Жану Марно

10 октября 1916 г.

Эвакогоспиталь № 20

Дорогой друг,

Я не ответил Вам вчера, так как ждал Вашего послания: как достойный соперник Шерлока Холмса, я предвидел, что сегодня будет от вас письмо. Могу Вас успокоить.

Брюшная грыжа после операции мне не угрожает, так как... резали с другой стороны.

Выздоровление мое по-прежнему идет нормально. Иначе и быть не могло после отлично проведенной операции, не вызвав­шей ни малейшего недомогания. Мой сосед, которого опериро­вали за день до меня, помучился изрядно и до сих пор жалуется на бессонницу и головные боли. А между тем, телосложением он гораздо крепче меня; наверно, злоупотреблял спиртным: его с трудом усыпили, и, кроме того, он боялся операционного сто­ла. Мне же, видимо, помогло доверие к врачам, особенно к хи­рургам. Я уже, кажется, говорил Вам, что лег в госпиталь не по требованию, а только по совету врачей.

Если дела и дальше пойдут так же, то к концу месяца на­деюсь иметь удовольствие увидеть Вас.

Мама не знает, что я в госпитале; может быть, я уже писал Вам об этом, но предпочитаю напомнить еще раз. Кажется, пре­дупреждены уже все, кто может встретиться с ней. И все-таки боюсь, что кто-нибудь проговорится.

Искренне Ваш

Морис Равель

Кстати, насчет пирушки, о которой мама рассказывала Вам с моих слов: я счел излишним сообщать ей, что это празднество было устроено по случаю моего поступления в госпиталь.

Не можете ли Вы прислать мне каталог издательства «Mer­cure»?

Получив долгожданный отпуск, Равель сразу отправился в Париж. Едва он приехал домой, как скончалась нежно любимая им мать: она умерла в январе 1917 года. Единственное, что могло немного утешить его в тяжелом горе, это мысль, что он сам закрыл ей глаза. Он жестоко страдал от этой утраты. Равель вернулся в армию в шалонские обозные части; одиночество усиливает его печаль; он делится своими переживания­ми с «фронтовой крестной».