Господин редактор,
Я прочел помещенную в Вашей газете 19 марта статью, в которой часто упоминается мое имя. В ней г-н Лало искусно и ловко, как всегда, стремится, уже в который раз, доказать, что я, как музыкант, лишен какой бы то ни было индивидуальности.
Что ж, пусть так.
Но, что гораздо хуже, он приписывает «некоторым композиторам» более чем странные высказывания относительно гениального художника — Клода Дебюсси.
Господин Лало (как это теперь принято) не называет имен «молодых композиторов», которым он бросает столь необоснованные обвинения. Но так как мое имя не раз упоминается на протяжении этой статьи, то у неосведомленных читателей может создаться впечатление, что речь идет именно обо мне. Необходимо внести в это дело ясность. Я допустил бы ошибку, если бы потребовал без достаточных оснований от г-на Лало формального опровержения или настаивал бы на том, чтобы он указал хоть одного свидетеля, могущего подтвердить, что я в его присутствии, действительно, говорил подобный вздор.
Пусть люди, знакомые с моими произведениями только по отзывам критиков, считают меня бессовестным плагиатором, это мне безразлично; но и перед ними мне не хотелось бы выступать в роли дурака.
Рассчитывая на Вашу любезность, я обращаюсь к Вам, господин редактор, с просьбой напечатать это письмо в Вашей газете на том же месте и таким же шрифтом, как заметку г-на Пьера Лало.
Заранее благодарю Вас и прошу принять уверения в глубоком уважении к Вам.
Морис Равель
1 Это письмо было направлено Равелем главному редактору газеты «Temps» в связи с появлением в газете статей Пьера Лало, неоднократно неблагожелательно отзывавшегося о композиторе. Письмо Равеля было опубликовано 9 апреля 1907 г.
ОТРЫВОК ИЗ ПИСЬМА К Г-ЖЕ БЕКЛЯР Д'АРКУР 1
27 июля 1911 г. Сен-Жан-де-Люз
...Что касается «Женитьбы» [Гоголя], мне кажется, мы уже говорили об этом. Мои намерения не изменились, т. е. я охотно принялся бы за эту интересную работу. Дело за издателем (Бесселем). Как только мы придем с ним к соглашению, я займусь. ею вплотную2. Затрудняюсь сказать, сколько времени мне может понадобиться, чтобы выполнить ее. В данный момент у меня множество начатых работ, которые я заканчиваю одновременно. К счастью, в этих чудесных местах мне легко работается: жара хоть и сильная, но не изнурительная...
1 Заимствовано из публикации: М. Béclard d'Harconrt. Quelques souvenirs sur Ravel. // La Revue musicale, 1938, № 187. V.II. P. 229.
2 Неясно, по каким причинам Равель и издатель Бессель не пришли к соглашению. Намерение Равеля оркестровать «Женитьбу» Мусоргского осталось неосуществленным.
ЛИГЕ ЗАЩИТЫ ФРАНЦУЗСКОЙ МУЗЫКИ 1
7 июня 1916 г.
Военная зона
В КОМИТЕТ НАЦИОНАЛЬНОЙ ЛИГИ ЗАЩИТЫ ФРАНЦУЗСКОЙ МУЗЫКИ
Милостивые государи,
Вынужденный отдых позволяет мне, наконец, ответить вам на полученное с большим опозданием письмо, содержащее Устав «Национальной лиги защиты французской музыки» и пояснительную записку к нему. Прошу извинить меня за то, что я не написал вам раньше: переезды с места на место и беспокойная служба поглощали до сих пор все мое время.
Простите мне и то, что я не могу признать ваш Устав приемлемым для себя. К этому убеждению я пришел после внимательного ознакомления с ним и приложенной к нему запиской. Само собой разумеется, что я вполне разделяю вашу «неотступную мысль о победе нашей родины». Я тоже живу этой мыслью с самого начала военных действий. Следовательно, я полностью одобряю «потребность активного участия», которая вызвала к жизни Национальную лигу. Эта потребность активного участия была так сильна у меня, что я отказался от мирной жизни в тылу, хотя ничто меня к этому не принуждало.
Но с чем я никак не могу согласиться, это с провозглашенным вами принципом: «музыкальное искусство выполняет экономическую и социальную функцию». Я никогда не рассматривал ни музыку, ни другие искусства с подобной точки зрения.
Охотно предоставляю вам все эти «кинематографические фильмы», «граммофонные пластинки» и «авторов песенок»: они имеют лишь отдаленное отношение к музыкальному искусству. Уступаю вам даже «венские оперетки», хотя они более музыкальны и лучше сделаны, чем отечественная продукция подобно-
1 Письмо заимствовано из публикации Жоржетты Марно (дочери Жана Марно): Quelques lettres de Maurice Ravel // La Revue musicale. 1938, № 187. V.II. P. 70.
го рода. Все это, действительно, относится скорее к области «экономики».
Но я не думаю, чтобы для «охраны» нашего национального художественного наследия нужно было «запретить публичное исполнение во Франции современных немецких и австрийских произведений, еще не ставших всеобщим достоянием».
Если «речь идет не о том, чтобы мы и наше молодое поколение отказались от классики, которая является одним из бессмертных памятников человечества», то тем менее можно говорить «об изъятии у нас надолго» произведений, которым предстоит, быть может, в свою очередь стать памятниками; тем временем они могли бы послужить нам полезным уроком.
Систематический отказ от знакомства с творчеством иностранных собратьев был бы даже опасен для французских композиторов и привел бы к национальной ограниченности: французское искусство, столь богатое в настоящее время, очень скоро выродилось бы и закоснело в штампах.
Для меня, например, неважно, что г-н Шёнберг австриец по национальности. Это не умаляет его выдающегося значения как музыканта, чьи чрезвычайно интересные искания оказали благотворное влияние на некоторых композиторов из стран Антанты, в том числе и Франции. Более того, я восхищен тем, что г-да Барток, Кодаи и их последователи — венгры и что они так ярко выражают в музыке свою национальную самобытность.
В Германии, за исключением Рихарда Штрауса, мы видим сейчас лишь второстепенных композиторов; легко найти равноценных им музыкантов, не выходя за пределы нашей страны. Однако возможно, что и у них вскоре появятся молодые таланты, с которыми нам было бы интересно познакомиться.
С другой стороны, я не вижу необходимости культивировать во Франции и пропагандировать за границей всякую французскую музыку, независимо от ее ценности.
Как видите, милостивые государи, мое мнение во многих пунктах значительно расходится с вашим, в силу чего я вынужден отказаться от чести быть в ваших рядах.
Тем не менее, я надеюсь, что по-прежнему останусь «настоящим французом» и буду «в числе тех, кто не хочет забывать».
Благоволите, милостивые государи, принять выражения моего глубокого к вам почтения.
Морис Равель
ЖАНУ МАРНО 1
24 июня 1916 г.
Дорогой друг,
Не успел я отправить Вам открытку, как мне подали Ваше письмо. Отвечаю не медля. Вот это называется аккуратно вести переписку.
Итак, я вижу, что наши мнения совпадают. Вы окончательно утвердитесь в решении написать статью, когда подробно познакомитесь со всеми планами этой Лиги. Я облегчу Вам задачу: посылаю документы, можете оставить их у себя. Мне тут с ними делать нечего, хотя они имеют целью защиту родины.
Я говорю совершенно серьезно: это «патриотическое» произведение заключает в себе опасность не только для нашего здравого смысла, но и для нашей свободы. Об этом можно судить по угрожающему тону господина Тенрока, с позволения сказать, председателя:
«Я очень рад, что Вы оценили „выдающееся значение" композитора Шёнберга и самобытность г-д Бартока, Кодаи и их последователей. Национальная лига сумеет в нужный момент надежно защитить Вашу собственную музыку».
Представляете себе, что после этого означает «обращение к авторитету властей», обещанное нам такими известными и влиятельными людьми, как господа Сен-Сане, Д'Энди, Шарпантье, Поль Менье и т. п.?
Публиковать ли мое письмо? Сам не знаю... но думаю, что Вы правы. Совершенно очевидно, что эти господа не напечатают его; сомневаюсь даже, будет ли оно оглашено на собрании; как Вы и предвидите, они назовут своих сторонников, но скроют от общественности имена и доводы тех, кто высказывается против них. Согласен с Вами, что я могу говорить от лица французской музыки с тем же основанием, что и другие. Пусть я и не сидел в траншеях на передовой, все же я участвовал в обороне уж во
1 Письмо заимствовано из публикации Жоржетты Марно: Quelques lettres de Maurice Ravel//La Revue musicale. 1938, № 187. V. II. P. 71.
всяком случае не меньше тех, кто окопался на улице д'Асса. Разница в степени опасности, только и всего.
Но не следует забывать, что я солдат и не имею права выступать в печати, тем более что эти разногласия легко могут вылиться в полемику... Это весьма досадно, так как по возвращении с фронта уже будет поздно, и мы будем поставлены перед свершившимся фактом. Вот что: напечатайте это письмо, но без подписи; несколько намеков — и читатели поймут, в чем дело. Эффект получится тот же.
Обидно, конечно, что эти господа могут вести пропаганду своих идей без всяких помех: «Mercure» рассчитан на узкий круг избранных, а читатели больших ежедневных газет легко могут оказаться на стороне Лиги. Тем не менее хочу обратить Ваше внимание на небольшую заметку Тобби, напечатанную в газете «Matin» 4 или 5 дней назад,— моя хозяйка употребила ее на растопку, не зная, что я хотел сохранить этот номер.
Содержание заметки сводится в основном к тому, что, помимо увлечения медленными вальсами (которое пришло к нам из Вены), во Франции всегда хватало любителей хорошей французской музыки и что никакой авторитет властей не может изменить того факта, что есть только два рода музыки: одна доставляет удовольствие, другая нагоняет скуку.
Было бы прискорбно, если бы, победив милитаризм современной Германии, мы допустили, чтобы у нас во Франции нам стали приказывать, чем мы должны восхищаться и что отвергать.
Сколько траншей нам придется очистить по возвращении с фронта!
Что касается меня, я намерен, вернувшись в Париж, въехать верхом на двенадцати лошадях 1 прямо на заседание на улице д'Асса.
Не можете ли Вы послать мне литературный налет бомбардировщика Пуэйга и Ваш ответ ему?
Искренне Ваш Морис Равель
1 По-видимому, Равель намекает на свой поенный грузовик.
Из интервью корреспонденту «Daily Telegraph» по поводу двух концертов для фортепиано Равеля 1.
«Это был интересный для меня опыт — оба концерта были задуманы и написаны одновременно.
Первый, который я сам буду исполнять, представляет собой концерт в точном смысле этого слова; он написан в духе концертов Моцарта или Сен-Санса. Я действительно считаю, что музыка концерта может быть веселой и блестящей; не обязательно, чтобы она претендовала на глубину или драматизм. О концертах некоторых великих композиторов-классиков говорят, что они созданы не для рояля, а вопреки роялю. Я, со своей стороны, считаю это суждение вполне обоснованным.
Вначале у меня было намерение дать этому произведению название „Дивертисмент", но потом я решил, что в этом нет необходимости, поскольку само слово „Концерт" достаточно определяет характер музыки. В некоторых отношениях мой „Концерт" имеет нечто общее с Сонатой для скрипки: в нем есть элементы джазовой музыки, но их немного.
Концерт же для одной левой руки совсем другого характера; он одночастный, содержит много джазовых эффектов, и фактура его не так проста.
В произведениях такого рода важно, чтобы музыкальная ткань не казалась облегченной, но, напротив, звучала бы как исполняемая двумя руками. Поэтому я и приблизился в нем к импозантному и патетичному стилю музыки традиционного концерта.
Вслед за первым разделом, написанным в этом духе, следует эпизод импровизационного характера в стиле джаза. Слушатели не сразу замечают, что этот эпизод построен на теме первого раздела».
1 Заимствовано из книги: Cortot Alfred. La musique française de piano (deuxième série). Paris, 1932. P. 46.