что было в разряде слухов в одну эпоху, становится газетным сообщением в другую. Такой инфор­мационный круговорот связан видимо с тем, что слухи — это как бы кусок текста, сознательно утерянного в рамках официальной культуры. Этот текст противоположен ей и потому не высказывается открыто.

Если официальные факты имеют авторство, то слухи при­нципиально анонимны. Здесь имеет место как бы утрирован­ный вариант разговора с самим собой. Только если дневник — это разговор индивидуального сознания, то слух — это разго­вор коллективного сознания с коллективным же сознанием.

Одно из шутливых определений рекламы гласит, что рек­лама — это искусство говорить вещи, приятные для вас. Сле­дует признать, что и слухи представляют собой желаемую ин­формацию. Ведь даже негативные предсказания в них все равно принимаются на веру. Такова наша психология и пси­хология восприятия информации. Точно так же слухи, как и другие явления устной сферы, должны быть признаны реаль­ными коммуникативными единицами нашего общения.

Слухи часто используются как элемент международной коммуникации, примером чему может служить война в Афга­нистане. В работе Николая Пикова "Наше оружие — слухи", представленной редакцией как отрывок большой аналити­ческой записки, приводятся конкретные примеры подобно­го рода**. И если теоретически в ней нет ничего нового, то

* Тынянов Ю., Казанский Б. От редакции // Фельетон. — Л., 1927. — С. 6.

** Пиков Н, Наше оружие — слухи // Soldier of Fortune. — 1995. — № 4.

в большом объеме представлены модели распространения слухов на конкретном материале.

Остановимся подробнее на данной работе. Объяснено также внимание к слухам в той конкретной ситуации: с одной стороны, афганцам под страхом смертной казни запрещалось поднимать листовки, с другой: население было в основном неграмотным. Поэтому воздействие иного рода практически было исключено. При этом население принципиально не вос­принимало информацию, идущую от официальных источни­ков, так как было настроено к ним негативно. Ситуация во время войны всегда несет в себе дефицит информации и из-за этого усиление напряженности, желание получить информа­цию любыми иными доступными путями.

Искусственно созданный слух в результате своего ком­муникативного движения обрастает дополнительными под­робностям детализирующего характера, что может увести его немного в сторону от поставленной задачи, но резко повышает его достоверность. Например, слух о передвиже­нии войск "двигался" вместе с датой, которая была более поздней, чем та, о которой говорилось в начале. Слух о во­оруженной стычке в караване менял имя хозяина каравана. Или слух о гибели в засаде отряда моджахедов обрастал под­робностью — среди моджахедов был предатель, который уже найден. Здесь молва не хотела просто гибели моджахе-да, его можно было убить только путем предательства.

Слухи при этом позволяли решать вполне конкретные задачи. Так, чтобы удержать от выступления пять полков одного из племен, был запущен слух о передвижении совет­ских войск. Это слух был не единственным: за три дня про­тивник получил четыре такие "надежные" сообщения. Од­нако потом они были подкреплены невербальными дейст­виями, саперный батальон афганцев стал искать мины на дороге по предполагаемому маршруту передвижения. В ре­зультате ни один из полков так и не двинулся с места, пос­кольку считалось, что русские выступают и лишь ждут под­воза горючего.

Для придания достоверности слухи запускались как только что услышанное сообщение Би-Би-Си. Объявлялось о вводе войск, затем для подтверждения дополнялось, что русским запрещено выходить, и они живут, как и афганскиесолдаты, в большой тесноте. Первыми прореагировали на этот слух духанщики, завезя большое количество водки.

Были отработаны наиболее эффективные с научной точки зрения места для запуска слуха. Это оказалось базар­ное знакомство, знакомство в чайхане, случайный попутчик в машине, ехавшей в район, контролируемый оппозицией.

Эффективность слуха поддерживалась и опиралась на большой конформизм афганского общества. Запуск слуха об обмене "Стрингеров" на деньги опирался на то, что уже двадцать человек сдали свои ракеты, а в город под усилен­ной охраной русских доставлено более ста миллионов мес­тных денег. "Анализ афганского общества позволил нам за­метить, что определенная часть афганцев легко идет на на­рушения различных запретов, если они уверены, что кто-то неоднократно уже подобные нарушения допускал. Глав­ное — не оказаться первым. В их среде подражание — норма поведения, как в хорошем, так и в дурном, особенно если это сулит материальную выгоду"*. Как видим, слухи — это не только теоретическая истина. Они активно исполь­зуются на практике, в том числе и международной.

И последний пример — фашистская Германия, где до­статочно активно боролись со слухами. Нацисты столкну­лись с тем, что население пересказьшаао содержание листо­вок, сбрасываемых с самолетов, поскольку там содержались более достоверные военные сводки. Поэтому распростране­ние получила контрпропагандистская деятельность, когда в ответ на конкретные слухи запускались не менее конкрет­ные контрслухи, призванные им противостоять. То есть ус­тная стихия также оказалась в системе управления. Как пишет Р.Э.Герцштейн: "К 1942 году "Третий рейх" быстро превращался в главный центр слухов и сплетен всего мира. Досье, хранящееся в полицейских архивах, содержат неве­роятные, поразительные описания способов их распростра­нения. Там же можно узнать, и насколько опасно было рас­пространять слухи"**.

Схема распространения искусственных слухов в гитле­ровской Германии сходна с тем, как она описывается у

* Там же. — С. 40.

** Герцштейн Р.Э. Война, которую выиграл Гитлер. — Смоленск, 1996. — С. 514-515.

Т. Шибутани или использовалась советской армией в Афга­нистане: "Агент в гражданской одежде или военном мунди­ре громко беседовал с товарищем в людном месте, чтобы их могли послушать охочие до новостей жители данной мест­ности. Агент внедрял слух, содержание которого было раз­работано соответствующими органами. Правительство на­деялось, что этот слух в конце концов подавит слух подрыв­ного характера на эту же тему"*. Этот метод не лишен достоверности, хотя бы потому что созданный слух темати­чески закрывает ту же область, в которой функционирует исходный слух, что отражает явную потребность в этой те­матике у населения.

Приводятся примеры подобных слухов и контрслухов:

1. Слух: "Большевики не причиняют никакого вреда на­селению в оккупированных ими районах рейха". Контрслух: "Они совершают вопиющие зверства".

2. Слух: Германская 7-я армия окружена в Нормандии".

Контрслух: "Это не так, но союзникам приходится лгать из-за успешных бомбардировок Англии ракетами V-I и раз­ногласий с русскими по поводу Польши".

Что касается бывшего Советского Союза, то Н. Покида видит в его истории несколько очагов распространения слу­хов: 20-30-е годы, 40-50-е годы и вторая половина 80-х. В ответ вводились жесткие методы борьбы, например: "В годы Великой Отечественной войны слухи усиленно распространялись по всей стране, создавали панику, страх, деморализовали население. Вносили дезорганизацию в практическую жизнь людей. И это несмотря на принятый в начале июля 1941 года Указ Президиума Верховного Совета СССР, предустамтривающий за распространение ложных слухов самые жесткие кары. По неполным данным, с 6 июля по 1 ноября 1941 года по этому Указу военные три­буналы осудили 1.423 человека"**.

А. Ситников, возглавляющий фирму "Имиджконтакт", говорит об использовании слухов в предвыборной борьбе, когда бригада из пяти-десяти человек может в течение че-

* Герцштейн Р.Э. — С. 517.

** Покида Н.И. Слухи и их влияние на формирование и функционирова­ние общественного мнения. Автореф. канд. дисс. — М., 1990. — С. 19.тырех-пяти дней запустить в городе средних размеров слух или анекдот: "Сначала рассчитываются транспортные мар­шруты целевой аудитории. И вот представьте, в трамвае че­ловек в военной форме начинает обсуждать что-то с пожи­лой женщиной. Главное здесь — задеть население, чтобы весь трамвай начал это обсуждать. Следуют возгласы: "Да нет, этого он не делал! Да это слухи!" Потом вдет цепная реакция. Трех-четырех дней достаточно, чтобы весь город знал. А что говорить и с какой интонацией, рассчитывается точно так же, как и то, кто будет этот человек, во что он будет одет"*.

Коммуникатор должен уметь вносить элементы управле­ния не только в официальный дискурс, но и в неофициаль­ный, примером чего и служит работа со слухами.

Литература

Блэк С. Паблик рилейшнз: что это такое? — М, 1990 Герцштеш Р.Э. Война, которую выиграл Гитлер. — Смоленск, 1996 Покида Н.И. Слухи и их влияние на формирование и функциони­рование общественного мнения. Автореф. канд. дисс. — М., 1990

Социальная психология. — М., 1975 Shibutani Т. Improvised news: a sociological study of rumor. — India-

nopolis, New York, 1966

Костиков В. Роман с президентом. — М., 1987 Watts D. Political communication today. — Manchester etc., 1997 Jones N. Soundbites and spin doctors. How politicians manipulate the media — and vice versa. — London, 1996

"Эксперт, 1998, № 48.

Глава двенадцатая Рекламист