Русалка полевая благодарно склоняется перед мавкой и исчезает во ржи

От озера приближается МАТЬ, а с нею молодая круглолицая молодка в красном платке с каймой, в буряковой юбке, мелко и ровно присобранной; также присобран и зелёный фартук с нашитыми на нём белыми, красными и жёлтыми полосами; рубашка густо расцвечена красным и синим, бусы звенят дукатами на белой пухлой шее; пышная фигура затянута тугим покроем, отчего она кажется ещё округлее.

Молодка идёт размашистой походкой, старуха едва поспевает за ней.

МАТЬ
(любезно молодке)

Килинка, под берёзой, гляньте, зелье —

целебный деревей растёт недалеко —

ведь вы горшки пропаривать хотели,

он, милочка, полезен с молоком.

КИЛИНА

Ох, молоко мне некуда девать.

Скорей бы ярмарка — хоть масло продавать!

Моя корова турского завода,

купил покойный муж тому два года,

и молока даёт одна, как две.

Работы в доме, тётушка, вдове

невпроворот. Вот только в поле

управилась, дел снова вволю!

МАТЬ

А в поле всё? Хвала и слава вам!

Такую вот работницу бы нам!

У нас и нива-то мала, и всё же

не справились пока.

КИЛИНА
(смотрит на нивку, где стоит Мавка)

А кто же

жнецом у вас?

МАТЬ

(вполголоса)

Сиротка-неумеха.

Оно такое, в деле лишь помеха!

КИЛИНА
(подходит с матерью к Мавке)

День добрый, девонька! А хорошо ли жнётся?

МАТЬ

(всплескивает руками)

Ой, горюшко! Она и не берётся.

МАВКА
(глухо)

Серпом задела руку я.

МАТЬ

Ленивица безрукая!

КИЛИНА

Дай, девонька, мне серп — а ну-ка я.

МАВКА прячет серп за спину и враждебно смотрит на КИЛИНУ.

МАТЬ

Давай же серп, не твой он! Дай же мне!

(Вырывает серп у МАВКИ из рук и отдаёт КИЛИНЕ, та бросается на рожь и жнёт, будто огнём сжигает, и солома свистит под серпом)

МАТЬ
(с удовольствием)

Вот так работа!

КИЛИНА

(не отрываясь от дела)

Если б парень ваш

вязал мне свясла, я в один момент

нивку бы сжала.

МАТЬ
(зовёт)

Где же ты, Лукаш?

ЛУКАШ
(выходит, говорит КИЛИНЕ)

Бог в помощь вам!

КИЛИНА
(не отрываясь от дела)

Спасибо!

МАТЬ

Ты, сынок,

молодке со снопами бы помог.

«Помощнице» уже не говорю.

(ЛУКАШ берётся вязать снопы.)

А я вам, детки, киселя сварю.

(идёт в хату)

МАВКА отошла к берёзе, прислонилась к ней и сквозь длинные ветви смотрит на жнецов. КИЛИНА некоторое время так же яростно жнёт, потом разгибается, смотрит на склонённого над снопами ЛУКАША, усмехается, тремя большими шагами подскакивает к нему и звонко хлопает его ладонью по плечу.

КИЛИНА

Вязать быстрее, парень, не умеешь?

(заливается смехом)

ЛУКАШ
(тоже распрямляется)

Какая же ты быстрая, смотрю!

КИЛИНА

Ты как улитка. Двигайся скорее!

ЛУКАШ

Не трогай лучше, а то поборю!

КИЛИНА

А ну! А ну! Посмотрим, кто сильнее!

ЛУКАШ бросается к ней, она перехватывает его руки; они меряются силой, упираясь ладонью в ладонь; некоторое время их силы равны, затем КИЛИНА чуть отклонилась назад, играя глазами и натянуто смеясь. ЛУКАШ, распалясь, широко разводит её руки и хочет её поцеловать, но в то время, как его губы касаются её губ, КИЛИНА подбивает его ногой, он падает.

КИЛИНА
(стоит над ним, смеясь)

А что? Кто победил? Не я ли?

ЛУКАШ

(встаёт, тяжело дыша)

Как хотите!

Подбить — не победить!

КИЛИНА

Да ну!

Стукнули двери. КИЛИНА опять кинулась жать, а ЛУКАШ вязать. Быстро нива потемнела стернёй и укрылась снопами; несколько горстей ржи лежат на разложенных свяслах, как побеждённые, но не связанные воины.

МАТЬ
(зовёт из сеней)

Эгей, идите,

жнецы мои, пополдничать домой!

КИЛИНА

Да я закончила, но вот помощник мой
никак не справится.

МАТЬ

Ну, что же, отдыхать

идите, милочка! А ты скорей вяжи!

КИЛИНА идёт в хату. Двери закрываются. МАВКА выходит из-под вербы.

ЛУКАШ
(увидев её немного смутился)

А это ты? Снопы вот довяжи!

А я пойду.