Восстание декабристов

Решающим моментом в соприкосновении политических знаний, накопленных Кошелевым из книг в ранний период жизни, с реальной политической жизнью России явилось для него восстание декабристов. Ему было 18 лет, когда, случайно попав на их сходку как родственник декабристов - москвичей М. М. Нарышкина и В. С. Норова, он узнал о существовании организации, которая ставит задачу произвести в России "перемену в образе правления". Этой новостью он немедленно поделился с Киреевским, с которым они жили в то время "как бы одной жизнью". Узнав о восстании на Сенатской площади, Кошелев решил, что и для России уже наступил великий 1789 год, и принялся готовить себя к соответствующим действиям, ежедневно упражняясь в верховой езде и фехтовании в Манеже. Когда в Петербург увезли первых арестованных москвичей- декабристов, в том числе и родственников Кошелева и М. А. Фонвизина, он "почти желал быть взятым и тем стяжать и известность и мученический венец" [1,63]. Известие о смертной казни декабристов Кошелев воспринял с ужасом. Это громкое политическое дело, имевшее непосредственное отношение к близким ему людям, совершило большие перемены в осмыслении окружающей жизни. Николаевское царствование предстало как олицетворение произвола и деспотизма, что рождало чувство протеста. Но революционные идеи и тактика декабристов воспринимались, как нечто чуждое, занесенное с Запада и неприемлемое для России. Поиски других путей стали предметом споров западников и славянофилов, в которых Кошелев принимал непосредственное участие на стороне последних. Декабристы "разбудили" Герцена, но в определенном смысле и славянофилов. И западники и славянофилы совпадали во мнении, что декабристы были далеки от народа, а задачей следующего поколения является освобождение народа от крепостной зависимости и, по возможности, сближение с ним, хотя и различными средствами.