Churchill W. The Second World War.— Houghton, Mifflin Co.,—Прим. авт

сентябре 1940 года радиолокатора, а также о серьёзных работах по должной оценке фальсифицированных радио­сигналов, посылавшихся Берлином с целью введения в заблуждение англичан. Всё это он называет «колдовской войной» и в заключение пишет, что, «если бы английская наука не превзошла немецкую и если бы её новые воз­можности не были эффективно использованы в борьбе за выживание, мы вполне могли бы оказаться побежден­ными, а будучи побеждёнными — уничтоженными».

Наука будет и впредь важнейшим средством развед­ки. Мы находимся в напряженнейшем соревновании с коммунистическим блоком, особенно с Советским Сою­зом, в области развития науки и должны позаботиться о том, чтобы сохранить за собой первенство. Когда-нибудь это может оказаться для нас не менее важным, чем наличие радиолокатора для Англии в 1940. "

Слуховые средства разведки

Другим техническим средством шпионажа являются скрытые микрофоны и передатчики, передающие с объек­та информацию в виде разговора на расположенный неподалеку пункт контроля. Подключение к телефону и скрытая установка микрофонов в помещениях назы­ваются в разведке «слуховым контролем». Для его успеха необходимы первоклассное миниатюрное электронное оборудование, хитроумная маскировка аппаратуры и агент, который смог бы проникнуть в помещение и скрыт­но установить это оборудование.

В начале июня 1960 года посол Генри Кэбот Лодж продемонстрировал в Организации Объединенных Наций в Нью-Йорке большую государственную печать Соеди­ненных Штатов, висевшую в кабинете американского посла в Москве. В ней Советы спрятали крохотный аппарат, который, будучи приведен в действие, передавал на советский пост контроля всё, что говорилось в кабине­те посла. Установка такого аппарата не была особым достижением Советов, поскольку все иностранные по­сольства в Москве вынуждены обращаться к услугам местных электриков, рабочих телефонной сети, водопроводчиков, уборщиц и т. п. Советам нетрудно добиться того, чтобы их граждане сотрудничали с их разведкой или же они могут послать в посольство разведчика под видом технического специалиста.

В Советской России и в крупных городах стран-сателлитов в гостиницах для иностранных туристов отводятся специальные номера, поскольку они заблаговременно оборудуются подслушивающими устройствами. В этом случае не приходится поспешно размещать микрофоны всякий раз, когда на сцене появляется «интерес­ный» иностранец. Микрофоны уже находятся на месте, я размещать нужно только иностранцев.Все гостиницы принадлежат государству, и в их штате имеются в ка­честве постоянных работников полицейские агенты. Именно на них возлагается обязанность селить иностран­цев в «соответствующих» номерах.

Канцлер Аденауэр прибыл в сентябре 1955 года в Москву со своим ставшим знаменитым визитом, чтобы обсудить вопрос о возобновлении дипломатических отношений между Россией и Западной Германией в немецком служебном поезде. По прибытии Аденауэра в Москву Советы с огорчением узнали, что лукавый канцлер (в то время у него не было собственного посоль­ства, где он мог бы расположиться, не опасаясь контроля за его беседами с сотрудниками) во время своего пребы­вания там намеревается жить в этом поезде и не собира­ется воспользоваться советским «гостеприимством» — апартаментами в одной из московских гостиниц для важных иностранцев. Рассказывают, что перед отбытием из Германии немецкие специалисты оборудовали поезд канцлера новейшими устройствами противодействия вся­кому слуховому контролю.

Работая за пределами собственной страны, разведывательная служба должна считаться с последствиями и затруднениями, могущими возникнуть в случае обна­ружения незаконного проникновения на официальный объект и установки там какого-либо оборудования. Как и во всех шпионских операциях, всё дело заключается в том, чтобы найти человека, способного выполнить такую задачу, обладающего нужными знаниями и движи­мого определёнными мотивами, будь то чувство патрио­тизма или материальная заинтересованность. В одном случае Советам удалось спрятать микрофоны в цветочные горшки, которые находились в кабинетах посольства Западной державы в одной нейтральной стране. Сторож посольства, питавший пристрастие к спиртным напиткам, охотно согласился исполнить просьбу за небольшое вознаграждение. Он и не знал, что за люди берут у него время от времени горшки и что они с ними делают. Вряд ли найдётся техническое устройство, против которого нельзя было бы принять соответствующие контрмеры. Приборы можно не только обнаружить и обезвредить, но иногда даже заставить их работать против тех, кто их устанавливает. После их обнаружения часто бывает выгодно оставить их на месте, с тем чтобы доводить до противной стороны ложные, дезинформи­рующие сведения.

Надо сказать, что Советы и их сателлиты очень опасаются возможности подслушивания в их загранпред-ставительствах и посольствах. Поэтому они, как правило, не позволяют обслуживающему персоналу из числа местного населения устанавливать в занимаемых ими помещениях телефоны или даже обычную электропро­водку. Как правило, они посылают за границу собствен­ных техников и электриков под видом командируемых на короткий срок дипломатов, и те выполняют все необходимые работы. Однажды они заподозрили, что одно их посольство всё же «оборудовано системой под­слушивания». В связи с этим они направили в страну, о которой идет речь, бригаду чернорабочих, снабдив их дипломатическими паспортами. Местные власти немало позабавились, наблюдая на протяжении нескольких не­дель, как эти «дипломаты» в спецовках лопатами рыли вокруг здания посольства ров глубиной в четыре или пять футов. Они искали зарытые в землю провода, которые, по их мнению, должны были идти из здания наружу, но так ничего и не обнаружили.

Коды и шифры

«Джентльмены,— заявил в 1929 году государствен­ный секретарь Стимсон,— не читайте письма, не вам адресованные». Этими словами он закрыл единственную функционировавшую в то время американскую службу дешифрования. Позднее, в ходе второй мировой войны, занимая пост военного министра в правительстве прези­дента Франклина Д. Рузвельта, Стимсон наконец понял первостепенное значение разведки, в том числе и того, что мы называем сейчас «разведкой связи». Когда на карту поставлена судьба нации и жизнь её солдат джентльмены всё же читают письма, не им адресованный если могут до них добраться.

Я говорю, конечно, не обобычной переписке, хотя почтовая цензура нередко игралаважную роль в разведывательной работе. Однако эта цензура не нуждается в технических приёмах, за исключением тех случаев, когда необходимо обнаружить применение тайнописи. Современная разведка связи представляет собой высокотехническую службу, втянувшую лучших математиков в непрекращающуюся войну умов, которую вполне можно уподобить описанной мною битве за научную инфор­мацию.

Каждое правительство всячески старается изобрести системы связи, гарантированные от расшифровки, и защитить эти системы и необходимый для их обслужива­ния персонал от посягательств извне. В то же время оно делает всё возможное для того, чтобы, контролируя линии связи, узнать секреты других правительств, поли­тика или действия которых могут иметь для него большое значение. Причина такого положения очевидна. Офи­циальные правительственные депеши по секретным политическим или военным вопросам представляют со­бой, особенно в периоды кризисов, лучшую и «свежай­шую» информацию, какую только может мечтать добыть одно правительство о другом.

Между любительской и профессиональной термино­логией в этой области огромная разница. Если я буду придерживаться любительской, то, вероятно, обижу про­фессионалов, если же буду говорить профессиональным языком, то, очевидно, утомлю и запутаю любителей. Скажу об этом коротко. В кодах слово, знак или группа знаков заменяют целое слово или даже группу слов, или целую мысль. Так, группа «ХМР», или «79648», в зависимости от того, какой код используется (буквен­ный или цифровой), может означать «война», и каждый раз, когда в депеше встретится эта группа, она имеет именно это значение. Когда в декабре 1941 года японское правительство ввело для своих дипломатов в Соединен­ных Штатах знаменитый код «восточные ветры», оно намеревалось известить их посредством простейших, ранее условленных кодовых слов о предстоящем в скором времени начале военных действий в районе Тихого океана.

В шифре буква или цифра заменяют только одну букву в слове. Так, «б» или «2» могут означать «е» или какую-нибудь другую букву. В простых шифрах один знак всегда заменяет одну и ту же букву. В применяемых в настоящее время сложных шифрах один знак может каждый раз, когда он встречается, заменять самые разные буквы. Иногда депешасначала кодируется, а затем код переводится на шифр.

Во время первой мировой войны, а в отдельных случаях и во время второй мировой войны вооруженные силы Соединенных Штатов могли пользоваться для связи между фронтовыми воинскими частями довольно необыч­ными «готовыми» кодами. Использовались языки наших американских индейцев, главным образом племени навахо, не имеющих письменности. Зарубежные ученые никогда глубоко не изучали эти языки. Например, два индейца племени навахо могли разговаривать по полево­му телефону, и никто, кроме индейца-навахо, не мог понять, о чём они говорили. Излишне объяснять, что ни у немцев, ни у японцев представителей этого племени не было.

В современной терминологии слово «крипт», которое означает «нечто скрытое», удобно обходит трудность, связанную с разницей в понятиях кода и шифра, посколь­ку оно относится ко всем методам превращения «откры­того текста», или «клера», в символы. Общим термином для всей этой области служит слово «криптология». Под этим широким термином подразумеваются два различных вида деятельности. Криптография занимается составлением, разработкой, изобретением и маскировкой кодов и шифров для своего правительства. Криптоанализ занимается расшифровкой кодов и шифров и переводом перехваченных закодированных депеш на понятный язык. Изложить собственные депеши кодом или шиф­ром — значит «закриптировать» их. Когда же мы перево­дим закриптованные тексты снова на общеупотребитель­ный язык, мы их «расшифровываем».

Криптограммой является любое послание, изложен­ное кодом или шифром. «Разведка связи» — это инфор­мация, добытая посредством успешного криптоанализа чужой переписки. А теперь, когда мы окончательно запутали читателя, можно перейти к сути дела.

Дипломатическая служба, вооруженные силы и служба разведки каждой страны используют для передачи на большие расстояния не подлежащих оглашению и срочных сообщений секретные коды и шифры. Передача их может осуществляться по линиям коммерческой телеграфной связи, через коммерческое радио или по специальным сетям, созданным государством. Любой человек может услышать то, что передается по радио. Правительства также, по крайней мере в периоды кризисов, могут получать копии зашифрованных донесений, которые иностранные дипломаты, находящиеся на их территории, посылают на родину по коммерческому телеграфу. Задача состоит в том, чтобы разгадать при­мененные коды и шифры, «декриптировать» их.

Некоторые коды и шифры могут быть расшифрованы путем математического анализа перехваченной пере­писки, то есть путем криптоанализа. Другим ещё более эффективным и простым способом является получение копий кодов, кодовых книг или информации об исполь­зуемых противником шифровальных машинах. И, нако­нец, можно применять и то и другое вместе.

На начальном этапе деятельности нашей дипломати­ческой службы, вплоть до первой мировой войны, с кода­ми обращались довольно беспечно, что часто приводило к печальным результатам. Я вспоминаю историю, рас­сказанную мне в качестве урока на будущее, когда я был молодым работником дипломатической службы. В мир­ные дни 1913 года нашим посланником в Румынии был достойный уважения политический деятель, в прошлом хорошо служивший своей партии на Среднем Западе. В награду он был назначен нашим посланником в Буха­ресте. Дело это было для него новым, и он не придавал должного значения кодам и шифрам. В то время наша основная система базировалась на книжном коде, кото­рый я буду называть Розовым кодом, хотя тогда мы выбрали для его названия другой цвет. Я провел над этой книгой тысячи мучительных часов. С тех пор как я видел её в последний раз, прошло уже больше сорока лет, но я до сих пор помню, что в ней было шесть или семь кодовых слов для обозначения слова «период»: первое — «ПИВ ИР», второе — «НИН УД», остальные четыре или пять я не помню. В то время мы весьма наивно полагали, чтo если у нас будет шесть или семь кодовых слов, то противник не сможет понять, где начинаются и где кончаются предложения в наших текстах.

Наш посланник в Румынии выехал из Вашингтона с Розовым кодом в большом, запечатанном сургучной печатью конверте, и код благополучно прибыл в Бухарест. предполагалось, что он будет храниться в сейфе в нашей дипломатической миссии. Однако умение обращаться с секретным замком сейфа не было сильной стороной нашего посланника, и он вскоре счёл для себя более удобным положить код под матрас своей постели, где тот спокойно и пролежал несколько месяцев. Но однажды он исчез — вся кодовая книга, и притом единственная у нашего посланника. Полагают, что она попала в Петроград.

Новый посланник оказался в чрезвычайно затрудни­тельном положении, из которого он как политический деятель нашел довольно остроумный выход. Кодирован­ная телеграфная переписка с Бухарестом была в те дни относительно небольшой и касалась в основном иммигра­ции из Румынии и Бессарабии в Соединенные Штаты. Когда у нового посланника накапливалось с полдюжины закодированных телеграмм, он садился в поезд и ехал в Вену, где заходил к нашему послу. В ходе беседы гость из Бухареста как бы между прочим говорил, что перед самым отъездом ему принесли несколько телеграмм, которые он не успел раскодировать, не одолжит ли посол свой Розовый код? (В то доброе старое время мы посылали одинаковые кодовые книги почти всем нашим дипломатическим миссиям.) Получив книгу, наш буха­рестский посланник расшифровывал свои телеграммы, составлял и кодировал ответы, возвращался в Бухарест и с соответствующими интервалами отправлял эти ответы в США. В течение некоторого времени все шло гладко. Тайна пропажи кодовой книги оставалась нераскрытой до тех пор, пока в августе 1914 года не начали разверты­ваться драматические события, которые привели к первой мировой войне. Телеграммы из Вашингтона начали по­ступать сплошным потоком. Положение посланника стало трагическим: поездки в Вену уже не могли его выручить. Он признался в своём прегрешении и вернулся к политической деятельности в Америке.

В результате случайностей и катастроф в ходе войны в руки одной стороны иногда попадают криптографи­ческие материалы другой. Может случиться, что против­ник захватит штаб-квартиру и найдёт здесь оставленные в спешке отступления кодовые книги. В ходе первой мировой войны было много случаев подобного рода, в результате которых англичане узнавали о военных и дипломатических замыслах немцев и спасли немало жиз­ней. В начале войны русские потопили немецкий крейсер «Магдебург» и обнаружили в руках утонувшего матроса книгу немецкого морского кода, которую быстро передали своим английским союзникам. Английские операции по поднятию потопленных подводных лодок немцев привели к таким же находкам. В 1917 году два немецких дирижабля, возвращающихся на свою базу после налета на Англию, попали в шторм и были сбиты над Францией. Среди найденных на них материалов имелись секретные карты и кодовые книги, использовавшиеся немецкими подводными лодками в Атлантическом океане.

Однако военные операции, проводимые на основе раскрытых кодов противника, зачастую заставляют его насторожиться. Как только немцы заметили, что случаи выявления их подводных лодок и нападения на них стали необычно частыми, им нетрудно было догадаться, что противник расшифровывает сообщения, которыми они обмениваются со своим подводным флотом. Все коды были немедленно заменены. Поэтому всегда приходится думать о том, как целесообразнее всего использовать добытую этим путем информацию. Можно пойти на риск утраты этой возможности в перспективе, чтобы немедлен­но добиться военного или дипломатического успеха. Или же можно воздержаться от немедленных действий и продолжать накапливать сведения о намерениях и меро­приятиях противника, чтобы впоследствии нанести ему максимально возможный ущерб.

В большинстве случаев обычно делается попытка скрыть подлинный источник своей осведомленности и сохранить его действенность. С этой целью противника стараются убедить посредством дезинформирующих дей­ствий в том, что сведения о нём поступают из какого-то другого источника. Иногда отказываются от операции, проведение которой может нанести противнику урон, если эта операция покажет ему, что она основана исклю­чительно на сведениях, добытых путём расшифровки его радиограмм.

Во время первой мировой войны в Америке впервые была организована серьёзная работа по криптоанализу в системе военного министерства. Официально соответствующий орган именовался 8-м отделом военно-разведывательной службы, однако его сотрудникам нравилось называть его Черным кабинетом — так на протяжении столетий назывались секретные органы почтовой цензуры Разных европейских государств. Группа талантливых работников-непрофессионалов, начавшая работу почти на пустом месте, под руководством бывшего телегра­фиста Герберта Ярдли превратилась к 1918 году в первоклассную профессиональную организацию. Одним из выдающихся её достижений после первой мировой войны была расшифровка японских дипломатических кодов. В ходе переговоров на Вашингтонской конференции по разоружению в 1921 году Соединенные Штаты стремились добиться согласия японцев на соотношение тон­нажа американского и японского флотов 10:6. Между тем японцы прибыли на конференцию с заранее объяв­ленным намерением настаивать на соотношении 10:7 В дипломатических переговорах, как и на любом торге огромным преимуществом является то, что вы знаете что противная сторона готова в случае необходимости уступить и сколько. Расшифровка Чёрным кабинетом переписки японских дипломатов в Вашингтоне с Токио представила нашему правительству информацию о том, что японцы фактически были готовы пойти на жела­тельное для США соотношение, если мы окажем на них должный нажим. В результате мы смогли ока­зать необходимое давление, не рискуя сорвать конфе­ренцию.

Чёрный кабинет продолжал существовать (обслужи­вая главным образом госдепартамент) до 1929 года, когда государственный секретарь Стимсон отказался разрешить своему ведомству впредь пользоваться его услугами. Биограф Стимсона Макджордж Банди объ­ясняет этот шаг следующим образом: «Во внешней поли­тике Стимсон руководствовался принципом, которому всегда старался следовать в личных взаимоотношениях с людьми: он считал, что сделать людей достойными доверия можно, если доверять им. Согласно этому прин­ципу он и принял решение — навлекшее на него впослед­ствии суровую критику — о ликвидации так называемого Чёрного кабинета... Он никогда не сожалел об этом ша­ге... Стимсон как государственный секретарь относился к джентльменам, направленным к нам в качестве послов и посланников, как джентльмен»².

К счастью, наши армия и военно-морской флот в конце 20-х годов начали заниматься проблемами крипто­анализа, уделяя особое внимание Японии, поскольку американские военные специалисты в то время видели в Японии главного потенциального противника Соединен­ных Штатов в любой могущей возникнуть войне. К 1941 году, к году, когда произошло нападение на Пёрл-Харбор, наши криптоаналитики уже расшифровали большинство важных военно-морских и дипломатических кодов и шифров Японии. В результате мы зачастую имели

² Henry L. Stimson and McGeorge Bundy. On Active Service "' Peace and War.— Harper & Brothers, 1948.— Прим. авт.

упреждающую информацию о готовности противника к тем или иным действиям на Тихом океане.

Сражение у острова Мидуэй в июне 1942 года, став­шее поворотным пунктом в войне на Тихом океане, было операцией, на которую мы пошли вполне сознательно, потому что нам удалось узнать из расшифрованных нами телеграмм, что в район Мидуэя стягиваются крупные силы японского императорского флота. Сведения о численности и дислокации вражеских сил обеспечили военно-морскому флоту Соединенных Штатов преиму­щество внезапности.

Особой проблемой в последовавшие за Пёрл-Харбором годы было сохранение в тайне самого факта рас­шифровки нами японских кодов. Всевозможные рассле­дования и взаимные обвинения, необходимость свалить на кого-то вину за удручающие американские потери угрожали сделать это «волшебство», как тогда говорили, достоянием общественности, а вместе с тем и японцев. До тех пор пока не появилась возможность спустить на воду и оснастить достаточное число кораблей, наша способность читать японские сообщения была одним из немногих преимуществ, какими располагали Штаты в борьбе с Японией. Кое-что иногда и просачивалось в печать, однако, такие случаи, очевидно, ни разу не привлекли к себе внимания японцев.

В 1944 году Томас Дьюи, выставивший в то время свою кандидатуру на президентских выборах против президента Рузвельта, узнал, подобно многим близким к федеральной администрации лицам, о наших успехах с расшифровкой японского кода и нашей неспособности наилучшим образом использовать перед Пёрл-Харбором имеющуюся у нас информацию. Существовало опасение, что он может упомянуть об этом в ходе своей избира­тельной кампании. Мысль о такой возможности заставляла содрогаться Объединенный комитет начальников штабов. Сам генерал Маршалл написал тогда Дьюи личное письмо, в котором сообщал, что японцы ещё не догадываются о расшифровке нами их кодов и что наши вооружённые силы располагают определённым преимуществом благодаря перехвату и расшифровке сообщений противника. В результате Дьюи ни словом не обмолвился о наших успехах в расшифровке японских кодов. Таким образом, тайна была сохранена.

Одним из самых блестящих достижений в области разведки связи явилась расшифровка англичанами так называемой депеши Циммермана в январе 1917 года когда Соединенные Штаты находились на пороге вступления в первую мировую войну. Работа была выполнена специалистами из «Комнаты № 40», так именовало орган криптоаналитической службы английских ВМС. Депеша была направлена из Берлина министром иностранных дел Германии Циммерманом в адрес немецкого посланника в Мехико. В ней излагался немецкий план возобновления с 1 февраля 1917 г. неограниченной подводной войны, отмечалась вероятность того, что в результате в войну вступят Соединенные Штаты, и предлагалось предпринять усилия для того, чтобы подтолк­нуть Мексику к вступлению в войну на стороне Германии так как в случае победы Мексика якобы вернёт свои «утраченные территории в Техасе, Нью-Мексико и Ари­зоне».

Легендарный начальник английской военно-морской разведки адмирал Холл держал эту депешу у себя больше месяца после её расшифровки.Он никак не мог решить, каким образом можно передать её содержание американ­цам так, чтобы они поверили в её достоверность и вместе с тем, чтобы немцы не узнали о том, что англичане раскрыли их коды. В конце концов, под давлением обстоя­тельств английский министр иностранных дел лорд Бальфур решил официально передать депешу Циммермана американскому послу в Лондоне. В Вашингтоне, в Белом доме и в госдепартаменте депеша вызвала сенсацию и создала теперь уже для американской администрации серьёзные проблемы: каким образом окончательно убе­диться в достоверности депеши и как довести ее до сведения общественности, чтобы она не выглядела трю­ком, рассчитанным на вовлечение Соединенных Штатов в войну. Мой дядя Роберт Лансинг, занимавший тогда пост государственного секретаря, рассказал мне позднее о драматических событиях, разыгравшихся в после­дующие дни, которые подвели Америку вплотную к войне.

Положение осложнялось тем фактом, что немцы использовали американскую телеграфную линию, чтобы передать депешу своему послу в Вашингтоне графу Берншторфу. Тот передал её своему коллеге в Мехико. Президент Вильсон предоставил немцам право пользоваться нашими линиями связи между Европой и Америкой на том условии, что передаваемые сообщения будут касаться мирных предложений, вчём был заинтересован Вильсон.

Велико же было разочарование Вильсона, когда он обнаружил, в каких целях немцы использовали его доброе отношение. Однако эта любопытная договоренность сослужила Соединенным Штатам большую службу. Во-первых, в результате неё госдепартамент располагал копией зашифрованной депеши Циммермана, которую он в своё время передал Берншторфу, не подозревая, ко­нечно, о её сенсационном содержании. После того как была проверена подлинность текста, он был переслан в наше посольство в Лондоне. Здесь один из работников адмирала Холла вновь расшифровал её для нас в при­сутствии представителя нашего посольства, что сняло всякие сомнения в отношении действительного её содер­жания. Во-вторых, тот факт, что расшифрованные копии депеши видели немецкие дипломаты как в Вашингтоне, так и в Мехико, существенно помог разрешить важней­шую проблему, причинившую адмиралу Холлу столько беспокойства. Она заключалась в том, как дезинформи­ровать немцев в отношении подлинного источника добы­той нами информации. В конечном счете, немцы решили, что о содержании депеши стало известно в результате небрежности или хищения в одном из немецких по­сольств или в мексиканском ведомстве, получившем копию депеши. Немцы продолжали пользоваться преж­ними кодами, проявив поразительную, но чрезвычайно полезную для нас потерю бдительности. 1 марта 1917 г. госдепартамент обнародовал содержание депеши через агентство Ассошиэйтед Пресс. Она произвела на амери­канскую общественность впечатление разорвавшейся бомбы. В апреле мы объявили Германии войну.

Когда сравниваешь применяемые сегодня криптографические системы с теми, которым правительства доверяли во время первой мировой войны передачу своих самых важных и наиболее строго охраняемых гротов, последние кажутся чрезвычайно примитивными любительскими. Ведь уже одно частое повторение в них одних и тех же групп знаков говорило всякому криптоаналитику, что за этими обозначениями должно скрываться важное или часто употребляемое слово. Когда криптоаналитики адмирала Холла увидели в депеше ЦиМермана сочетание «67893», они сразу поняли, что это означает «Мехико». Оно всегда имело это значение в германской кодовой системе. Сегодня такая цифровая группа никогда не означает дважды одно и то же слово

В наши дни не только все официальные правительственные сообщения, но и донесения, посылаемые шпионами, передаются по значительно более надежным и сложным криптографическим системам. Так, например советские агенты, посылая информацию в Москву, применяют чрезвычайно хитроумные цифровые системы. Но в этой области, как и во всех других, по мере совершен­ствования защитных мер совершенствуются и контрмеры призванные пробить брешь в этих новых укреплениях.

Глава седьмая

Планирование и руководство

Вопросы, интересующие разведывательную службу, настолько широки и разнообразны, что в процессе сбора информации должен быть установлен определенный по­рядок. Эта задача ложится, по логике вещей, на штаб-квартиру разведки. Только она одна располагает сведе­ниями о ситуации в мире в целом и точно знает, какие сведения нужны правительству ежедневно.

Отсутствие соответствующего руководства и направ­ления может привести к тому, что разведчики в различ­ных уголках земного шара будут тратить много времени, дублируя работу друг друга, или что в поступающей информации окажутся серьёзные пробелы. Находясь на работе за пределами родной страны, разведчик не в состоянии судить с достаточной полнотой о ценности направляемой им информации, поскольку он не может знать, не добыты ли уже получаемые им сведения где-то в другом месте или не стала ли она уже известной из открытых источников. Может даже оказаться, что она имеет настолько второстепенное значение, что не стоит тратить на её получение ни усилий, ни средств.

Наше правительство определяет стоящий перед разведкой объём информации, который необходимо добыть, Независимо от каких бы то ни было препятствий. Оно также устанавливает очередность решения задач, исходя из их важности и срочности. Сведения о советских межконтинентальных баллистических ракетах будут иметь приоритет над информацией о советском производстве стали. Вопрос о том, станет ли Советский Союз воевать из-за Лаоса, важнее, чем выяснение политической окраски какого-нибудь нового режима на Ближнем Востоке. Только после установления приоритетов приступают к рассмотрению вопроса о путях и способах преодоления препятствий. Если нужные сведения могут быть получены из открытых источников или в процессе обычной дипломатической работы, от разведывательной службы не будут требовать, чтобы она израсходовала на выполнение этой задачи часть тех ограниченных средств какими она располагает для тайного сбора информации. Решение о том, что данную работу должна выполнить именно служба разведки, обычно принимается в тех слу­чаях, когда известно, что вокруг намечаемого объекта проникновения созданы серьёзные препятствия.

При подготовке указаний по выполнению разведыва­тельного задания в определённом районе штаб прежде всего учитывает факторы политико- и физико-географи­ческого характера, а также наличие лиц, имеющих до­ступ к нужной информации. Очевидно, что смежные и пограничные районы вдоль всей огромной периферии коммунистического мира служат окнами — хотя и плот­но занавешенными — в этот мир. Поездки довольно многочисленных делегаций из стран китайско-советского блока во многие государства, не обязательно смежные с этим блоком, также обеспечивают возможность, хотя и совсем иного рода, получить о нём информацию. Кроме того, следует принять во внимание, что граждане погра­ничных с СССР и Китаем стран могут не испытывать тех трудностей, с которыми сталкиваются американцы в от­ношении поездок в закрытые районы, а попав туда, поль­зуются большей свободой передвижения, находясь при этом под менее пристальным наблюдением. Все эти обстоятельства представляют собой различные аспекты проблемы доступа, а поэтому учитываются при разра­ботке руководящих директив.

Допустим, что нашему правительству потребовались сведения о новом промышленном или техническом объ­екте в красном Китае, где Соединенные Штаты не имеют ни дипломатической миссии, ни неофициального представительства. В этом случае разведывательная служба могла бы положиться на те свободные страны, прилегающие к Китаю, в которых время от времени укрываются китайские беженцы, или на одну из свободных стран как бы далека она ни была от Китая, где последний имеет дипломатическую миссию. Выбор мог бы пасть также на свободную страну, которая поддерживает торговые отношения с Китаем и жители которой могут туда ездить. Но она бы не поручила выполнения этого задания в стране, не располагающей ни одним из этих условий, как не стала бы без разбора оповещать о своих устремлениях весь свет, посылая во все его концы своих разведчиков за одними и теми же сведениями и с приказом добыть эти сведения любым способом, какой они только сумеют изобрести.

После выступления Хрущева на XX партийном съезде 1956 году с его закрытым докладом, в котором он осуждал Сталина, из сообщений газет и других источ­ников было ясно, что где-то должен иметься текст этого выступления. Доклад был слишком большим и деталь­ным, чтобы его мог сделать без предварительной под­готовки даже Хрущёв, известный своими длинными импровизированными выступлениями. Разведка органи­зовала «охоту» за документом, поскольку он, так и не опубликованный в СССР, имел огромное значение для свободного мира¹. В конце концов, текст был найден, но за много миль от Москвы. В этом случае штабу при­шлось мобилизовать самые различные источники и про­следить за тем, чтобы ни один из них не был упущен. Я всегда рассматривал это дело как одну из наиболее крупных разведывательных операций за время моей службы в разведке. Поскольку доклад был полностью опубликован госдепартаментом, получение его текста явилось также одним из тех немногих успехов разведки, о которых можно было сказать открыто, при условии, чтобы источники и методы приобретения документа продолжали оставаться тайной.

Выбор способа добычи информации после того как задание получено, как правило, зависит от изобретатель­ности разведчика, работающего «на месте». Мой агент в Министерстве иностранных дел Германии, о котором я уже говорил, привозил или тайно пересылал мне в Швейцарию в период 1943—1945 годов поразительнейшие подборки самых секретных немецких дипломатических и военных сообщений, составивших в общей сложности свыше двух тысяч документов. В силу причин технического порядка он мог посылать мне только небольшую часть имевшихся в его распоряжении материалов: ему приходилось делать выборку для меня по собственному усмотрению.

Когда война в Европе подходила к концу, перед