За всю историю существования Советского Союза 40-я армия оказалась единственной, которая имела в своем составе военно-воздушные силы. Причем достаточно мощные. Они насчитывали большое количество самолетов и вертолетов различного назначения. Две трети из них были ударными. Основная группировка ВВС 40-й армии базировалась в Баграме. Активно использовались аэродромы в Шинданде и в Кандагаре.
Каждой из трех мотострелковых и 103-й воздушно-десантной дивизии были приданы вертолетные эскадрильи. Вертолетные отряды из состава 50-го отдельного смешанного авиационного полка усиливали 66-ю и 70-ю отдельные мотострелковые бригады в Джелалабаде и в Кандагаре, а также батальоны специального назначения.
Укомплектованность армейской авиацией была высокой. Мы располагали необходимым количеством боевых вертолетов Ми-24 различных модификаций. Наряду с ними активно использовались транспортно-боевые и транспортные машины Ми-8Т. Примерно с 1985 года 40-я армия получила вертолет Ми-8МТ. Это очень надежные машины, с мощным вооружением. По своим характеристикам они не уступают боевым вертолетам. Усовершенствованный двигатель позволял экипажу подниматься на высоту до пяти тысяч метров, имея на борту более двух тонн груза.
|
|
Отличная подготовка позволяла летному составу выполнять поставленные задачи в тяжелейших климатических, географических и боевых условиях. Почти две трети наших застав были расположены высоко в горах. Для снабжения находившихся на них подразделений боеприпасами, продовольствием, водой, почтой и всем остальным мы могли использовать только вертолеты. В любых ситуациях — будь то обычный разведывательный вылет или обеспечение боевых действий в Панджшере — офицеры ВВС 40-й армии действовали мужественно и профессионально.
Армейская авиация мастерски осуществляла высадку десанта. Проводилась она, как правило, под шквальным встречным огнем душманов. Во время некоторых операций вертолетчики по пять-шесть раз в день поднимались в горы на высоту три — три с половиной тысячи метров. Площадок для приземления, конечно же, не было. Подразделение высаживалось в течение двадцати-тридцати секунд, пока вертолет зависал, касаясь одним шасси скалы или небольшого выступа.
В ходе боевых действий летчики выполняли огромный объем задач. Кроме высадки десанта, офицеры ВВС армии доставляли в районы проведения операций боеприпасы, медикаменты, эвакуировали больных, раненых и убитых. В частях Ограниченного контингента советских войск в Афганистане с первого дня действовал приказ о том, что ни один военнослужащий — контуженый ли, раненый или убитый — не должен оставаться на поле боя. Все, в том числе и тела погибших, должны быть найдены и вывезены. За всю свою продолжительную службу в Афганистане я не помню случая, чтобы мы хоть раз оставили на произвол судьбы офицера или солдата. Порой возникали ситуации, когда для поисков военнослужащих мы были вынуждены даже возобновлять боевые действия.
|
|
Именно так произошло в ущелье Анардара, провинция Фарах, в 1981 году. Тогда во время проведения операции мы потеряли пять человек. Никто не знал, где они находятся. Позже выяснилось, что во время боя они оказались в стороне от основного ядра роты. В горах душманы их зажали. Завязался долгий и тяжелый бой. Из пяти человек четверо были убиты, в живых остался только один.
Несколько часов мы не могли обнаружить эту группу. Поиски осложнялись тем, что солдаты не имели средств связи и не могли вызвать помощь. Они были найдены лишь благодаря вертолетчикам.
Боевые действия были продолжены только с одной целью: эвакуировать наших солдат. Пришлось высадить десант в составе нескольких подразделений, для того чтобы заблокировать район и очистить его от душманов. К сожалению, при этом мы потеряли убитыми еще двух человек. В бою от смерти никто не застрахован. Возобновляя операцию, мы понимали, что вряд ли удастся избежать новых жертв. Но вместе с тем мы не имели права оставить, бросить на поле боя даже тела наших людей.
Закономерен вопрос: стоило ли рисковать жизнью солдат и офицеров, высаживать целые подразделения ради нескольких человек? Другими словами, стоит ли овчинка выделки?
После завершения ротой или батальоном определенного этапа боевых действий — причем не всей операции, а именно одного эпизода — сразу же осуществлялась проверка людей. Как только выяснялось, что кого-то нет, нами сразу же предпринимались соответствующие меры. Если боевая обстановка не позволяла нам вернуться в район, из которого подразделения только что вышли, то операция временно приостанавливалась. Войска укреплялись на занятых рубежах, а район, где находился наш солдат или офицер, мы локализовывали огнем, не позволяя никому уйти оттуда и унести погибших наших солдат, если они были.
Второй, третий, а если это было необходимо, то и четвертый раз мы полностью обрабатывали ущелье или склон огнем авиации и артиллерии, уничтожая противника и поддерживая своих военнослужащих. После завершения огневой подготовки в бой вступали мотострелковые или десантные подразделения.
Если бы мы хоть раз поступили иначе, то уже не смогли бы поднять моральный дух солдат и офицеров Ограниченного контингента. Идя в бой, каждый должен быть уверен в том, что, окажись он в критической ситуации, его не бросят, не предадут. Товарищи вытащат его даже ценой собственной жизни. Об этом знал каждый, в том числе и я. Отправляясь на проверку охраны участка дороги, проходившей через «зеленую зону», я был уверен, что если со мной или моим бронетранспортером что-нибудь произойдет, то сразу же будут предприняты меры, для того чтобы меня вернуть. Живым или мертвым, но я обязательно буду возвращен. Конечно же, это придавало уверенность действиям каждого солдата и офицера.
Характерен в этом отношении и еще один случай, который произошел с начальником тыла 40-й армии полковником В. А. Васениным. В силу обстоятельств мы должны были скрытно на нашем бронетранспортере доставить одного из афганских генералов в Джабаль-Уссарадж. Генерал этот находился внутри бронетранспортера сразу за спиной водителя, а Васенин сидел на люке сверху. Во время движения по чарикарской «зеленой зоне» бронетранспортер обстреляли, в том числе и из гранатомета. Одна из гранат была выпущена по левому борту машины и попала так, что осколки в буквальном смысле прошили афганского генерала насквозь. Он так и скончался на месте, даже не шелохнулся.
|
|
Завязался бой. Бронетранспортер прошел еще метров сто, сошел с дороги и на обочине подорвался на мине. Взрывной волной полковника Васенина выбросило из машины. Бортовая радиостанция вышла из строя, связь была прервана. В штабе армии об инциденте узнали примерно через десять минут по докладам с соседних застав. Сразу же в этот район были направлены дополнительные силы, в том числе и авиация. После того как бой был закончен, Васенин сказал мне: «В тот момент, когда сначала услышали рокот, а потом увидели приближающиеся вертолеты, мы поняли, что останемся живыми».
Не менее строго соблюдался и другой приказ, запрещавший нанесение бомбово-штурмовых ударов авиации по населенным пунктам.
Во-первых, офицеры ВВС знали о том, что в кишлаках находятся мирные жители, которые подчас не имеют никакого отношения к происходящим за стенами их дома событиям. Во-вторых, обстрелы населенных пунктов, даже если оттуда открывали огонь по нашим солдатам и офицерам, предусматривали уголовное наказание.
Обойтись без применения авиации в Афганистане мы не могли. Летчики регулярно совершали вылеты и проводили бомбометание. Это был один из основных и, на мой взгляд, самый эффективный, а также безопасный для нас элемент огневого воздействия на душманов.
Перед нанесением бомбово-штурмовых ударов командование 40-й армии тщательно изучало обстановку в тех районах, где должна была действовать наша авиация. Как правило, это были небольшие по площади участки местности, где скапливались значительные силы противника. С нашей стороны применение боевой авиации было вынужденной мерой. Мы упреждали таким образом нападения вооруженных отрядов оппозиции на советские и правительственные войска.