Глава 8

За друга

Школа Драконоборцев, тот же вечер

И вот только сейчас Готик смог добраться до постели, куда упал, почти ничего не видя и не чувствуя. Наконец-то этот день закончился!

Рядом что-то задвигалось. Не оборачиваясь, юноша угадал Авидара, который уже полдня отдыхал тут, отпущенный из лазарета. Горец мягко присел рядом на постель, дотронулся до плеча:

– Что с тобой?

– Отстань, – буркнул юноша, но настырного горца оказалось не так-то просто сбить с толку.

– Что-то случилось?

– Ничего. – Готик сгреб подушку, утвердив на ней подбородок. – Просто я так больше не могу. Я устал!

– И только-то? – В голосе Авидара послышался тихий смешок.

– Тебе легко говорить! – воскликнул Готик. – Ты полдня провалялся в лазарете у брата-лекаря, а нас гоняли до седьмого пота!..

– Валяться там, скажу я тебе, не слишком приятное занятие, – вставил горец.

– Как будто нам было приятно! После подземелий – сразу на конюшню, седлать лошадей и скакать… А потом еще и с копьем тренироваться. Носишься туда-сюда, пока либо конь под тобой не падет от усталости, либо пока три раза подряд не попадешь копьем в кольцо! А потом подвешивают щит, и ты должен ударить точно в центр. И успеть пригнуться, потому что противовесом ему служит мешок с песком. Он и так не кажется легким, а получить этой штукой по спине не слишком весело! Сказать, сколько раз я летал сегодня вниз головой из седла?..

– Догадываюсь, – тихо усмехнулся Авидар. – Но ведь это – обычные рыцарские упражнения. Вы все это должны были проходить еще до того, как поступили в Школу. Вот таким, как Ширд, Садуго, Вильдо или я, кто до поступления сюда практически не умели ездить верхом, – тем должно быть трудно. А вы-то знали, на что шли!

– Да я не об этом… – Готик вздохнул. – Знаешь, я, наверное, зря поступил в эту Школу. Не выйдет из меня драконоборца… Мы ведь убили ту виверну!

Кровать тихо скрипнула – горец ощутимо напрягся. Но юноша уже не мог остановиться, ему необходимо было высказаться.

– Тебе хорошо, – продолжал он. – Тебя там не было… А мы на нее… всей толпой. Ну конечно, не все. Яунист и Юрат прямо сломя голову кинулись, остальных оттеснили… Наставники каждого заставляли потом удар нанести – чтоб, значит, преодолели свой страх перед зверем. Она уже и не шевелилась и не дышала почти, а они… – Перед глазами встала уродливая морда, рассеченная косым ударом до кости. Сломанная челюсть, вытекший глаз. – Сначала было страшно – всем. Ну еще бы! Такая тварь! Позже разохотились, развеселились, а я… Знаешь, я ничего не чувствовал. То есть вначале, как и все, – страх. Потом – боль, отчаяние… И ведь знаю, что не меня бьют, а все равно больно. А потом я разозлился. – Юноша зажмурил глаза изо всех сил. – Отчаянно так разозлился. Мол, будь что будет… Такая ненависть в душе поднялась – самому захотелось убивать всех вокруг. И вдруг пришла пустота. Все стоят, радуются, а у меня в душе – ничего. Все мертво. Я не сразу понял, что это были не мои мысли и чувства.

– Что?

– Это была виверна! – Готик резко вскочил, повернувшись лицом к Авидару. – Я почувствовал ее страх, ее отчаяние, ее злость и ненависть. И когда она умерла, в моей душе тоже все словно умерло… Я умер вместе с нею, понимаешь? Они и меня там убивали – все против одного! И меня заставили нанести удар – по самому себе! Я ненавижу себя за это!

Он почти кричал, сжимая кулаки.

– Тихо ты! – Авидар схватил его за плечи, несильно встряхнул.

– Мне было страшно, понимаешь? Я был этой виверной! И я больше так не хочу!

Готик вдруг бросился вперед, обнимая Авидара за шею и, как маленький, тычась носом в его плечо.

– Я стоял, смотрел на мертвую виверну и ничего не чувствовал… – бормотал он. – Что же я буду за драконоборец, если стану так переживать из-за каждой убитой твари? Я не смогу их убивать! Я же буду чувствовать их боль и страх! Я буду знать, что они чувствуют, что они во многом похожи на нас!

– Т-ш-ш-ш… – Горец осторожно обнял юношу. – Не надо… Это была всего лишь виверна… Не надо плакать!

– Это был такой же дракон! Только без крыльев и огнедышащей пасти, – хлюпнул носом Готик. – И она же ничего нам не сделала! Она даже не защищалась сначала… Она набросилась на нас потом, от отчаяния. Нас учат, что драконы – это чудовища без разума и чувств, но я ее чувствовал! Как же я смогу выполнить свой долг и убить своего дракона? Ведь я буду знать, что они – не такие! Я не смогу увидеть в них врагов!

На миг руки горца, обнимавшие его за плечи, напряглись.

– Знаешь, – послышался смешок Авидара, – а мне кажется, что именно ты и сможешь это сделать…

– Что именно? – Юноша резко выпрямился.

– Я тут недавно узнал – в конце обучения у нас будет нечто вроде экзамена. Чтобы доказать, что ученики усвоили науку, они должны будут сразиться с настоящим драконом.

– Не понимаю, – произнес Готик.

– Именно ты и сможешь убить дракона. То есть сделать это сознательно, правильно и… честно.

– Ты что? – внезапно его осенило. – Что?..

Готик попытался вырваться, но Авидар сомкнул пальцы у него на затылке, упираясь лоб в лоб и снизу вверх ловя его взгляд. Глаза их встретились, и целый сонм мыслей и чувств обрушился на юношу. Теплой волной они окутали воспаленный разум, снимая и разделяя боль на двоих. Хотелось закрыть глаза и просто плыть по течению, забыв про все и наслаждаясь тишиной и покоем и постепенно обретая спокойствие и уверенность в себе. Не сразу он понял, что это горец делится с ним своими чувствами. Золотые глаза излучали тепло. В них можно было утонуть, и Готик не стал сопротивляться, когда Авидар опять притянул его к себе, обнимая и тихо укачивая, как ребенка.

Хлопнула дверь, послышался топот ног.

– Нет, ну вы только посмотрите на него! – Насмешливый голос заставил юношей отпрянуть друг от друга. – Мы там навоз убираем, плац подметаем, вкалываем, как последние сервы, а эти тут обнимаются! А вот я скажу сейчас наставникам, чем вы занимаетесь!

Готик медленно встал. Яунист остановился в проходе, уперев кулаки в бока, и его серые глаза излучали насмешку и скрытое торжество.

– Вы знаете, что с вами за это сделают, голубки? – продолжал он. – Один из вас в лучшем случае отделается виселицей, а другой будет умирать очень долго. И догадываетесь, кто это будет?

– Я тебя убью, – пообещал Готик.

– Как? Морально? Я – рыцарь, и драться с девчонками…

– Что? – Юноша не поверил своим ушам. – Ты… врешь!

– Я вру? Да все видели, как вы тут обнимались!

– Готик, меч!

Окрик горца подействовал, как щелчок кнута. Юноша наклонился к валявшемуся на полу мечу и почувствовал горячее дыхание на затылке. Над его головой просвистел огненный шар.

– А-а-а!

Толкаясь и вопя на разные голоса, ученики кинулись бежать из казармы. Выпрямившись с оружием в руках, Готик увидел Авидара. Горец застыл в боевой стойке:

– Прикрой!

Боевую магию юноши пока всерьез не изучали, им показали и разрешили отработать лишь несколько простейших приемов, попутно объяснив, что на каждый магический выпад нужно время и энергия. Дескать если вас с помощью магии атакует дракон, то после атаки всегда есть несколько секунд, во время которых зверь беспомощен. Важно нанести ответный удар именно в эти мгновения, в то время как ваш напарник будет прикрывать вас магическим же щитом.

Но эти мысли пронеслись в голове юноши и исчезли, и он набросился на Яуниста с мечом наголо, отвлекая внимание от горца.

– Ширд! – завопил тот, отбивая атаку. – Ко мне!

Сын судьи тоже выказывал способности к магии. И сейчас юноша не медлил ни минуты – встал в стойку, напрягся, и огненный вихрь обрушился на сражавшихся.

– Идиот! – гаркнул молодой рыцарь. – Прикрывай меня, а не убивай!

– Как? – беспомощно развел руками Ширд.

Горец тут же показал ему как. Спасаясь от нового выпада, Готик отпрянул, и воздух перед его лицом блеснул, превращаясь в магический щит, который успел создать напарник. Из-за этого щита, неуязвимый для оружия противника, юноша атаковал снова.

Яунист проворно перекинул меч в левую руку, вскинул ее ладонью вперед – и магический щит дрогнул, рассыпаясь. Молодой рыцарь ударил, и Авидар отступил. Но тут сам Яунист был вынужден отвлечься, ибо, воспользовавшись паузой, на него снова напал Готик, прикрывая друга. Перед их двойным натиском герцог Нильский был вынужден отступить, еле успевая то отбиваться от меча Готика, то отражать магические атаки Авидара.

– Прекратить!

Низкий раскатистый голос явно был усилен магией, ибо мечи и вскинутые в отвращающих жестах руки тотчас опустились. Прижатый к стене, вспотевший и тяжело дышащий Яунист ткнул мечом в сторону своих противников:

– Это он! Он во всем виноват!

– Меня не волнует, кто начал драку! – пророкотал брат Акимир, проходя в казарму. В воздухе плавал сизый дым, несколько одеял тлело от упавших на них искорок. – Мне интересно, что тут произошло.

– Они набросились на меня! – выпалил молодой рыцарь. – Вдвоем!

– Это правда? – Драконоборец обернулся к остальным ученикам, которые опасливо толпились на пороге. Кто-то испустил горестный вскрик, заметив, что тлеет одеяло именно на его постели, и, получив разрешающий кивок, тут же кинулся спасать свое имущество и спальное место.

– Правда, правда, – Ширд вылез вперед. – Яунист только вошел, только спросил…

– Вы бы лучше уточнили, что он спросил, – процедил Готик. – Сэр, он обвинил нас…

– Откроете рот, когда вам разрешат, – отмахнулся от него брат Акимир. – Итак, Ширд? Кто ударил первым?

– Он. – Палец сына судьи указал на горца. – Я точно помню, как Авидар крикнул Готику, чтобы тот взялся за меч, а сам тем временем…

– Значит, Авидар напал первым?

– Сэр, он меня оскорбил, – промолвил тот. – Я просто не мог…

От него опять отмахнулись:

– Кто может подтвердить ваши слова?

– Все, – кивнул Ширд на остальных учеников. Те вразнобой закивали, загомонили, подтверждая, что именно горец, крикнув Готику, чтобы тот схватился за меч, нанес магический удар по Яунисту.

– Сэр, все было немного не так! – попытался протестовать юноша. – Яунист оскорбил меня! Авидар пытался меня защитить! Он…

– Он напал на своего товарища! Вы – будущие драконоборцы. Жизнь каждого из вас очень ценна для Ордена и всего человечества. И устав строго запрещает дуэли и сражения между членами Ордена. В военное время зачинщик подлежит смертной казни, а в мирное время – исключению из его рядов. Я сообщу обо всем гроссмейстеру!

Не прибавив более ни слова, брат Акимир вышел из казармы, провожаемый пристальными взглядами.

– Вы допрыгались! – в наступившей тишине промолвил Яунист. В голосе его звучало неприкрытое ехидство.

Готик посмотрел на Авидара. Юноше хотелось паниковать, но горец был странно спокоен. «Все идет так, как должно!» – Странным образом эта мысль проникла в сознание Готика, и, хотя он был удивлен, что его друг способен в такой критический момент оставаться спокойным, успокоился тоже.

Опять хлопнула входная дверь. Вошел брат Квактол, с ним – четверо драконоборцев. Не говоря ни слова, они направились к горцу:

– Собирайте вещи и извольте следовать за нами!

Готик как подкошенный опустился на свою койку. Пожав плечами и продолжая сохранять удивительное равнодушие к своей судьбе, горец запихал свои нехитрые пожитки в валявшийся под кроватью мешок, снял и положил на постель пояс с мечом и молча направился за рыцарями. И лишь когда за ним закрылась дверь, Готик понял, что его спокойствие было напускным. Глубоко внутри, под ним, сидел страх смерти. И сейчас, когда ниточка связи между двумя друзьями натянулась и истончилась до паутинки, страх и готовность умереть проявили себя в полной мере. Авидар шел на смерть и знал это.

Ошеломленный своим открытием, Готик рванулся было к выходу, но был остановлен Яунистом:

– Ку-уда? Скоро отбой!

– Мне надо…

– В уборную? Дверь в другой стороне!

Юноша попятился, оглядываясь по сторонам. Остальные ученики готовились ко сну. Кто уже лежал на постели, кто копался в своих вещах, кто болтал. Несколько взглядов исподтишка сказали юноше: им всем наплевать, что будет дальше. Никто не станет вмешиваться. Разве только… Юрат смотрел как-то странно. Испытующе? Сочувственно? С интересом наблюдателя?

Под этим внимательным взглядом Готик заставил себя успокоиться. Наскоком ничего не добьешься. Значит, надо действовать хитростью.

Казарма постепенно успокаивалась. День выдался насыщенный, и один за другим ученики отправлялись спать. Чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, Готик улегся тоже. Сон словно только этого и ждал – навалился ватной тяжестью…

Но исчез от легкого прикосновения.

– А! – Готик встрепенулся, подпрыгнув на постели от неожиданности.

Кругом была темнота. Огонек свечи за ширмой, где коротал ночь дежурный, еле-еле теплился, больше подчеркивая ночной мрак, чем разгоняя его. Над ним склонялся темный силуэт.

– Я так и знал, – ответила темнота знакомым голосом, – что ты дрыхнешь!

– Юрат? – Готик с трудом узнал говорившего. – А т-ты почему не спишь?

– Тебя караулю, – беззлобно фыркнул молодой рыцарь. – Хотел убедиться, настоящий ты друг или так – трепло мелкое. Бросил, значит, горца?

– Я? – Голос дрогнул, пустив петуха. – О Создатель! Неужели я заснул?.. А… ты почему меня разбудил?

– Да вот, – Юрат выпрямился, скрестив руки на груди, – захотелось почему-то… Хотя не должен был! Пусть бы ты утром помучился, потерзался.

– Я… ох… – Готик торопливо зашарил вокруг руками, собираясь. – А сколько времени?

– Не боись, – в голосе рыцаря сарказм мешался с сочувствием, – только что рассвет пробило. Может, успеешь на заседание…

Все знали, что время между отбоем и рассветом считалось как бы «мертвым» – что бы ни произошло накануне, решение любых вопросов следовало отложить, если этого не смогли сделать до отбоя. А арестовали Авидара слишком поздно – магистры не успели бы все обсудить и принять решение. Следовательно, обсуждение – и осуждение! – горца отложили на первые минуты после рассвета. К тому времени, как новый удар колокола пробьет побудку для учеников и рядовых рыцарей – то есть к тому времени, как должен был проснуться Готик, – все было бы уже кончено. Если бы не Юрат, который, судя по вялому голосу и устало опущенным плечам, не спал всю ночь, чего-то выжидая.

Юноша вдруг ощутил горячий прилив благодарности к молодому рыцарю. Он торопливо стал искать огниво, чтобы зажечь еще одну свечу, но был остановлен крепкой рукой:

– Иди. Если что, я прикрою!

– Но почему? – Готик попятился к выходу.

– Сам не знаю… Куда? Через окно в туалете!

В темноте было трудно разглядеть выражения лиц, но Готик все равно послал Юрату благодарную улыбку, прежде чем воспользоваться советом. Оставалось надеяться, что молодой рыцарь не соврал.

В Зале Заседаний не было окон, но ярко горящие лампады вполне заменяли другие источники света. Вдоль стен на равном расстоянии друг от друга были закреплены светильники. Свет шел от стен к центру комнаты, лучами падая из-за высоких спинок кресел, так что стоявший в середине поневоле видел лишь подсвеченные со спины темные силуэты своих судей, приоров Ордена Драконоборцев, и не мог разобрать выражения их лиц. В то время как его было прекрасно видно.

Тени сидевших в креслах судей немного не доставали до желтого круга в центре мозаики, где стоял юноша. Руки у него были свободны, но он все равно держал их за спиной, словно они были скованы невидимыми кандалами.

– Итак, – негромко прозвучал в тишине голос гроссмейстера, – за долгое время впервые мне приходится принимать участие в подобном заседании. Здесь и сейчас мы собрались, братья, для того, чтобы принять нелегкое решение. Видимо, нам придется отчислить одного из учеников нашей Школы. Отчислить того, кто не понимает, какая честь выпала ему! Всем нам известно, какую угрозу представляют собой драконы. Вместо того чтобы заниматься мирным трудом, растить детей, осваивать землю, мы вынуждены жить в постоянном ожидании нового вторжения. Из века в век крылатые чудовища опустошают наши земли. От них не найти спасения! И из века в век лишь мы, Орден Драконоборцев, стоим на страже мира и покоя всей земли. Велика оказанная нам честь, огромна наша сила, но столь же велика и ответственность! Отпрыски благороднейших фамилий почитают за честь служить в наших рядах, отрекаясь иной раз от имени и титула ради высшего блага – называться Драконоборцами. На наших мечах и копьях держится хрупкий мир! Подходит к концу очередной цикл. Скоро небо на севере потемнеет от крыльев огнедышащих чудовищ, которые, нарушив мирный Договор, нападут на людей. И лишь от нас зависит, не окажется ли этот Год Дракона последним для человечества. Мы ждем его, готовимся, чтобы не дать тварям шанса на победу. И в это трудное время находятся те, кто не понимает оказанной им чести! Те, кто готов противопоставить свои мелочные интересы служению всему человечеству! Устав Ордена строго запрещает драки между своими членами. Мы все друг другу братья и должны испытывать по отношению друг к другу братскую любовь и взаимопонимание. И тем, кто не понимает этого, нет места в наших рядах!

Один из сидевших в кругу приоров сделал знак, словно хотел что-то сказать, но сэр Лаймож не обратил внимания на этот жест.

– Вы все знаете наш Устав, – продолжал он. – Знаете суровую дисциплину, которую мы вынуждены ввести, дабы не растрачивать попусту энергию и силы. Приходя сюда, юные ученики должны понимать, что отныне они не просто юноши, но защитники человечества. А это налагает огромную ответственность! Не каждый способен справиться с нею. И если кому-то выпала честь стать драконоборцем, он должен понимать, что его выбрали из сотен и тысяч других. Выбрали не вслепую, а взвесив все «за» и «против», несколько раз проверив и перепроверив его силы и возможности. Случайных людей среди нас нет! Неважно, где родился соискатель, во дворцовых покоях или хижине рыбака, – если он достоин стать рыцарем, он им станет! Для этого нужны сила, ум, ловкость – и некоторые иные таланты. Всякий, чьи родители, родственники или опекуны находят нужным представить к соисканию, проходит тщательную негласную проверку. И если юношу принимают в Школу – значит, он того заслуживает… Но заслужить мало – надо еще доказать, что в вас не ошиблись, что высокая честь досталась тому, кто ее достоин. Ибо мы отнюдь не боги. Един бог у нас – Создатель. И лишь он никогда не ошибается. Посему мы смиренно сознаем свое несовершенство…

Тот же приор опять сделал знак, прося слова, и опять его жест остался без внимания.

– Вы знаете один из пунктов этого Устава: три взыскания дают повод для отчисления ученика из Школы, – звучал ровный голос гроссмейстера. Привыкший отдавать команды в бою, он произносил слова вроде бы и негромко, но так четко и внятно, что его было прекрасно слышно даже за плотно закрытыми дверями, если бы у кого-то возникла фантазия стоять и подслушивать. – Ибо мы, налагая на себя огромную ответственность перед будущим человечества, должны быть строги в первую очередь к самим себе. Но, понимая несовершенство человека и незрелость юных душ, мы даем им шанс одуматься и впредь не повторять собственных ошибок. Потому и столь суровыми могут показаться наказания за первые прегрешения. И, если некто не внял предупреждениям, тем хуже для него!

Стоявший в желтом круге юноша слегка повел плечами. Он был спокоен, и лишь внимательный взгляд мог бы заметить, что спокойствие это – напускное. «Что делать? Что же мне делать?» – билась в глазах, прикрытых ресницами, отчаянная мысль.

Так же взволнован был брат Альба, стоявший за креслом гроссмейстера. В обязанности секретаря входило присутствовать на подобных заседаниях и вносить решения заседания в документы. Записывать всю длинную прочувствованную речь сэра Лайможа было необязательно – достаточно лишь указать, что речь была произнесена. Все прочее следовало зафиксировать, но сейчас перо дрожало в тонких старческих пальцах. Брат Альба с тревогой смотрел то на светловолосого юношу, то на лица собравшихся. Они понимают, что происходит? Нет, вряд ли, иначе не сидели бы тут с каменными лицами. Сказать им? А что это изменит? Только одно – тайна Авидара будет раскрыта и юноша погибнет. Шила в мешке не утаишь – проболтался то ли сам брат-лекарь, то ли его помощник, то ли оруженосец гроссмейстера, но о том, что в окрестностях столицы полтора месяца назад видели дракона, так или иначе знали все братья-драконоборцы. Сие скрывалось пока лишь от учеников, но надолго ли? Нет, надо молчать, интуиция подсказывает это.

– Присутствующий здесь юноша, записанный в Школу как Авидар сын Хуррака из горного племени, – тем временем продолжал сэр Лаймож, – являет собой наглядный пример того, что не всякое семя падает в плодородную почву. За семь месяцев обучения он трижды получал взыскания. Первый раз это случилось в день приема, когда он осмелился подвергнуть критике саму доктрину нашего Ордена, вступив со мной в полемику. Второй раз это было через четыре месяца – драка со своим одноклассником, сэром Яунистом. Обвинение было достаточно серьезным, почему наказанию подвергся и второй участник драки. И вот сейчас – вторая драка и третье нарушение дисциплины! И опять с тем же самым учеником! Налицо, братья, явная вражда, которая в Год Дракона может вылиться в конфликт, и он может стоить нам очень дорого! Поскольку у сэра Яуниста всего одно взыскание, и много свидетелей показали, что Авидар напал на него первым, этот молодой человек отделается лишь несколькими днями исправительных работ и покаянием во время утреннего богослужения. Но сам Авидар сын Хуррака по прозвищу Горец должен быть отчислен из Школы Драконоборцев!

Сидевший напротив него приор заерзал на сиденье, привлекая внимание, и на сей раз это не осталось незамеченным.

– Ну что еще, брат Дайвен?

Маг скривился – застарелый шрам мешал ему улыбаться.

– А известно ли великому магистру, что означенный Авидар является одним из лучших мастеров иллюзий в группе? – промолвил он. – Этот молодой человек выказывает недюжинные способности…

– Выказывал бы он их только во время занятий – все было бы прекрасно. Но ведь нет – ему понадобилось и драку устраивать!

– И у него еще хватило сил на драку? – негромко промолвил сэр Альдон. – У молодых столько нагрузок каждый день. Я думал, им просто некогда.

– Увы, сегодня у него была возможность передохнуть. – Сэр Лаймож не удержался от язвительного замечания. – Авидар ухитрился чуть не сорвать урок у брата Шаула, по глупости или самоуверенности сунув нос в вольер с василиском!

Несколько негромких восклицаний сорвалось с губ остальных приоров. Брат Альба тихо покачал головой. Он-то догадывался, что не глупость или самоуверенность двигали его поднадзорным – дракон всеми силами старался избежать необходимости сражаться и убивать себе подобных. Похвальное качество, которое не грех бы перенять и людям. А то ведь, кажется, постоянная угроза со стороны драконов должна как-то сплотить человечество, заставить забыть такие мелочи, как взаимные обиды. Так нет же – в начале очередного цикла процветают грабежи, разбой и мародерство, когда чудом выжившие на пепелищах люди убивают и калечат таких же, как они, выживших и уцелевших, ради того, чтобы урвать крохи спасенных теми пожитков. И в мирное время то и дело в городах кого-то казнят, ссылают на каторгу, пытают, а тюрьмы, как обычно, переполнены всяким сбродом. Правда, всех преступников потом бросают в бой в первых рядах, смертниками толкая под огненное дыхание драконов. Но это та же смертная казнь, только отсроченная на несколько лет и лицемерно названная «самопожертвованием и искуплением вины». Драконы действительно многому могли бы научить людей, если бы люди захотели учиться…

– Он, как видите, чудом спас себе зрение, – продолжал сэр Лаймож, – хотя благодарить надо искусство брата-лекаря и составленные им снадобья. Так что у этого юноши было достаточно времени, чтобы отдохнуть, накопить силы – и начать растрачивать их попусту.

Брат Альба тихо покачал головой. Да, если так, то у его подопечного мало шансов.

– Простите, сэр, – все-таки рискнул он подать голос, – но я что-то не верю в необходимость столь сурового наказания. Ваш предшественник…

– Мой предшественник почил и не в состоянии явиться на заседание, дабы свидетельствовать в пользу обвиняемого! – оборвал сэр Лаймож. – Разве что мы испросим братьев-мистиков провести обряд в усыпальнице и вопросить дух покойного сэра Отинура, какими соображениями он руководствовался, принимая в элитную Школу невесть кого без рода и племени!

– Великий магистр, очевидно, забыл, что каждый четвертый наш брат может считаться этим самым «невесть кем без рода и племени»! – тихо произнес сэр Альдон. – Достаточно вспомнить происхождение самого брата Альбы…

Все посмотрели на секретаря. Так уж вышло, что он учился вместе со старым мистиком, и тот отлично помнил, что тогдашний гроссмейстер привел мальчишку-сироту с улицы. Потеряв родителей в Год Дракона, юный Альба попрошайничал и воровал и рискнул стянуть кошелек у рыцаря-драконоборца. И сделал это так ловко, что обнаруживший пропажу гроссмейстер тут же забрал воришку с собой.

– Нет правил без исключений, – произнес гроссмейстер.

– Исключением проверяется правило, – в тон ему промолвил старый мистик.

Авидар впервые проявил интерес к происходящему – быстро исподлобья бросил на говорившего острый взгляд. Словно нож метнул. «Его глаза – как два кинжала, как две стрелы, разящих насмерть. Они острей любого жала. В них пламя жизни, пламя страсти…»

Сэр Альдон почувствовал себя неуютно. В последнее время стихи не часто рождались в голове, рифмованные строки порой приходилось вымучивать по нескольку часов. А тут… В пальцах правой руки родился знакомый зуд – бежать и записывать пришедшие стихи.

– Давайте уже покончим с этим делом, – произнес он.

– Отлично! Можем просто голосовать?

Брат Альба затаил дыхание, избегая смотреть в сторону Авидара. Плохой из него получился наблюдатель. Как ему теперь исполнить свой долг? Жертвоприношение должно состояться. Но как?

– Погодите!

Крик раздался одновременно с хлопком распахнувшейся двери. Все обернулись на застывшего в дверях юношу.

– Что вы здесь забыли, молодой человек? – Радуясь, что принятие трудного решения откладывается на неопределенный срок, секретарь сделал шаг вперед.

Готик переступил порог, сделав один шаг.

– Простите Авидара, – сказал он. – Это я во всем виноват!

Стоявший к нему спиной горец резко обернулся. Их взгляды встретились. «Его глаза – как два кинжала, как молнии, как…» – Сэр Альдон сжал кулаки. Почему-то ярко представилась картинка: дракон припал к земле, готовясь к прыжку, а перед ним юный рыцарь, идущий на смерть и на подвиг.

– Что вы тут делаете, юноша? – В голосе сэра Лайможа был лед. – Вам кто разрешил тут находиться?

– Простите, сэр, – Готик сделал еще шаг, – но я должен был так поступить. Авидар ни в чем не виноват! Это я…

– Это вы напали на вашего товарища, благородного сэра Яуниста?

– Да! Это я!

– Но все видели, – вступил в разговор брат Акимир, который присутствовал на разбирательстве как старший наставник. – Сэр Яунист показал на него, все подтвердили его слова…

– Сэр, они солгали. На самом деле первым бросился в бой именно я! А Авидар пытался меня остановить…

– Это правда? – Вопрос предназначался горцу. Тот бросил взгляд на юношу и… отрицательно покачал головой.

– Хватит! – Гроссмейстер пристукнул ладонью по подлокотнику кресла. – Нам все ясно!

– Нет! – воскликнул Готик. – Авидар, скажи им правду! Это все из-за меня! Яунист оскорбил именно меня, я хотел вызвать его на бой.

– Погодите! – Сэр Альдон подался вперед. – Может быть, вы хотите сказать, что берете на себя вину своего товарища?

Юноши переглянулись. Опять этот взгляд! «Его глаза – как два кинжала, но взмах ресниц – нежнее пуха…» Мм…

– Да, – прозвучал голос Готика. – Беру!

– И вы, – сэр Лаймож первым сообразил, что происходит, – готовы понести вместо него наказание?

– Д-да, – с легкой запинкой промолвил юноша. Как ни странно, страха не было. Может быть, потому, что друг стоял в двух шагах от него и не сводил своих невероятно теплых глаз?

– У вас, Готик Арвальд баронет Дольский, было всего одно нарушение дисциплины и всего одно наказание. Если вы сейчас возьмете на себя вину своего товарища, то у вас будет уже два нарушения. Тогда третье станет последним! Вы отдаете себе в этом отчет?

– Да. Отдаю.

– И вы согласны? – продолжал настаивать гроссмейстер. – Принять на себя чужую вину и понести наказание за чужой проступок?

– Да.

– Да будет так! – Гроссмейстер встал. – Сим объявляю наказание для Готика Арвальда, баронета Дольского: сутки карцера и трое суток исправительных работ на благо Ордена… И для вас будет интересно узнать, что сегодня днем было на ваше имя получено приглашение от ненаследного принца Накта, герцога Айнского. Ваша сестра, кажется, за ним замужем? На следующей неделе должно было состояться представление нового принца Айнского, вашего племянника. Надо ли говорить, что ни о какой увольнительной для вас не может быть и речи?

Юноша скрипнул зубами. Вот это да! А он так мечтал хоть ненадолго вырваться из заточения в четырех стенах, хоть одним глазком увидеть «нормальных» людей, побыть просто семнадцатилетним юношей, а не молодым рыцарем-драконоборцем. Да просто пообщаться с родственниками уже было бы здорово! А теперь не будет ничего. Он еще долго не увидит мать, сестер, младшего брата, деда… Его не выпустят отсюда до начала очередного Года Дракона, до завершения которого можно и не дожить. Сколько вчерашних выпускников погибает в первый год? Половина или треть?

– И все же вы настаиваете?

– Да.

– Отлично! – Гроссмейстер хлопнул в ладоши. – Взять!

Из боковой двери вышел брат Квактол и четыре конвоира, доставившие Авидара сюда из казармы. В соседней комнатке было все достаточно хорошо слышно, так что они сразу направились к Готику. Юноша снял пояс, отдал его учителю фехтования, последний раз бросил взгляд на Авидара и направился вслед за конвоирами.

– На этом заседание объявляю закрытым. – Сэр Лаймож встал. – Прошу извинения за столь ранний подъем. Можете быть свободны… если никто ничего не хочет сказать.

Но приоры лишь качали головами, расходясь. Первым ушел сэр Альдон – успеть записать пришедшие на ум рифмованные строки, пока не забылись.

– Я могу идти? – Горец все еще топтался в желтом круге.

– Идите. – Гроссмейстер скривился, как от зубной боли.

– Я провожу, – тут же вызвался секретарь.

Авидар, не оборачиваясь, направился к выходу.

Несмотря на то что было уже начало весны, ранним утром было довольно темно. Светать начнет лишь через полчаса, и примерно в это же время на соборной колокольне прозвучит сигнал – обитель проснется для нового дня. Послушники и рядовые рыцари поднимались именно в это время. Потом наступал черед учеников и старших чинов.

Срезая угол, горец направился напрямик к казармам, но не успел он завернуть за угол, как сухие пальцы сдавили его локоть.

– Погоди. – Брат Альба заставил остановиться. – Как тебе это удалось?

– Что?

– Договориться с этим человеком о том, чтобы он тебя заменил?

– Договориться? – фыркнул юноша. – С драконами не о чем договариваться. С ними вообще ни о чем договориться невозможно. Они же тупые и жестокие звери!

В его голосе прорезалась горечь.

– И все-таки что-то произошло такое, что заставило этого молодого человека прийти на помощь тебе… Он знает?

– Нет, – понурившись, буркнул горец. – И хоть бы не узнал никогда…

– Почему? Ведь твой долг…

– Я знаю, в чем состоит мой долг! – тихо воскликнул он. – И я не хочу, чтобы еще и Готик…

– Почему?

В ответ его обжег яростный взгляд:

– Вам не понять!

Вырвав руку, горец стремительно бросился прочь.

Готик рассчитывал, что «общественно полезные работы на благо Ордена» означают многочасовое подметание плаца, чистку отхожих мест, тяжелую работу на кухне, но брат Квактол спокойно шагал в сторону крепостной стены. Конвоировавшие арестанта рыцари следовали за ним, и юноша не сопротивлялся.

В Ордене было не так уж много драконоборцев: около трех сотен рядовых, примерно пять десятков чинов постарше и почти сотня послушников, которые отличались от рядовых членов Ордена тем, что носили монашеские рясы и большую часть времени посвящали именно работам по хозяйству и молитвам.

Брат Квактол направлялся в сторону крепостной стены и притулившейся возле нее караулки. Несколько факелов освещали темный мрачный проем ворот, ворот с цепью, козлы для алебард, коновязь, бочки. Будучи лордом по рождению, Готик кое-что понимал в обороне крепостей и сейчас наметанным глазом видел, что тут все готово к отражению атаки.

Однако ему не дали как следует осмотреться по сторонам. Брат Квактол стукнул в тяжелую дверь условным стуком, и когда ее открыли, втолкнул юношу в жарко натопленную комнату:

– Принимайте новичка!

В комнате вдоль стен по всей длине были устроены нары. Лишь у торцевой, противоположной входной двери стены был устроен сложенный из камней очаг. В нем тлели угли, едкий дым стлался под потолком. В центре стояли две большие бочки и массивный стол с лавкой. На сундуках, вбитых в стену крючьях, козлах тут и там было развешано и просто кое-как свалено оружие и доспехи – шлемы, кольчуги, подкольчужные стеганые рубашки, подшлемники, наколенники и рукавицы. Щиты, мечи и копья были разложены и развешаны куда как аккуратнее.

В комнате находилось десятка полтора человек. Одетые большею частью в простые порты и рубахи – лишь некоторые надели поверх поддоспешники, – они разом обернулись на вошедших.

– Новичок, стало быть. – Бородач неопределенного возраста поднял взгляд на юношу. – Надолго?

– Совет приговорил к трем дням общественных работ и карцеру, – ответил брат Квактол.

– Ага, – кивнул бородач и вернулся к осмотру своей куртки, проверяя целостность швов. – И за что?

Готик решил, что отмалчиваться больше нельзя.

– За дружбу! – запальчиво воскликнул он.

– За дружбу? – Бородач переглянулся с остальными. – Вот оно как… Стало быть, за друга вступился?

– За друга.

– Чтишь, значит, Устав? – Стражники обменялись взглядами.

Брат Квактол насмешливо фыркнул:

– В одном месте чтит, в другом – отмахивается.

– Понятно. – Бородач закончил осмотр, набросил куртку на плечи и стал возиться с завязками. – Как звать?

– Готик Ар…

– Вот чего, Готик, – договорить ему не дали, – присмотри тут себе чего-нибудь по размеру, да побыстрее. Через четверть часа заступаем на дежурство. С нами пойдешь на стену!

– Патрулировать? – Юноша осторожно потянул на себя стеганый поддоспешник, который показался ему поновее и почище остальных.

– Смотреть по сторонам, – поправили его. – А вдруг…

Больше никто не прибавил ни слова, оставив юношу самого додумывать, что значит это «вдруг».

Один за другим, разбившись на пятерки, стражники поднялись на стену. Готик уже бывал тут – в День Создателя, вскарабкавшись вместе с Авидаром. Отдыхавшие в тот день караульные не гнали учеников вниз, так что сейчас юноша довольно спокойно прошел вдоль укреплений. Он легко нес копье и щит, в конце концов, в недавнюю бытность оруженосцем ему приходилось носить вооружение за своим воспитателем.

Накануне выпал снег, покрывший зубцы укреплений и саму стену. Следов на нем еще не было. Пятерки ночной стражи, торчавшие тут с заката, от души радовались смене, отряхивали с одежды и головных уборов снег и без лишних церемоний сдавали посты, спеша спуститься в караулку и согреться, а заодно и отоспаться.

Тот самый бородач – судя по видневшемуся подолу рясы, он был послушником, то есть учился в Школе, но последнего испытания не прошел и полноправным рыцарем-драконоборцем не был – поманил Готика рукавицей.

– Ты вроде как лишний получаешься, – пробасил он, – да и принят временно, на три дня. Так что будешь ходить с нами, шестым. Командовать буду я. Братом меня можешь не звать. Я – мастер Гогуж. Запомнил?

Юноша кивнул и наконец-то назвал свое полное имя.

– Из благородных, значит… Стой пока тут.

Готик оглядел стену. Направо и налево уходили зубцы парапета. В предрассветном полумраке на фоне серо-лилового неба виднелись две крепостные башни. Слева – большая главная, со стороны которой они поднимались, а справа, шагах в сорока – пятидесяти – поменьше. С высоты было заметно, что стена опиралась еще на три башни. Вместе они образовывали неправильный пятиугольник. Присмотревшись, можно было понять, что прежде башен было шесть, но когда-то ее разрушили и не восстановили.

– Куда уставился?

Готик даже вздрогнул от негромкого баса мастера Гогужа.

– Вон туда. Почему нет шестой башни?

– Была шестая. Девичьей ее звали.

– Почему? – Воображение тут же нарисовало… правильно, запретные с некоторых пор женские прелести. Самое обидное, что у Готика не было времени как следует набраться опыта. Он успел заполучить только несколько сорванных у служанок поцелуев, торопливые объятия в каморке под лестницей и попытку «стать настоящим мужчиной». Надо же было как-то «тренироваться» перед женитьбой! Прием в Школу Драконоборцев спутал ему все карты, так что сейчас воображение разыгралось не на шутку.

– Там девки оборону держали… Чего ты краснеешь? – Караульный по-своему понял его смущение. – Когда-то в Орден и женщин принимали. Они жили отдельно, тренировались отдельно. И все отдельно делали. В том году драконы прорвались к самой столице. Женщины все собрались в башне – мол, не хотим наравне с мужчинами быть. Все там и полегли. Драконы слабое место почуяли и сразу втроем на башню навалились. Девкам бы помощи попросить, а в них гордыня взыграла. А может, еще чего… В общем, башню разрушили. Твари ворвались в стены обители. Тут такое было… Историю Ордена учили?

– Ага. Только до этого места еще не дошли. У нас не так много времени на изучение летописей. Нас все больше конному бою, фехтованию и магии учат.

– А мы учили, – сказал мастер Гогуж. – Башню потом восстанавливать не стали. И женщин с тех пор в Орден не берут… Хватит болтать! Смотреть давай!

Подавая пример, бородач развернулся в сторону раскинувшегося за стеной внешнего мира. Готик оперся на копье, озираясь по сторонам.

– А на что мы будем смотреть?

– Да просто так… Войны сейчас нет, так что просто смотри. Думай о чем-нибудь… Авось чего интересное увидишь!

Юноша честно вытаращил глаза в предутренний сумрак.

Сказать по правде, ему в последнее время не так уж часто выпадал шанс просто постоять и посмотреть по сторонам. Вид открывался великолепный. Полумрак скрадывал очертания предметов, делал мир загадочным. Сверху – серо-лиловое, словно припухшее небо, закрытое снеговыми тучами. Тут и там на более светлом фоне мелькают темно-синие пятна – днем там можно будет увидеть клочки чистого неба. В одном из них, как в окошке, поблескивает убывающая луна. Внизу, на серебристо-белом снегу – темно-серая лента замерзшей реки, светло-серая ниточка дороги, черные пятна домов предместья и городских стен и мрачный силуэт барбакана на той стороне заледеневшего рва. А далеко на горизонте – зубчатый край леса. Снегопад с ночи уменьшился, теперь падали отдельные снежинки. Готик подставил под них варежку.

– И долго нам тут стоять? – поинтересовался он.

– До вечера. Как колокол пробьет, придет смена.

– Так долго? – Юноша прикинул, что не сходить с места придется часов двенадцать, а то и больше. – А на рассвете…

– Не боись, тебе я поблажку дам. После полудня сбегаешь в караулку, погреешься, перехватишь чего-нибудь перекусить. Наше следующее дежурство – через ночь. Так что тебе, – бородач стянул варежку, стал загибать пальцы, – всего два раза в дозор сходить с нами. Сейчас – и на вторую ночь. А когда мы опять на дневное пойдем, тебя отсюда заберут. Опять беготня начнется… Так что отдыхай, пока можешь! Я вот в свое время любил тут стоять…

– Вас часто наказывали? – замирая от предчувствия, поинтересовался Готик.

– Часто не часто, а три раза приходилось вот так наказания отбывать. Два раза – за дело, а в третий раз нас всех отправили, потому как никто не признался.

– В чем?

– Да натворили мы кое-чего… В кладовую залезли, еду и выпивку своровали и пирушку устроили. Все бы ничего, да в тот раз вся эта снедь для короля и его свиты предназначалась. Отец нынешнего короля, Эжер Второй Айнский, хотел почтить визитом Школу. А мы, значит, королевское вино выпили и королевскими маринованными осетрами закусили! – Гогуж усмехнулся в бороду. – Вот вся наша группа и загремела на «воспитательные работы». Вы такое не устраивали?

– Нет. – Готику стало грустно. – У нас группа недружная.

– Это плохо! Тебе с ними в бой идти, когда драконы прилетят. Вот из наших, кто живой и при Школе остался, мы до сих пор дружим. Квактол тебя не зря ко мне в смену пристроил, мы вместе учились.

Юноша покивал, соглашаясь с собеседником и мысленно прикидывая, с кем из двух десятков учеников их группы он бы с радостью разделил тяготы войны. Пасак, Садуго… Юрат тоже ничего, как оказалось… Авидар! Вот в горце он был уверен, как в самом себе. А остальные… либо в рот Яунисту смотрят, как Ширд, либо сами по себе. Ну некоторые из них за Юратом пойдут. Все равно, крепкой дружбы почти ни с кем нет – такой, чтобы пронести ее через годы.

– Дракон!

Возглас раздался неожиданно и заставил всех встрепенуться.

– Дракон! Смотрите, дракон!

– Где? – Готик аж привстал на цыпочки. Внутри все замирало от восторга и страха – еще бы, увидеть настоящего, живого дракона! Сейчас! Первым из всех учеников! – Где? Где?

– Вон там. – Мастер Гогуж по-простому взял его за макушку, разворачивая голову в нужном направлении. – В небо смотри! Ну и зверюга!

«Я ничего не вижу!» – хотел возразить юноша, но тут он увидел.

Предчувствуя близкий рассвет, небо понемногу розовело, в разрывах облаков явственнее проступала синева, и на фоне этой синевы в объятиях ветра кувыркался, мерно вспарывая воздух перепончатыми крыльями, невесть откуда взявшийся дракон.

Издалека трудно было определить, какого он размера, но почему-то казалось, что не такой уж зверь и огромный, как любят рисовать на гравюрах. Лунные лучи серебрили светло-серую шкуру. Дракон то схлопывал крылья, как огромная бабочка, то опять расправлял их, ловя потоки воздуха. Поджав лапы, он играл с ветром и совсем не походил в этот момент на чудовище, в чьем огненном дыхании запросто можно сгореть. Изящество его движений завораживало.

– Создатель нас защити! Откуда он взялся? – раздался рядом голос мастера Гогужа. – Чего он тут делает? Пойти доложить начальству!

– Не надо! Он… такой красивый!

Восклицание, вырвавшееся из груди Готика, заставило бородача замереть на месте.

– Ты чего, парень? Это же дракон! – Он ткнул рукавицей в небо. – Ты не знаешь, что эти твари делали…

– Знаю. Мне шесть лет было, когда начался последний Год Дракона, – возразил юноша. – Мы с мамой и сестрами прятались в охотничьем домике в лесу. Драконы подожгли лес. Хорошо, что ветер переменился и пожар пошел другой стороной. Просто я никогда их прежде не видел… так близко!

Он снова посмотрел в небо. Почему-то подумалось, что вот этот зверь не стал бы поджигать лес. В нем не чувствовалось агрессии, лишь сила и красота. Он не летал – он танцевал, разминаясь, пробуя свои силы и наслаждаясь полетом и игрой с ветром.

Дракон тем временем поднялся высоко-высоко, под самые облака, а потом, сложив крылья, камнем пошел вниз. Не сразу до Готика дошло, что зверь не просто падает – он еще и выравнивает свой полет так, чтобы со всего разгона вписаться в камни внешней стены.

– Нет!

Образ изрубленной, искалеченной виверны встал перед глазами. Не укладывалось в голове, что и это существо тоже может превратиться в груду изуродованной плоти.

Зверь словно услышал его мольбу. Внезапно и резко вильнув в сторону, он пронесся вдоль дороги и камнем канул куда-то за крутой речной обрыв.

– Где? Где он?

На лестнице послышались торопливые шаги – кто-то из дозорных не поленился и сбегал, предупредил братьев-драконоборцев.

– В ту сторону полетел! К реке! Если на лед не сверзился, небось под обрывом затаился!

На стене торопливо зажигали факелы, разводили огонь под котлами со смолой, тащили камни для баллист. Несколько рыцарей, запомнив направление, бросились вниз, и уже через пару минут ворота приоткрылись, чтобы выпустить вооруженных до зубов всадников. На колокольне несколько раз звонко и яростно звякнул, словно взлаял, колокол. Тревога!

Готик не принимал участия в подготовке к возможному столкновению – и потому, что, как новичок, не знал, куда бежать и за что хвататься, и потому, что глаз не мог отвести от равнины. Внутри все похолодело и сжалось в тугой комок, словно вместо внутренностей был ледяной камень. Образ играющего с ветром дракона не шел из головы. «Ну почему, почему ты допустил, чтобы тебя увидели? Они же тебя убьют… – мысленно то ли ругал, то ли умолял он зверя. – Что тебе тут делать? Зачем ты сюда прилетел? Сидел бы в своих горах, никто бы тебя не трогал… А теперь…»

Братья-драконоборцы окружают севшего на лед дракона, атакуют со всех сторон одновременно, рубят мечами, уворачиваясь от ударов хвоста и огненного дыхания, а зверь скользит, цепляясь когтями, и лед трещит и плавится под его горячей тяжелой тушей, бегут трещины, ломаются льдины. Зверь падает в воду, беспомощно плещет крыльями, пытаясь взлететь, рыцари наскакивают все сразу, рубят мечами его крылья, плечи и шею. Кровь течет в черную воду реки, смешивается с нею, дракон слабеет, цепляется за лед из последних сил, но глаза застилает пелена – словно пеплом подернуло угли костра. Рыцари отступают туда, где лед толще, к самому берегу. Они стоят, ждут: ледяная вода все доделает за них. Через несколько минут все кончено. Остается только огромная полынья, как страшная рана на теле реки.

Его несколько раз пихали, толкали, окликали… Не видя и не слыша ничего, Готик стоял, вцепившись в зубец крепостной стены, и до рези в глазах всматривался в ту сторону, куда ускакали драконоборцы. Картина гибели дракона стояла перед мысленным взором – четкая, как будто все это он уже видел своими глазами. И он чуть не завизжал, когда полчаса спустя показались возвращающиеся всадники. Они скакали рысцой, и незаметно было, что им пришлось сражаться. Наверное, все произошло еще проще: лед под драконом треснул сразу, и рыцарям оставалось лишь смотреть, как тонет огромный зверь – сильный и красивый в воздухе, но совершенно беспомощный в ледяной воде.

Добрая половина дозорных бросилась вниз, чтобы расспросить разведчиков, что да как. Вернувшийся вскоре мастер Гогуж был мрачнее тучи.

– Квактол сказал, не нашли они ничего, – буркнул он в ответ на расспросы. – Зверь как в воду канул!

– Так, может, правда…

– Да не было там ничего! Ни на снегу, ни на льду! Следы какие-то возле рыбачьего домика – и только. Да следы человеческие. А драконьего ничего не было. Уж Квактолу-то я верю… Он, кстати, о тебе спрашивал. – Голос бородача немного потеплел. – Хотел знать, как ты держался, парень. Я сказал, что в штаны не наложил!

– Спасибо. – Готик смутился от похвалы.

– Но еще раз услышу что-то подобное, – крепкий кулак возник перед носом, – пеняй на себя! Хороший дракон – мертвый дракон! Запомни это!

Примерно то же самое твердили наставники на занятиях, и юноша послушно кивнул. А перед глазами все плескались на ветру перепончатые крылья.

Ближе к полудню пошел снег, а ветер затих совершенно, но все равно у Готика так замерзли от стояния на стене лицо и щеки, что он смог лишь кивнуть в ответ на разрешение мастера Гогужа спуститься в караулку и немного отдохнуть и перекусить. Растирая щеки рукавицами, юноша через две ступеньки сбежал вниз и только направился к караулке, как его привлек тихий свист.

– Пс-с-ст! Готик!

– А?

Он резко остановился, озираясь по сторонам, – и не поверил своим глазам. За углом прилегавшей к крепостной стене конюшни обнаружился совершенно голый Авидар. Обхватив себя руками за плечи, горец переминался с ноги на ногу, поджимая пальцы. Видимо, он стоял тут давно – щеки и лоб его совсем побелели.

Оглянувшись – не видит ли кто? – Готик подбежал ближе:

– Ты что тут делаешь в таком виде?

– Од-д-дежду м-м-можешь какую-н-н-нибудь п-принести? – стуча зубами, выговорил тот.

– Пошли в караулку! – Юноша решительно дернул друга за запястье. – Ты бы хоть прикрылся!

– Ч-чем?

– Тем! Не в бане же! А…

Толкнув дверь в караулку, Готик успел подумать, как глупо будут они выглядеть в глазах остальных дозорных, но, на их счастье, внутри почти никого не было. Лишь несколько человек дремали на нарах, отсыпаясь после ночной смены, да кто-то, пользуясь моментом, чинил меч, обматывая рукоять полоской кожи. В очаге горел огонь, и горец бросился к нему, едва не опрокинув по пути лавку.

– Ты откуда такой взялся? – Дозорный оторвался от своего занятия.

– Одежду стащили. – Авидар придвинулся к самому краю, блаженно прикрыв глаза. – Я н-на минутку отвернулся, см-мотрю…

– Так это твое барахло? – Порывшись за лавкой, дозорный поднял с пола узел.

Горец кинулся одеваться с такой скоростью, словно от этого зависела судьба мироздания.

Готик воспользовался минутой, чтобы пошарить в поисках еды. В одной из бочек нашелся эль, правда, теплый от стояния в помещении и не такой вкусный. На столе на больших блюдах лежали куски хлеба, несколько вареных яиц, луковицы, недоеденные куски ноздреватого ярко-желтого сыра. Набрав всего понемножку, он подсел к горцу, делясь запасами.

– А почему ты раздевался?

– Купался в снегу. – Авидар поблагодарил его кивком и вгрызся в хлеб так, словно его не кормили несколько дней. – У вав в говах ефть ов… кхе!.. обычай – это что-то вроде обряда очищения. Я должен был это сделать…

– И пропустил самое интересное! – Готик невольно улыбнулся. – Тут был дракон!

Набивший рот хлебом и сыром, горец поперхнулся и раскашлялся.

– Ч-что? – Голос его как-то странно дрогнул.

– Ага! – Дозорный, вернувшийся к своему занятию, кивнул головой. – Залетела же тварь! Я так жалею, что проспал… Вот пакость! Тьфу! – Сплюнув на пол, он энергично растер плевок сапогом.

– А ты его видел?

Готик кивнул.

– И какой он?

Юноша прикрыл глаза, вспоминая:

– Он… был великолепен!

Перед мысленным взором опять распахнулись перепончатые крылья. Лунные лучи посеребрили светлую чешую. Изящное тело, поджатые лапы, соразмерно маленькая голова… Почему-то подумалось, что рассыпавшиеся по плечам горца длинные светлые пряди – в кои-то веки они не были заплетены в тугую косу – точно такого же цвета. И юноша потянулся к ним рукой – потрогать, пропустить их между пальцами…

– Э-э, ты чего?

– Да так. – Готик прикусил губу. Ведь не поймут же!

– Давно в увольнении не был, а? – откликнулся из своего угла дозорный.

– Еще ни разу, – признался юноша.

– Понятно… Бывает! – произнес он таким тоном, что оба юноши покраснели.

– Мне пора. – Готик встал, начал торопливо собираться. – Мастер Гогуж на минутку отпустил, перекусить. Тебя проводить?

Дозорный глумливо хихикнул, не поднимая головы от своего занятия.

– Я еще посижу. – Авидар не двинулся с места.

– А как же занятия?

– Какие занятия, – фыркнул горец с непонятной горечью, – когда в небе драконы летают!