Другая длина волны

Милый Ошо, с одной стороны, мир готовится к всемирному са­моубийству, и складывается такое впечатление, что для нашего роста осталось мало времени. С другой стороны, я слышала от тебя о том, что наш духовный рост возможен только когда мы расслаблены, когда мы сидим тихо и ждем. Это парадокс. Милый Ошо, не мог бы ты объяснить, как выйти из ситуации, в которой одна часть меня беспокоится и хочет сделать что-то? И все же в глубине души я чувствую, что это желание ведет меня в никуда.

Пуйя Кавина, тебе такая ситуация только кажется парадоксом, но это не так. Мир, без сомнения, готовится к глобальному само­убийству, и здесь не может быть двух мнений - этот факт становит­ся с каждым днем все более очевидным. Естественно, ты полагаешь, что должна сделать что-то для того, чтобы предотвратить катастро­фу. Но это не в твоих силах, и что бы ты ни делала, это лишь при­близит развязку.

Что ты можешь сделать? Власть не в твоих руках, власть в руках очень упрямых людей, которым вовсе нет дела до того, что случится с человечеством. Их эго - вот их высшая ценность, единственная ценность. Несмотря на то, что такое развитие ситуации будет озна­чать их собственное уничтожение, они все равно рискнут, и они уничтожат всех, кого сочтут своим врагом.

Поначалу, когда ядерное оружие находилось в руках двух стран, Советского Союза и США, существовала возможность того, что они договорятся. Но теперь ядерное оружие есть у пяти стран, и вести переговоры стало труднее, сложнее. К концу двадцатого века это оружие будет в руках двадцати пяти стран. В этом случае вопрос о переговорах не возникнет.

Я предполагаю, что времени, конечно же, очень мало, но его достаточно для того, чтобы стать просветленным, и времени доста­точно для того, чтобы распространить атмосферу просветления по всему миру. Это единственная возможность.

Если мы сможем сделать людей мира... не политиков, оставьте их в покое, у них есть власть, но без согласия людей во всем мире их власть не многого стоит. Если армии просто скажут: "Нет, мы не будем использовать ядерное оружие", если ученые просто скажут: "Нет, мы больше не будем производить ядерное оружие", если вся интеллигенция мира единогласно восстанет, заявив: "Мы не хотим слышать о войне, мы видели тысячи войн, и они были разрушитель­ны, но они не уничтожили всю жизнь. Это не война, а просто само­убийство!"

Но эти люди, то есть ученые, армии, интеллигенция, поэты, му­зыканты, художники, актеры - все, кто влияет на массы, несмотря на то, что у них нет власти, кроме индивидуальности и созидатель­ной силы - если они соединят руки, то глобального самоубийства можно будет избежать. И можно будет не только избежать глобаль­ного самоубийства, но и превратить планету в рай той же энергией, которая предназначалась для уничтожения всей жизни.

Энергия нейтральна - она может разрушать и создавать. Никто не задавал такие вопросы: "Как можно созидательно использовать атомную энергию?" и "Как можно созидательно использовать ядер­ное оружие?" Если его разрушительная сила так велика, то столь же велика будет и его созидательная сила. Поэтому я говорю, что мы можем не только избежать всемирной войны, но и явить существо­ванию новый рассвет, нового человека, новое человечество.

Может быть, впервые может возникнуть подлинная цивилиза­ция, которая будет любить мир, которая будет сострадательной и созидательной, которая откажется от всякого разграничения наций, религий и рас, которая сделает всю планету одной семьей.

Когда не существует разграничения религий, рас и наций, тогда война становится невозможной.

Мы должны избежать приближающегося самоубийства и преоб­разить всю структуру мира, чтобы сама война стала невозможной. Все наши усилия, все наши энергии... семьдесят пять процентов человеческой энергии направлено на приготовление к войне. Мы жи­вем за счет всего лишь двадцати пяти процентов своей энергии. Ес­ли эти семьдесят пять процентов энергии тоже высвободить для жизни, тогда у нас не будет ни бедности, ни болезней. Жизнь можно продлить. Люди смогут жить молодыми вплоть до последнего вздо­ха, и им не нужно будет стареть.

Все это возможно, и для этого достаточно времени. Но вы долж­ны хорошо понимать, что любой ваш протест не поможет миру. Вас просто игнорируют или раздавят... Пацифисты существуют веками, но они не смогли предотвратить ни одну войну.

На самом деле, я видел так много демонстраций протеста, и я всегда думал... все люди на этих демонстрациях были жестокими. У них были жестокие лозунги, жестокие жесты. Если бы в их руках оказалась власть, они стали бы убивать тех, кого сочли бы поджига­телями войны. Они поступают точно так же, это не мирные люди. Возможно, у них пацифистская идеология, но они не знают о том, что такое покой.

Я хочу, чтобы мои люди знали о том, что такое покой, тишина, красота внутреннего существа, блаженство, любовь и свет, и чтобы они распространяли все это. Распространение света не будет мис­сионерским трюком, ведь вы не будете никого обращать в какую-то веру. Одно только ваше присутствие, просто ваши любящие глаза, ваше спокойное существование - харизма, которая возникает вместе с просветлением, другая длина волны, которую начинает излучать вокруг себя просветленный человек, преображает сердца людей без их ведома.

Вопрос не в интеллектуальном убеждении людей, для этого вре­мени явно недостаточно. Прошло много веков, но нас не убедили интеллектом, хотя большие усилия прикладывались для того, чтобы не было ни войн, ни правительств, ни наций. Великие интеллектуа­лы делали такие попытки, среди них Бакунин, Бухарин, Лев Тол­стой, Бертран Рассел, но они нигде не создали видимый эффект.

Я так понимаю: эти люди сами не были мирными. Они ничего не знали о вечной радости своего внутреннего мира, о танце своего существа. Они не вкусили нектарных ручьев, которые текут в самом их центре. Когда вы вкусили своего бессмертия, вы начинаете рас­пространять невидимый огонь... в нем нет интеллектуальных аргу­ментов, но само ваше присутствие, ваш аромат, ваше благоухание, ваша любовь мгновенно коснется людей.

В мире нам нужно больше любви, чтобы уравновесить войну. В мире нам нужно больше созидательной силы, чтобы уравнове­сить разрушительные силы. В мире нам нужно больше просветленных людей, чтобы уравновесить слепых политиков. Для этого еще достаточно времени, потому что просветление может произойти в одну секунду. Ему не требуется время, ему нужно только страстное стремление, словно это дело жизни и смерти.

Кавина, я понимаю, почему ты чувствуешь парадокс. Ты хочешь сделать что-то, но ты не в силах ничего сделать. Что ты можешь сделать для того, чтобы помешать Советскому Союзу или президен­ту США Рейгану? Скоро ядерным оружием будут обладать двадцать пять стран, руководимые мелкими политиканами. Что ты можешь сделать?

Ты можешь только забыть о деятельности.

Подумай о бытии.

Ты можешь быть более радостной, ты можешь быть более лю­бящей - это в твоих силах. Никакой Рейган не сможет помешать те­бе. Никакое ядерное оружие не сможет помешать тебе. Люди нико­гда не думали об этом способе. Они всегда пытались протестовать против войн, но никто не слушал их.

Я предлагаю абсолютно новое решение. И в этих обстоятельст­вах это единственная возможность - забыть о деятельности и расти в своем существе. Рост вашего существа заразителен, он поможет перенести ваш жизненный огонь на незажженные факелы многих людей.

Если у нас во всем мире будут люди, которым известна красота жизни, созидательность, поэзия, музыка, живопись, танец, любовь, тогда никому, и ни одному политику, не хватит мужества погнать человечество на войну. Поэтому вместо того чтобы протестовать против войны, создавайте уравновешивающую силу, а это в ваших силах. Если у поджигателей войны есть ядерное оружие, тогда вам нужно создать что-то эквивалентное или более сильное, а просвет­ление, без сомнения, сильнее ядерного оружия.

В Ветхом Завете есть замечательная притча о двух городах, Со­доме и Гоморре. Бог сильно разгневался на эти два города, потому что в них люди занимались извращенным сексом. В Содоме люди занимались любовью с животными, поэтому слово "содомия" стало словом, обозначающим половой акт с животным. В Гоморре люди стали гомосексуалистами, там существовали самые разные извра­щения... В конце концов Бог решил полностью уничтожить оба этих города, и в Ветхом Завете написано, что он так и поступил.

Это не похоже на Бога, но у иудеев злой Бог. Это наша проек­ция, и вопрос не в том, злой Бог или нет. Бог - это гипотеза, и вы можете выдумать себе какого угодно Бога, какого только пожелаете. В иудейских священных писаниях Бог заявляет: "Я очень злой и очень ревнивый Бог. Я никогда не прощу вас, если вы пойдете про­тив моей воли. Я не ваш дядя, и я не милый человек".

Но в иудаизме есть мятежный поток, очень тонкий ручеек ха­сидских мистиков. Ортодоксальные иудеи вообще не считают их религиозными, но, насколько я понимаю, это единственные религи­озные люди во всей иудаистской традиции. Это люди, которые тан­цуют, поют, любят, музицируют. Это очень жизнерадостные люди, и они истолковали иудаизм согласно своей радости и блаженству.

Хасиды не могут смириться с мыслью о том, что Бог разрушил... а Бог всесилен, у него вся сила вселенной, и он мог бы преобразить людей. Если он может создать весь мир, то неужели он не может преобразить сексуальные извращения двух городов? Неужели он должен прибегать к разрушению и смерти? Он отец и этих двух го­родов, и если у него есть вся сила... вся эта вселенная создана им - и ему не удалось изменить эти два города?

Хасиды изменили притчу, и она нравится мне, хотя этой перепи­санной притчи нет в иудейских священных писаниях. Иудеи нико­гда не примут эту поправку, но я принимаю ее. Эта новая притча оказывает мощное влияние на всех, кто способен понять ее.

Эта притча звучит так: когда Бог решил сравнять с землей Содом и Гоморру, к нему пришел хасидский мистик и спросил:

- Ты уже принял свое решение?

- Я абсолютно уверен в том, что полностью разрушу эти два го­
рода, - ответил Бог.

- Но у меня есть к тебе вопрос, - сказал хасид. - Если в каждом
городе живут по двести или сто добродетельных и подлинно рели­гиозных, пробужденных человек, ты все равно разрушишь эти два города? Эти двести человек погибнут вместе со всеми остальными.
Мне кажется, ты обращаешь слишком много внимания на извра­щенных людей, но не интересуешься пробужденными людьми.

И Богу пришлось призадуматься, ведь аргумент мистика был ве­сом. Как же он мог погубить пробужденных, духовных, доброде­тельных людей? И Бог вынес новое решение:

- Если ты сможешь доказать, что в этих городах живут двести
пробужденных, просветленных человек, тогда я не стану разрушать
города. Как же я смогу разрушить их?

Хасиды - прекрасные люди с большим чувством юмора, и этот хасидский мистик задал такой вопрос:

- А если я смогу доказать, что там есть не двести добродетель­
ных человек, а только двадцать, тогда ты убьешь эти двадцать про­
светленных человек в Содоме и Гоморре? Неужели их число играет
такую большую роль? Ты думаешь о качестве или количестве?

Бог растерялся и не смог подыскать аргумент против этого мис­тика.

- Хорошо, докажи существование двадцати праведников, - со­гласился он.

- А если я смогу доказать, что праведников всего лишь двое? -
продолжил мистик.

Теперь Бог хорошо понял, что вопрос качества и количества... не важно, живут в этих городах два просветленных человека или две­сти, все равно их нельзя убивать. Их убийство означало уничтоже­ние всей основы, всего фундамента религии.

- Ладно, пусть так, - отмахнулся Бог. - Докажи существование двоих!

- Вообще-то, есть только один такой человек, - признался мис­тик, - но он живет по полгода то в одном городе, то в другом. Что ты думаешь об этом?

С двухсот мистик опустился до одного.

- Я понял твою логику, - сказал Бог, - приведи ко мне этого че­ловека.

- Я и есть этот человек, - объявил мистик. - Неужели ты не ви­дишь меня? Неужели ты не видишь мою суть? И ты убьешь меня? Я
живу полгода в Содоме, и полгода в Гоморре.

И Богу пришлось заключить:

- В этом случае я не стану разрушать Содом и Гоморру.

Иудеи не готовы принять такое развитие ситуации, потому что этой притчи нет в их священных книгах, но она есть в хасидских священных книгах. Мне понравилась эта притча, потому что хасид­ский мистик оказался гораздо более умным, чем так называемый Бог, более любящим и сострадательным, чем так называемый Бог.

Даже Бог не может вырвать мир из рук политиков. Вам понадо­бятся мистики, и только мистики могут создать вокруг мира атмо­сферу любви и покоя, тишины и радости, песни и танца, они сдела­ют жизнь такой богатой, что людям станет невозможно даже помыслить о войне.

Политики останутся без поддержки своих армий, ученых, интел­лигенции, мистиков, поэтов. И все ядерное оружие будет бессильно против всего этого разума. Это оружие может развязать войну, толь­ко если мы будем в своей бессознательности готовы покончить с жизнью самоубийством, если мы будем как-то поддерживать поли­тиков. Именно наша поддержка придает политикам силу. Если мы перестанем поддерживать их, тогда их власть исчезнет. У них нет собственной власти.

Какой властью обладает сейчас бывший президент США Ник­сон? Как только он оставил пост президента, всем сразу же стало наплевать, жив он или умер, и чем он занимается, а раньше, стоило ему подхватить легкий насморк, как известие об этом попадало в главные новости. А теперь, если он захочет, чтобы его имя снова попало в газеты, единственный способ для него - это покончить с жизнью самоубийством. Но он не сможет увидеть эту заметку, ее прочтут другие, причем эту заметку поместят где-то в углу третьей страницы. Кому есть дело до тех людей, которые уже не президен­ты, не премьер-министры? Именно наша поддержка придает им си­лы.

У нас достаточно времени для того, чтобы перестать поддержи­вать их. У нас достаточно времени для того, чтобы создать неполи­тическое человечество. И времена сейчас такие, что это возможно. В обычные времена вы не можете убедить людей перестать сотрудни­чать с политиками, но наступили ненормальные времена, когда ми­ровая война подступает к нам все ближе. Сейчас люди могут очень легко сделать выбор в сторону отказа в сотрудничестве, потому что сотрудничество просто означает совершение самоубийства.

Итак, во-первых, делайте жизнь людей более радостной, чтобы из их существа исчезло даже бессознательное желание самоубийст­ва. А во-вторых, дайте людям понять, что власть в их руках, и если разразится война, если жизнь исчезнет на земле, то в ответе за это будете вы, а не политики. Они просто куклы. Мы даем им власть, а затем куклы начинают вести себя как хозяева. Отберите у них власть, и вы увидите, что они станут уменьшаться, а потом исчезнут. У них нет собственной власти, именно вы даете им власть.

Кавина, для этого времени достаточно. И это великий вызов, сейчас очень опасное время. Когда мир стоит на грани самоубийст­ва, появляется шанс, что его можно убедить, причем не интеллекту­ально, а через ваши растущие сердца и вашу любовь. Появляется возможность позволить старому миру умереть и родиться новому миру с новыми ценностями.

У вас больше не будет такой возможности. В прошлом такой шанс никогда не выпадал. Его нельзя упустить.

Это очень простое дело, но вам нужно начать с себя. Это не зна­чит, что вам нужно что-то делать. Я говорю, что вам нужно чем-то быть, то есть какой-то силой, харизмой, магнитом, который сможет притянуть сердца людей к вам; поэзией, такой песней, чтобы люди начали бессознательно подпадать под ее влияние; танцем, чтобы люди, разучившиеся танцевать, неожиданно ощутили, как в их ногах поднимается энергия. Они захотят присоединиться к вашему танцу.

Итак, мы не должны противостоять политикам и ядерному ору­жию, нам нужно создать уравновешивающую силу, более действен­ную силу. Когда люди вкусят жизнь, о которой они совсем забыли, они тотчас же перестанут поддерживать политиков. И это уже нача­ло происходить.

Во Вьетнаме тридцать процентов солдат не пользовались оружи­ем. Американское правительство растерялось, оно не знало, что предпринять. Генералы не могли ничего придумать, потому что та­кого прежде не бывало, ведь солдат отправляется на войну убивать. Но во Вьетнаме всем стало ясно, что США ведут себя абсурдно, убивая бедных людей, которые не сделали Америке ничего дурного. Солдатами было молодое поколение, которое смогло увидеть бес­смысленность этих действий. Зачем убивать этих крестьян? Эти; бедняги работают в полях или садах, это женщины и дети - с какой стати их нужно убивать? Они не сражаются, и они не представляют опасности для Америки.

Тридцать процентов солдат каждый день уходили на передовые позиции, а вечером возвращались, не израсходовав ни одного па­трона. Эти тридцать процентов человек показали путь. Если это слу­чилось с одной третью, тогда почему не может произойти со всеми? А вьетнамская война не могла уничтожить всю жизнь на земле.

Нужно дать солдатам понять... на самом деле, атмосфера во всем мире станет предупреждением каждому человеку о том, что полити­ки сошли с ума, и теперь их нельзя поддерживать. Просто вообрази­те себе: если армии маршевым строем будут встречаться и обни­маться с вражескими армиями, если они устроят замечательные совместные танцы, а потом радостно вернутся домой - что смогут сделать политики? Они могли послать под трибунал одного солдата, но всех солдат засудить им не удастся. Да и кто станет судить солдат? Генералы сами будут пританцовывать на этих сводных вечеринках.

К нам подступает великий опасный миг, и нам нечего бояться.

Вы ничего не можете сделать для того, чтобы предотвратить войну, но вы можете быть такими, чтобы все ваше бытие стало предотвращением кровопролития.

Милый Ошо, сидя перед тобой, я часто ощущал странное про­странство, а сейчас это происходит все чаще. Меня все равно как засасывает в пространство, из которого я в полуобморочном со­стоянии пытаюсь выйти. Судорожным движением я открываю глаза, но лишь ненадолго, а потом это пространство снова захватывает меня. Я пытался двигаться в него осознанно, но добился небольшого успеха. По всей видимости, это ценное переживание, но я чувствую, что упускаю что-то, поскольку недостаточно бди­телен. Милый Ошо, посоветуй мне что-нибудь.

Чидананда, с тобой происходят абсолютно нормальные вещи. И тебе не нужно создавать из этого проблему, ты ничего не упуска­ешь. На самом деле, ты обретаешь такую гармонию, такую глубо­кую связь, что тебе кажется, будто ты уснул.

Возможно, ты не сможешь повторить произнесенные мною сло­ва, но они отразятся эхом в твоем сердце, в твоем существе, и они выполнят свою работу. Это явление изменит тебя. Ты увидишь из­менение в своих поступках, в своем поведении, в том, как ты реаги­руешь в ситуациях. И будет доказательством это, а не память о ска­занном мною.

Не заставляй себя оставаться бдительным, потому что это зна­чит, что ты разрушаешь гармонию. Позволь себе полностью погру­зиться в это явление и затеряться в нем. Это не сон, а погружение в самадхи.

Самадхи и сон очень близки, они кажутся почти одним явлени­ем. Мы привыкли ко сну, и мы знаем, что это такое, поэтому мы принимаем за сон самадхи, когда оно происходит в первый раз. Сон известен, а самадхи неизвестно. Единственное различие в том, что, спя, вы видите сны, а в самадхи у вас нет снов, а есть только без­молвие, высшее безмолвие - глубокая тишина, словно вас больше нет.

В церкви священник не позволял никому уходить посреди его проповеди. Причина этого запрета была в том, что проповедь про­буждает тех прихожан, которые еще не отошли от прекрасного ут­реннего сна.

Я также запрещаю людям выходить из зала посреди моей речи, хотя и совсем по другой причине. Есть некоторые люди, которые движутся к самадхи, и если вы просто уйдете, то тем самым смутите их. Вы можете смутить их состояние, их гармонию, и они, возмож­но, собьются с пути.

Чидананда, происходящее с тобой совершенно прекрасно, про­сто прими это с глубокой благодарностью. Я хочу, чтобы именно это случилось с каждым саньясином.

Этот день будет для меня одним из самых прекрасных, ведь то­гда все здесь будут отсутствовать, пребывая в состоянии ничто, то есть до известной степени они будут присутствовать, возможно, впервые в жизни - присутствовать в тишине и в первый раз отсутствовать как отдельное существо. И в этот день все станут едиными с целым и начнут постепенно таять. В ашраме не будет этого множе­ства людей, но здесь будет озеро сознания без всяких всплесков.

Для того чтобы проверить, находитесь вы в этом состоянии или нет, у меня есть стратегия использования анекдота, ведь он встряхи­вает вас. Если я вижу, что анекдот оживил вас, значит, вы были в правильном пространстве. А после анекдота... вы посмеялись и сно­ва вернулись.

Чидананда, тебе нужно не что иное, как анекдот.

Одной зебре удалось сбежать из зоопарка,

и она побрела за го­род. Зебра пришла на ферму,

где впервые увидела овцу.

-Что ты делаешь? - спросила зебра.

- Я выращиваю шерсть, - ответила овца.
Потом зебра увидела корову.

- Что ты делаешь? - спросила зебра.

- Я даю молоко, - ответила корова.
Потом зебра увидела курицу.

- Что ты делаешь? - спросила зебра.

- Я несу яйца, - ответила курица.
Потом зебра увидела быка.

- Что ты делаешь? - спросила зебра.

- Сначала сними эту свою модную пижаму, и тогда я покажу те­
бе! - ответил бык.

Итак, иногда рассказывать анекдоты... вы просыпаетесь, вы встряхиваетесь, а потом снова наступает тишина. Вы уже слышали знаменитое хайку Басе:

В древний пруд

Прыгает лягушка,

Слышен всплеск, и снова наступает тишина.

И вторая тишина глубже первой тишины. Лягушка на миг нару­шила ее, но тишина возвращается, и она уже глубже первой.

Это все равно как если вы ночью идете по улице. Вокруг темень. Проезжает машина, и вы видите свет. Она проезжает мимо вас, и не­сколько секунд местность освещается, очень хорошо освещается, а потом снова опускается тьма. Вы удивитесь тому, что на этот раз тьма глубже той, которая была прежде. Ощущение света бросило вас глубже во тьму.

Мы часто, не зная о том, как развивается жизнь, начинаем созда­вать проблемы. С Чиданандой все в порядке... и даже это становится проблемой. Человек начинает сомневаться, все ли в нем нормально, ведь у остальных людей далеко не все в полном порядке, а как раз у него все складывается прекрасно, и Чидананда считает себя ненор­мальным. Все полностью пробуждены, они слушают, а Чидананда исчезает в глубокой тишине, и он, конечно же, не сможет вспомнить мои слова.

Но это и не нужно, ведь здесь не университет, в котором необхо­димо экзаменовать вашу память. Это школа таинств, в которой вы испытываете свои действия, свои отзывы. Услышали вы меня или нет, будет зависеть от вас. Если шаблон вашего поведения изменя­ется, значит, вы услышали меня. И не важно, помните вы мои слова или нет.

Милый Ошо, каково различие между человеческой природой, ин­стинктом и привычкой? Есть ли способы, с помощью которых они могут изменяться, или же нет?

Сахабзадев Хасан, привычка - это не природа, а питание. Ты учишься ей, подражая. Ты начинаешь поступать так, как поступают люди. Ты повторяешь поступки людей, видя, что делает их успеш­ными. Привычка исходит не из твоей природы, а из твоего окруже­ния. Да, привычка может очень глубоко укорениться, не зря же в каждом языке есть такое выражение: привычка - это вторая натура. Она настолько глубоко укореняется, что вы не можете даже разли­чить, привычка это или природа.

Но привычка никогда не бывает природой. Вы не принесли ее с собой, и вы сможете отказаться от нее в любой день, стоит вам только захотеть. Вы сможете изменить ее в любой день, стоит вам только захотеть.

Природу же изменить невозможно.

А инстинкт - это часть природы. В вас природа выражена в че­тырех уровнях. Инстинкт - это самый нижний уровень. Потом сле­дует интеллект, который выше инстинкта. Большинство людей ни­когда не знают уровни выше этих двух, и эти два уровня всегда борются за верховенство. Все религии остались на уровне интеллек­та, поэтому они против инстинкта.

Только некоторые мыслители вроде Ачарьи Брухаспати в Индии и Эпикура в Греции интеллекту предпочитали инстинкт. Это очень редкие люди, все остальные предпочитают интеллект, потому что интеллект находится на более высокой позиции. Он приносит вам больше уважения и почета. Инстинкт же присущ животным. Интел­лект поднимает вас над животными, но в инстинкте больше жизни, тогда как интеллект безжизненный. Поэтому люди, которые живут на уровне инстинкта, радостны, счастливы, любящи, а те, кто живет на уровне интеллекта, вздорны и безжизненны.

Существует старая притча о том, что собаки в своих прошлых жизнях были великими интеллектуалами, именно поэтому они лают друг на друга. Вы не можете запретить собакам лаять друг на друга, и вы не можете запретить интеллектуалам лаять друг на друга. В них есть сходство. Возможно, собаки рождаются интеллектуалами, или интеллектуалы рождаются собаками. Может статься, что проис­ходит и так, и иначе.

За пределами вашего интеллекта находится чувство. Оно также называется интуицией, это название более корректно с точки зрения науки. Но очень немногие люди реагируют на интуицию, потому что для этого вам нужно выйти за границы интеллекта, и медитация - это единственный способ. Но медитация, к сожалению, не бывает частью вашего образования. Образование заканчивается на уровне интеллекта, создавая конфликтную ситуацию между инстинктом и интеллектом, порождая раскол и шизофрению, от чего вы будете страдать всю жизнь.

Если же вы медитируете, тогда начинает происходить нечто за пределами интеллекта. Вы можете называть это сердцем, вы можете называть это интуицией. У этого явления нет аргументов, но есть сильные ощущения. Но это еще не конец всей вашей природы. За пределами третьего уровня есть четвертый уровень, у которого нет названия. На Востоке он называется просто турийей, а слово "турийя" означает "четвертый". Этот уровень не получил названия, по­тому что никакое название не способно отразить его значение. Это ваша высшая природа, сама ваша главная природа. Именно здесь вы встречаетесь с природой вселенной, как капля воды, которая исчеза­ет в океане.

Природа - это громадное слово. Она начинается с инстинкта и заканчивается четвертым уровнем, турийей.

А привычка питает вас, вы учитесь ей у других людей.

Например, когда я был студентом, я захотел учиться в аспиран­туре и получать в этот период стипендию. Мой профессор был абсолютно уверен в том, что я имею на это право. Единственная большая трудность состояла в том, что я мог поспорить о чем-

нибудь с заместителем ректора. Поэтому мой профессор, который возглавлял факультет философии, пошел вместе со мной, чтобы не дать мне спорить. По пути он постоянно повторял мне: "Послушай, все зависит от него. Это особая стипендия, ведь деньги поступают из особого фонда этого заместителя ректора. Другие стипендии очень маленькие, а это самая большая стипендия, и ты нуждаешься в ней".

Он знал о том, что на все деньги, получаемые мной из дома, я покупал книги. Я соглашался даже на голодание, но не мог усто­ять... если я видел в книжной лавке университета новую книгу, я не мог не купить ее. Мой декан оказывал мне поддержку, которая была в его силах. Зная о том, что я могу голодать, но все равно куплю книгу, он распространил информацию, которая звучала так: "Я буду оплачивать его счета за обеды и за все, что ему нужно, поэтому не требуйте с него денег". Он хотел, чтобы я получал самую большую стипендию, ведь тогда я мог бы покупать столько книг, сколько за­хочу.

Он уговаривал меня молчать всю дорогу до кабинета заместите­ля ректора: "Помни только о том, что у тебя есть один недостаток. Не ввязывайся в спор с этим стариком, иначе все твои достоинства не помогут тебе. Все в его руках". Я хранил молчание и ничего не комментировал, и он спросил меня:

- Почему ты молчишь? Я опасаюсь за исход вашей встречи.

- Вы не в силах убедить меня, я не могу ничего обещать, - отве­тил я. - Если он станет провоцировать меня, тогда мне уже не будет дела ни до какой стипендии. Я не упущу возможность хорошей дис­куссии.

- Ты безумец, - сказал мой профессор, - но я буду сидеть рядом
с тобой, и я стану тянуть тебя за рубашку всякий раз, когда ты нач­нешь спорить. Так я буду напоминать тебе о том, что ты забываешь­ся.

- Вы можете делать все, что вам захочется, - стоял я на своем, -
но я ничего не обещаю вам.

- Ты упрямец, - заявил профессор.

- Я не упрямец, - ответил я. - Если он не станет провоцировать
меня, тогда я не скажу ни слова.

Но стоило мне войти в кабинет, как заместитель ректора тотчас же спровоцировал меня.

- Зачем ты отращиваешь бороду? - задал он вопрос.

Декан моего факультета посмотрел на меня, и я увидел в его гла­зах мысль: "Все кончено! Не будет у него никакой стипендии!", по­тому что я ответил заместителю ректора:

- Вы задаете мне абсурдный вопрос. Моя борода растет сама со­
бой. Я не ращу ее, я не тяну эти волосы наружу.

- Это верно, - согласился он, - но ты же можешь побриться.

-Тогда встает другой вопрос, - сказал я. - И вас можно спро­сить, почему вы бреете бороду, которую дала вам природа? Вы не можете задать такой же вопрос, потому что я не ращу бороду, как я не ращу свой нос. Что же мне ответить, если меня спросят о том,
почему я не отрезаю себе нос? А почему вы бреетесь дважды в
день?

Заместитель ректора был старым профессором истории из Окс­форда. После того, как он вышел на пенсию, его приняли в нашем университете на должность заместителя ректора.

- Вы должны ответить мне, - настаивал я.

- Ты задаешь мне вопрос, о котором я никогда не думал, - признался он. - Кажется, ты прав. Почему я начал брить бороду? Я думаю, что это произошло только потому, что все вокруг меня тоже брились.

- Это всего лишь привычка, - заключил я. - Вы слепо живете в своей привычке. Вы даже не осознаете причину, по которой бреете бороду дважды в день. А подражание другим людям не выказывает большой интеллект, и вам следует спросить у них, почему они бре­ются. Вы обнаружите, что они дадут вам тот же ответ, ведь они под­ражают окружающим их людям.

Подумайте об одной возможности, - предложил я. - А что, ес­ли женщины начнут отращивать бороды? Это возможно. Стоит только начать делать женщине инъекции определенных мужских гормонов, и у нее начнет расти борода и усы. Вы думаете, у женщи­ны будет красивая внешность?

- Боже правый! - воскликнул он. - Вовсе нет, она будет выгля­деть ужасно.

- То же самое верно в отношении вас, - продолжил я. - У вас от­вратительная внешность без бороды, потому что борода - это есте­ственное явление.

Когда я произнес фразу "у вас отвратительная внешность без бо­роды", мой профессор начал истово трясти меня за рубашку и боль­но лягаться.

- Господин профессор, - сказал я ему, - вы же пришли сюда не для того, чтобы трясти меня за рубашку и пинаться.

А заместителю ректора я заявил:

- Вам нужно вмешаться. Он мешает нашему разговору.

И по сей день я помню лицо моего профессора, господина Роя! Он не мог поверить в то, что я мог вот так с ним обойтись.

- Профессор Рой, - заметил заместитель ректора, - вы ведете се­бя некорректно.

- Я предупреждал его всю дорогу, - сказал я, - но он очень хо­чет, чтобы я получил эту стипендию, поэтому он не желает, чтобы я спорил с вами. Но мне нет дела до этой стипендии, меня занимает лишь истина, которая может быть со стипендией или без нее.

Заместитель ректора посмотрел на меня и объявил:

- Не волнуйся о стипендии.

Он не стал спрашивать о моих успехах, о том, заслуживаю я сти­пендию или нет. Он просто подписал приказ.

- Ты мне понравился, - сказал он. - Ни один студент ни разу не осмелился сказать мне о том, что у меня отвратительная внешность. И я не смог ответить на это! Может быть, ты прав, потому что я веду себя неестественно, а ты ведешь себя естественно. И я хотел бы,
чтобы ты порой заходил ко мне в кабинет. Ты всегда встретишь у меня радушный прием. Можешь заходить, чтобы просто переки­нуться словом. Мне пришелся по душе этот короткий диалог с то­бой.

Мой профессор был поражен. На обратном пути он хранил пол­ное молчание.

- Что случилось? - спросил я. - Вы так молчаливы.

- Я раздумываю над тем, какой ты человек, - ответил он. – Тебе удалось так быстро добиться его подписи, и ты сказал ему в лицо, что у него отвратительная внешность. А нам известно о том, что это злой и очень мстительный человек. А, между тем, он пригласил тебя
заходить в нему, когда тебе вздумается, без приглашения, прямо к нему в кабинет. Что ты сделал? Ты как будто в одну минуту очаро­вал его. И ты выставил меня болваном. Я не мог даже поднять глаза. Я смотрел в пол. Что я мог сказать? Я действительно сделал все это
и не могу ничего отрицать.

Люди не думают о том, как они ведут себя, то есть какую одеж­ду они носят, удобна она или нет, в каких домах они живут, эсте­тичны они или нет. Люди просто подражают другим.

Подражательная жизнь - это не настоящая жизнь. Она не под­линная. Нужно жить естественно на всех четырех ступенях:

Инстинкт от тела.

Интеллект от ума.

Интуиция от сердца.

А четвертая ступень, турийя, от сути.

Если вы способны жить на всех этих четырех уровнях в гармо­нии, значит, вы совершенный человек. Ничего нельзя отрицать ради чего-то другого. Все четыре уровня должны пребывать вместе в гармонии. И если вы сможете избегать привычек, если вы сможете позволить своей природе быть всей вашей жизнью, если вы не оставите привычкам никакого пространства... Все привычки уводят вас от вашей природы. Все привычки доказывают, что вы посредствен­ны.

Живите естественно, ведь вы естественны так же, как и роза. Ес­ли вы будете жить привычками, тогда вы станете пластмассовыми, безжизненными, бессмысленными. Тогда вы будете ощущать себя несчастными, но за это никто не ответственен. Именно вы позволи­ли подражанию войти в вашу подлинность, и она отравила все. Про­сто идите за своим внутренним голосом.

У вашего тела есть собственная мудрость, используйте же ее. Ваш ум может развиться в великого святого в том, что касается интеллекта. Используйте свой ум, но не разрешайте ему пользовать­ся вами.

У вашего сердца есть много любви, оно так прекрасно. Оно мо­жет заполнить всю вселенную, оно подобно океану. Позвольте сво­ему сердцу расти во все стороны света, делитесь им с людьми.

Четвертый уровень - это высшая ступень. Это ваша вечная жизнь со всем постижимым блаженством, экстазом, радостью, бесстрашием, бессмертием.

Если человек просто живет согласно своей природе на каждой из этих четырех ступеней, тогда он настоящий человек, и у него нет никаких привычек.

Привычки разрушают вашу истину и навязывают вам то, что природа никогда не включала в ваше предназначение.

Американца, англичанина и ирландца вывели на расстрел перед отрядом солдат.

- Послушайте, - сказал американец, - давайте каждый по очере­
ди станет выдумывать способы, как помешать солдатам расстрелять
нас. Тот, кто отвлечет солдат, побежит за холм, когда они повернут­
ся к нам спиной. Я сделаю это первым и покажу вам пример.

Отряд солдат выстроился и прицелился в троицу. И американец тотчас же громко закричал:

- Солдаты, смерч!

Солдаты отвернулись, чтобы посмотреть на смерч, и американец убежал за холм.

Отряд снова построился, и тогда закричал англичанин: - Солдаты, наводнение!

Солдаты, как и в первый раз, отвернулись, ожидая, что на них хлынет приливная волна.

Отряд построился в третий раз, солдаты прицелились, и тут ир­ландец, быстро поразмыслив, заорал:

- Солдаты, огонь!

Хорошо, Маниша? Да, Ошо.