Глава XXII «И совершенно напрасно хотела. »

Серо-зеленая туча низко повисла нал лесом, душный воздух казался липким и вязким. Черная шерсть Остролистой слегка потрескивала перед грозой. Она молча шагала в хвосте патруля Уголька, и грозные грозовые тучи казались ей отголоском собственных мрачных мыслей. Как Остролистая ни пыталась отогнать прочь тревоги, ей все равно не удавалось отделаться от гнетущего ощущения беды.

Две ночи тому назад Ежевика взял ее вместе с другими воинами на Совет. На этот раз Чернозвезд явился на остров, но ни словом не обмолвился ни о Соле, ни о своем решении вернуть племя Теней на путь Воинского закона. Ежевика вместо предводителя сел на ветку дерева и кратко сообщил собравшимся, что Огнезвезд, к сожалению, не смог прийти. Причин он не стал объяснять.

«Сколько еще всего мы скрываем друг от друга?» — думала Остролистая.

Один из секретов бросился ей в глаза, когда она проходила мимо Заброшенного гнезда. Львиносвет выскочил оттуда вместе с Медобокой и Шиповничек. Крошечная светленькая кошечка кубарем выкатилась в кучу сухих листьев и, визжа от радости, принялась кататься по ним и разбрасывать лапами во все стороны.

— Полегче, — заурчал Львиносвет. — А то устанешь, и не хватит сил вернуться в лагерь.

Шиповничек сразу же уселась, и желтый лист, медленно кружась, опустился ей на голову.

— У меня полно сил! — пропищала она. — Хочу поймать мышку для мамы!

Медобока с ласковым мурчанием вытащила Шиповничек из листьев и принялась вылизывать ее. Заметив сестру, Львиносвет подошел к ней.

— Что, сегодня нам ждать новых выздоровевших котов? — с радостью спросила Остролистая.

— Да, — кивнул Львиносвет. — Здесь останутся только Милли, Колючка и Огнезвезд. Он не хочет возвращаться, пока все больные не выздоровеют.

— Как хорошо, что Воробей нашел кошачью мяту! — заметила Остролистая и впилась глазами и добродушную морду брата.

— Что? — смущенно переспросил Львиносвет. — Ах, да, конечно!

Его странное смятение подсказало Остролистой, что она не ошиблась в своих подозрениях. С кошачьей мятой была связана какая-то тайна, которую знают оба ее брата!

«Почему они ничего не говорят мне? Ведь у нас никогда не было секретов друг от друга!»

— Теперь все будет хорошо, — поспешно сказал Львиносвет, явно желая предупредить дальнейшие расспросы. — Кошачья мята уже заметно подросла, так что нам больше не о чем беспокоиться. Милли и Колючка скоро тоже совсем поправятся. Им становится лучше день ото дня!

— Очень хорошо. Но…

— Остролистая! — раздался из зарослей раздраженный крик Уголька. Серый воин обернулся и сердито смотрел на нее со старой тропы Двуногих.

— Мне надо бежать! — торопливо буркнула Остролистая, и с болью заметила облегчение, промелькнувшее в глазах брата.

— До встречи! — ответил он и помчался в сторону лагеря вместе с Медобокой и Шиповничек.

Остролистая проводила их взглядом, вздохнула, и побрела к Угольку.

— Я что-то не понял, ты сегодня будешь охотиться или нет? — едко спросил он, когда она подошла.

— Извини, — пробурчала Остролистая. — Я просто хотела поговорить с Львиносветом.

«И совершенно напрасно хотела!» — прибавила она про себя.

Уголек пренебрежительно фыркнул и повел охотников в глубь леса. Остролистая уныло побрела за ними следом. Она так и не узнала, что скрывают от нее Львиносвет и Воробей!

* * *

Когда они закончили охотиться, гроза подошла совсем близко. На лес упала тревожная духота. Порывы горячего ветра срывали с деревьев оставшиеся листья. Шерсть у Остролистой встала дыбом, а зажатая в зубах дичь вдруг показалась ей вонючей, как падаль.

Огромные тяжелые капли принялись падать на землю, когда коты протиснулись в туннель и вышли на поляну. Одна из капель шлепнулась на нос Остролистой, и она раздраженно дернула усами, чтобы смахнуть ее. Вдалеке послышалось ворчание грома.

«Вот и прекрасно! — подумала Остролистая, волоча дичь к куче. — После грозы воздух станет свежее и чище!»

Она посмотрела в небо и сощурила глаза, ослепленная молнией. Оглушительный раскат грома прогремел прямо над ее головой, а потом хлынул ливень. Не успела Остролистая опомниться, как потоки воды превратили поляну в болото.

Из воинской палатки послышались громкие крики, а затем Белохвост высунул голову из ветвей и завопил:

— Что творится?

Долголап скачками несся к палатке, разбрызгивая воду из-под лап, Мышеус мчался за ним. Остролистая тоже вымокла до последней шерстинки, но была слишком напугана, чтобы бежать. Она плюхнулась наземь и крепко зажмурилась.

Небо разорвала еще одна вспышка молнии. Остролистая открыла глаза и в ужасе увидела, как высокое дерево, растущее на краю оврага, вспыхнуло пламенем. Хищные языки огня взметнулись в небо, и даже ливень оказался бессилен перед их грозной силой.

Мертвые черные листья посыпались в овраг, а затем горящая ветка с жутким треском оторвалась и рухнула наземь в каком-нибудь хвосте от Остролистой. Взвыв от страха, она отскочила в сторону и врезалась в Терновника.

— Лес горит! — завопил тот.

Еще один ослепительный коготь разорвал грозовое небо над головами котов. Оглушительный грохот прокатился по небу, и Остролистая увидела, как другое дерево накренилось, и корни его, будто ожив, выскочили из земли. Пламя заплясало на ветках. Горящие листья и ветки дождем посыпались на поляну.

В несколько мгновений Грозовой лагерь наполнился криками обезумевших от страха котов.

Остролистая заметила Ежевику, мчавшегося в ясли, и Песчаную Бурю, энергично плещущую водой на горящую ветку, чтобы спасти от пожара воинскую палатку.

— Милли! — закричал Крутобок, бросаясь к выходу.

Но не успел его серый хвост скрыться в колючих зарослях, как из туннеля выскочил Огнезвезд. Огненно-рыжая шерсть предводителя потемнела от дождя и грязи, но он высоко держал голову и зычно закричал на весь лагерь:

— Уходите! Все уходите! Вы сгорите заживо, если останетесь здесь!

Коты начали в панике выскакивать из своих палаток. Шлепая по воде, они метались по поляне, уворачиваясь от горящих веток, продолжавших сыпаться вниз с деревьев.

— Бегите к Заброшенному гнезду! — кричал Огнезвезд. — Там мы все сможем укрыться!

Ежевика выскочил из яслей, таща в зубах Шмелика, следом выбежали Ромашка с Цветочек. Попрыгуша и Шиповничек ни на шаг не отставали от матери. Кисточка вышла из палатки старейшин, ведя за собой слепого Долгохвоста. Насмерть перепуганные Лисенок и Ледышка мчались к выходу следом за своими наставниками.

Остролистая поискала глазами Львиносвета и Воробья, но их нигде не было видно.

«Воробью нужна помощь!» — подумала она, пытаясь справиться со страхом. И где же Белка? Ее рана до сих пор не зажила, она не сможет сама добраться до Заброшенного гнезда!

Не обращая внимания на хлещущий ливень и полыхающее пламя, Остролистая помчалась к пещере целителей. Возле зарослей ежевики она встретила Листвичку, волочившую целую охапку целебных трав. Воробей шел за ней.

— Беги, помогай остальным! — прокричала Остролистая целительнице. — Я отведу Воробья.

Листвичка с благодарностью кивнула ей и умчалась.

— Спасибо, я сам доберусь, — злобно прошипел Воробей.

— Не будь мышеголовым! — теряя терпение, заорала Остролистая. — Ты хоть понимаешь, что творится в лагере? Кругом огонь! Прекрати ломаться и хватайся за мой хвост.

Досадливо поморщившись, Воробей взялся зубами за кончик ее хвоста. Остролистая повернулась к выходу и едва не столкнулась с невесть откуда взявшимся Львиносветом.

— Вот вы где, — задыхаясь, выпалил он. — Бежим!

Все трое бросились к туннелю. Поляна полностью опустела, кажется, все коты, во главе с Огнезвездом, уже покинули лагерь.

«Куда они пошли, к Заброшенному гнезду? — подумала про себя Остролистая. — Или разбежались по лесу? Неужели Грозовое племя распалось?»

* * *

Троица была на середине поляны, когда слепящая молния прорвала небо до самой земли. Колючки, преграждавшие вход в лагерь, радостно вспыхнули, и в мгновение ока туннель превратился в полыхающую пасть.

Остролистая оцепенела от ужаса.

— Мы в западне!

Она в панике завертела головой, соображая, что же теперь делать. Лагерь был засыпан горящими ветками, все новые и новые полыхающие сучья падали сверху. Воинская палатка ярко полыхала, там спасения искать было бесполезно.

— В пещеру целителей… — пробормотала Остролистая, хотя прекрасно понимала, что неглубокая пещерка все равно не спрячет их от огня и дыма.

— Ни в коем случае. Сюда! — раздался у нее за спиной громкий голос Белки. Резко обернувшись, Остролистая увидела мать, указывающую хвостом в сторону стены оврага. — Там второй выход!

Остролистой стало стыдно. Она позволила себе настолько потерять голову от страха, что едва не расплакалась при виде матери, словно беспомощный котенок! Таща за собой Воробья, Остролистая следом за Белкой обогнула куст ежевики, растущий у дальней стены оврага. Львиносвет ни на шаг не отставал от них.

Не веря своим глазам, Остролистая уставилась на стену оврага. За кустом ежевики она почти полностью осыпалась, превратившись в груду камней, поросших травой и редкими кустарниками.

— Секретный выход из лагеря! — ахнула Остролистая. — А мы никогда о нем не знали!

— И слава Звездному племени, — невесело усмехнулась Белка. — Когда вы были оруженосцами, от вас и так никому покоя не было! Не хватало еще, чтобы вы нашли способ тайком удирать из лагеря. — Затем, посерьезнев, она приказала: — Воробей, ты пойдешь первым. Иди на мой голос, понял? Тут совсем не круто, в горах было труднее.

— А мы пойдем сзади и поймаем тебя, если ты свалишься, — заверил брата Львиносвет.

— Я вам не котенок! — огрызнулся Воробей, но Остролистая отлично видела, что он от ушей до хвоста дрожит от страха.

Белка протиснулась через колючки, вскочила на камень и позвала Воробей за собой. Тот вскарабкался следом и вдруг, потеряв опору, повис на длинном побеге плюща.

— Мышиный помет! — прошипел Воробей, нащупав лапами камень.

Не теряя спокойствия, Белка повела его выше, хотя, наверное, сердце ее разрывалось от страха за детей.

Остролистая и Львиносвет полезли следом. Хотя Белка и сказала, что подъем не такой уж крутой, на деле все оказалось намного хуже.

Несколько раз Остролистая всерьез опасалась, что хлещущий ливень смоет ее вниз, а молнии подожгут колючки, за которые она цеплялась в поисках опоры. Ее окружала тьма, всполохи молний и раскаты грома. Она уже давно потеряла из виду Белку и братьев, как и надежду когда-нибудь добраться до вершины.

Но внезапно совсем рядом раздался спокойный голос матери.

— Умница!

Сильные зубы ухватили Остролистую за загривок и втащили на вершину утеса. Лапы у Остролистой подкосились, и она упала на камень, жадно хватая пастью воздух. Воробей лежал рядом, а Белка втаскивала на камень Львиносвета.

— Отойдите подальше от края, — крикнула Белка. — Стена в этом месте продолжает осыпаться! — Она развернулась и направилась к кустам.

Остролистая подтолкнула носом Воробья.

— Вставай! Осталось совсем немного, а потом отдохнем.

Брат оскалил зубы и негромко зашипел, не желая признавать, насколько тяжело дался ему этот подъем.

— Если хочешь, обопрись на меня, — предложил Львиносвет, подходя к Воробью.

— Послушай ты, мышеголовый…

Раздраженное шипение Воробья было прервано новой вспышкой молнии. Ослепительный белый коготь с сухим треском обрушился на землю рядом с котами, словно хотел пригвоздить их к земле. Затем последовал оглушительный раскат грома, и кусты вспыхнули пламенем.

Остролистая завыла от ужаса. Жадные красные языки лизали ветки, отрезая путь в лес. Они с братьями оказались заперты на осыпающемся краю утеса! Струи дождя хлестали по земле, поливая горящий куст, превращая огонь в клубы серого дыма. Остролистая закашлялась, но, к сожалению, ливень уже затихал, и его силы явно не хватало, чтобы полностью справиться с огнем.

Волна жара дохнула в морду Остролистой, она инстинктивно попятилась назад — и мелкие камешки угрожающе посыпались у нее из-под лап. Утес крошился! Отскочив, Остролистая в ужасе посмотрела вниз, на объятую огнем поляну. Даже если бы им каким-то чудом удалось спуститься обратно в лагерь, там их тоже ждала бы смерть от огня.

— Что происходит? — прокричал Воробей. — Что нам делать?

— Ничего, — неожиданно спокойно ответил Львиносвет. Отсветы пламени играли на его золотой шерсти, плясали в глазах. — Мы в ловушке. Белка! — громко позвал он. — Ты где? Помоги нам!

Не успел он договорить, как объятая пламенем ветка отломилась от куста и рухнула на землю. Остролистая едва успела оттащить Воробья в сторону. Сбившись в кучу, трое котов в безмолвном ужасе смотрели на огонь.

— Я здесь! — на этот раз всегда спокойный голос Белки звенел от страха. — Попробую протянуть вам ветку. Но вам придется очень быстро пробежать по ней, пока она тоже не загорелась.

— Это мы сможем! — заверил ее Львиносвет.

Остролистая с безмолвным восхищением посмотрела на брата. Какой он храбрый! Не будь его, она давно ударилась бы в панику, мечась между огнем и спуском в лагерь. Но она не одна, она с братьями! Их троих защищает пророчество, а значит, ничего страшного с ними не случится.

Послышался громкий треск сучьев, как будто по земле волочили что-то тяжелое. Недолгая уверенность Остролистой растаяла, как облачко пепла на ветру.

— Она не справится, — прошептала она, поворачиваясь к Львиносвету. — У нее ведь рана еще не зажила! Ей просто не хватит сил.

— Белка всегда делает то, что нужно, — хладнокровно ответил брат.

Тем временем маленькие язычки огня уже побежали по траве. Струи дождя прибивали их к земле, превращая в клубы дыма, но огненные змейки тут же появлялись в других местах. Коты начали задыхаться от дыма. Горящий лист упал на спину Воробья. Львиносвет смахнул его лапой, и к запаху горелой листвы добавилась удушливая вонь паленой шерсти.

Внезапно на фоне пламени возник черный силуэт Белки, волочившей тяжелую ветку. Было заметно, что кошка совсем выбилась из сил. Львиносвет напружинил мышцы, словно хотел перепрыгнуть через огонь и броситься на помощь матери.

— Нет! — прокашляла Остролистая. — Слишком далеко!

Не успел Львиносвет ответить, как в пламени возникла еще одна кошачья фигура. Языки пламени сверкали в глазах кота, а в его свалявшейся серой шерсти застряли обгорелые листья и обломки мелких веток. Дым и пламя настолько ослепили Остролистую, что она сначала приняла этого кота за звездного воителя, но, приглядевшись, узнала в нем Уголька.

Белка с тяжелым вздохом уронила ветку.

— Помоги мне протолкнуть ее в огонь! — закричала она.

Уголек схватил ветку зубами и сильным толчком бросил ее через стену огня прямо на узкую полоску земли, где стояла Остролистая и ее братья. Путь был открыт, но Остролистая почему-то не почувствовала никакой радости. Ее настораживал странный взгляд Уголька — серый воин едва не облизывался от удовольствия, словно приготовившись съесть сочный кусочек дичи.

Брошенная ветка образовала крепкий мост через огонь, но Уголек встал на ее дальнем конце, преграждая путь к спасению. Львиносвет рывком поднял Воробья, а Остролистая неуверенно шагнула к ветке и остановилась. Стоило ей заглянуть в сверкающие синие глаза Уголька, как в животе у нее все похолодело.

— Уголек, отойди в сторонку, — попросила Белка. — Дай же им пройти!

— Какая жалость, что Ежевики нет, — оскалился Уголек. — Кто же теперь позаботится об этих бедных детках?

Остролистая почувствовала, как ее шерсть поднимается дыбом. Что он такое говорит?

Львиносвет тоже вздыбил шерсть, но только не от растерянности, а от гнева.

— Что ты сделал с нашим отцом? — заорал он.

Уголек с жалостью посмотрел на него — глаза его превратились в две огненные искры, пылающие в грозной ночи.

— Зачем мне тратить время на Ежевику?

Переброшенная ветка была слишком толстой, чтобы сразу загореться, но листья на ней уже обуглились, а мелкие ветки начали дымиться. Очень скоро спасительный мост вспыхнет и рухнет, объятый пламенем.

Белка шагнула к Угольку. Никогда еще Остролистая не видела свою мать в таком бешенстве. Она так распушилась от гнева, что стала похожа на воительницу Тигриного племени. И все-таки подъем на обрыв и борьба с тяжелой веткой не прошли для нее даром. Белка пошатывалась от усталости и тяжело дышала.

— Когда, наконец, закончится твоя нелепая вражда с Ежевикой? — прошипела она. — Сколько лун прошло, а ты все не уймешься! Пора смириться с тем, что я выбрала его, а не тебя! Ты ведешь себя, как безумец, пытаясь наказать Ежевику за то, что я его люблю!

Уголек с искренним изумлением посмотрел на нее.

— Но я не враждую с Ежевикой!

Остролистая переглянулась с Львиносветом.

— Что-то непохоже, — прошипела она.

— Мне нет до него никакого дела, — продолжал Уголек. — Разве он виноват, что влюбился в неверную и лживую кошку? Это его беда, а не вина.

Неверную? Лживую?

Низкое рычание заклокотало в горле Остролистой, но она вовремя опомнилась и во все глаза уставилась на котов, стоявших друг перед другом на фоне пылающего куста.

Происходило нечто ужасное, и Остролистая невольно похолодела, несмотря на бушующее кругом пламя. Она испуганно прижалась к братьям, и вдруг заметила странное выражение в незрячих глазах Воробья. Он стоял, высоко вскинув голову, и напряженно ловил каждое слово Белки и Уголька.

— Я знаю, что ты думаешь! Ты вбила себе в голову, будто я не могу простить Ежевике то, что он отнял тебя у меня. Но ты ошибаешься, как и все остальные. Я враждую не с Ежевикой, а с тобой, Белка, — голос Уголька задрожал от прорвавшейся ненависти. — Это ты мой враг!

Остролистая в ужасе отшатнулась, и ее задние лапы сорвались с утеса. Еще одна молния разорвала небо, а раскат грома заглушил все звуки, кроме треска пламени. Умирая от страха, Остролистая отчаянно молотила задними лапами в воздухе.

Чьи-то крепкие зубы схватили ее за шиворот, и сквозь застилающий глаза дым Остролистая увидела Львиносвета, тащившего ее в безопасное место.

Но и там не было спасения: только голодные языки огня и Уголек с пылающими ненавистью глазами, преграждавший путь к спасению. Искры дождем сыпались на трех котов, подпаливая им шерсть. Ветка уже начала дымиться, и смертельный ужас охватил Остролистую.

«Уголек не даст нам пройти! Мы сгорим заживо!»

Но у нее не было слов, чтобы молить Уголька о пощаде. То, что происходило сейчас на этом пылающем утесе, не имело никакого отношения к ней и ее братьям, даже если от этого зависела их жизнь.

— Но это было так давно! — растерянно воскликнула Белка. — Уголек, я даже не подозревала, что ты до сих пор расстраиваешься.

— Расстраиваюсь? — язвительно повторил Уголек. — Нет, я не расстраиваюсь! Ты даже не представляешь, какая боль терзает меня. Это похоже на глубокую рану, которая открывается каждый день, и кровь льется на камни… Неужели ты никогда не замечала, что я истекаю кровью?

Глаза его подернулись пеленой, а голос зазвучал глухо, словно издалека. Казалось, Уголек видит кровь, струящуюся из его сердца на обугленную землю. Дрожа от страха, Остролистая еще теснее прижалась к братьям. Это кот был опаснее грозы, страшнее огня и ужаснее падения с края утеса!

Не помня себя, она вскочила на конец ветки. В тот же миг Уголек очнулся и резко обернулся к Остролистой, оскалив зубы.

— Стой, где стоишь! — рявкнул он и прошипел, снова обращаясь к Белке. — Значит, ты даже не знала, какую боль причинила мне? Но тогда слепа ты, а не твой сын Воробей! Ты так и не догадалась, кто заманил Огнезвезда на берег озера, где стояла лисья ловушка? Я хотел, чтобы он умер, Белка! Я хотел отнять у тебя отца, чтобы ты тоже узнала, что такое боль потери!

Остролистая в ужасе повернулась к братьям.

— Он пытался убить Огнезвезда? — пролепетала она. — Да он сумасшедший!

Холодная решимость сверкнула в глазах Львиносвета, и он напружинил задние лапы, приготовившись к прыжку.

— Я сражусь с ним!

— Нет! — завизжала Остролистая, хватая его зубами за плечо. — Он сбросит тебя в огонь!

— В тот раз Ежевика спас Огнезвезда, — продолжал Уголек, не сводя пылающих ненавистью глаз с Белки. — Но сейчас его здесь нет. Зато есть твои котята.

Глаза Белки полыхнули. На миг Остролистой показалось, что она сейчас бросится на Уголька, но это было бы бессмысленно. Еще не окрепшая после ранения Белка не могла справиться с сильным и тренированным воином. Видимо, она и сама поняла это. Поэтому она просто отступила назад и, высоко вздернув голову, смерила Уголька презрительным взглядом. Остролистая видела, что ее мать вся дрожит, однако голос ее прозвучал спокойно и твердо.

— Довольно, Уголек. Ты сам сказал, что враждуешь со мной. Эти молодые коты не сделали тебе ничего плохого. Неужели ты думаешь, что я полюблю тебя, если ты позволишь им сгореть?

— Ты ничего не поняла, — медленно проговорил Уголек и посмотрел на нее так, словно видел впервые в жизни. Потом сварливо заговорил: — Это единственный способ заставить тебя страдать так, как страдал я. Ты разорвала мне сердце, когда предпочла Ежевику. Что бы я ни сделал с тобой, мне не удастся причинить тебе такую боль, которая искупила бы мои муки. Но твои дети… — Он обернулся и посмотрел сквозь огонь на Остролистую и ее братьев. Глаза его превратились в узкие синие щелки. — Если ты увидишь, как они заживо сгорают в огне, то узнаешь, что такое настоящая боль…

* * *

Теперь огонь трещал уже совсем близко. Шерсть у Остролистой начала дымиться, раскаленная земля обжигала ей лапы. Она попятилась назад, но там был край обрыва.

Они трое сбились в такую тесную кучку, что стоило одному из них потерять равновесие, вниз с утеса рухнули бы все. Остролистая уже не могла сдержать дрожь, колотившую ее при взгляде на зловеще сужающуюся полосу земли между огнем и обрывом.

Воробей припал к земле, из-за насквозь промокшей шерсти он казался совсем щуплым и маленьким. Длинные когти Львиносвета поблескивали в свете молний, мышцы его были напряжены, но уже не от готовности кинуться на Уголька, а от усилия удержаться на осыпающемся краю утеса.

Белка еще выше вскинула голову и посмотрела в лихорадочно блестевшие глаза Уголька.

— Можешь убить их, — невозмутимо сказала она. — Мне все равно.

Уголек разинул пасть, но ничего не сказал. Остролистая и ее братья молча смотрели на мать. Что она такое говорит?

Белка отвернулась и пошла прочь, но на прощание обернулась. Ее зеленые глаза сверкали ярче молний, но Остролистая не смогла понять их выражения.

— Если ты хотел причинить мне боль, то придумал бы что-нибудь получше, — презрительно прорычала Белка. — Потому что это не мои котята.